Как это было не прискорбно осознавать, но командующий допустил роковую и уже непоправимую ошибку! Он недооценил врага. Боеспособных сил у противника на сей раз оказалось слишком много... Разрозненные и вечно не способные прийти к единому, согласованному решению местные владельцы всё-таки сумели быстро собрать неожиданно мощное войско. Раз в семь больше его армии!
Генерал-майор с тоской понимал, что все, заранее предпринятые им оборонительные меры, вряд ли удержат эту лавину… Если противник соберётся сейчас с духом и двинется дружно многотысячной ордой на русские рогатки.
Непозволительная самонадеянность графа фон Медема грозила всей его армии полным, сокрушительным разгромом… И гибелью командующего. Или, что многим хуже, - позорным его пленением. Ну уж нет, живым он не сдастся!
Генерал-майор едва ли не застонал от досады... Вот если бы он организовал оборону в Моздокской крепости! Там у него имелись реальные шансы отбиться от орды. И зачем он только привёл сюда всю армию, устроив западню врагам и себе?
Ах да… Предполагалось ведь, что таким образом удастся убить двух зайцев! Разгромить наспех собранное, слабое войско джигитов и защитить разросшееся предместье с близлежащими к цитадели поселениями от разграбления и уничтожения.
Однако и здесь, похоже, он просчитался... Господь и воинская удача покинули графа.
Нет никаких сомнений, что вслед за разгромом вверенной государыней генерал-майору кавказской армии, разъярённый потерями враг (а крови в этой степи прольётся много!), обязательно обрушится всеми оставшимися силами на посад и Моздокскую крепость. Сожжёт постройки, огороды, сады... А долго ли смогут сопротивляться атакам орды, даже укрывшись за стенами цитадели, малые вооружённые силы в урочище и гражданское ополчение?
Вот, где сейчас пригодилась бы скорая помощь тысяч стремительных и бесстрашных калмыцких всадников хана Убаши… Ударь союзники со стороны своей дикой степи в тыл противника. Ну, да что уж теперь горевать!
…По правую сторону от взгорка, на котором стоял с офицерами мрачный граф фон Медем, расположилась одна из семи русских артиллерийских батарей, в количестве трёх пушек на колёсных лафетах. А по левую - разместила свои палатки армейская хозяйственная обслуга, интенданты, повара, лекари с помощниками… За шатром командующего зелёный пологий склон занимал отряд казаков и гусар, в триста человек.
Их лошади беззаботно разбрелись вокруг своих отдыхающих на земле наездников, пощипывая сочную молодую травку. А спешившиеся всадники, разбившись на небольшие группы, сидели и лежали у малых костерков… Коротая тревожное время ожидания в разговорах, приготовлении нехитрой пищи на огне, починяя амуницию и готовя к бою личное оружие. Это был резервный отряд ставки.
Третий день противник не предпринимал активных действий. Всё осторожничал – а не хитрая ли это ловушка? Многочисленный враг, наткнувшись в степи на русскую армию, сильно удивился такому неожиданному повороту. Гяуры не стала прятаться за стенами своей новой цитадели, а почему-то вышли биться малым числом в чистое поле. Странный самоубийственный и настораживающий шаг!
У русских почти нет шансов победить здесь воинов Аллаха, столь скромными силами. Даже орудийные батареи, равномерно выставленные вдоль всей линии фронта, не спасут гяуров... Это же очевидно! Или коварные неверные приготовили джигитам какой-то сюрприз?
Противник досадовал и злился… Он плохо понимал происходящее. Особо не сомневаясь в собственной победе, враг, при этом, опасался больших потерь со своей стороны. Которые потом надо будет как-то оправдывать перед родственниками погибших соплеменников и старейшинами.
И ведь избежать кровопролитного лобового столкновения с этим малым заслоном безумцев было никак невозможно! Гяуры закрыли собой дорогу на Моздок и, похоже, действительно приготовились стоять насмерть.
У двадцатипятитысячной орды не имелось единого, централизованного командования. Разномастной, сборной армией правоверных воинов управляли десятка два представителей татарской и разноплеменной адыгской знати. Каждый предводитель распоряжался своим вооружённым отрядом… И желал извлечь собственную выгоду из предпринятого похода.
Друг к другу влиятельные кавказские владельцы относились настороженно и подозрительно. Случавшиеся в ходе военной экспедиции совещания командиров отрядов, чаще всего заканчивались ничем. Выработать стольким гордым и вспыльчивым стратегам тактику совместных наступательных действий оказалось на практике не так-то просто...
Вот и теперь, наткнувшись на засаду гяуров, вожди многотысячной орды яростно заспорили на своём очередном совете, собравшись в одном из командных шатров. Как воинам Аллаха следует поступить теперь?
Конечно, можно было, избегая лишних потерь, и отступить... Отойти назад, на несколько вёрст, этим природным степным коридором. Обогнуть непролазную чащу и вновь направиться к Моздокской крепости другим путём.
Да только как этот унизительный обходной манёвр отразится на боевом духе правоверных воинов? Не воспримут ли они сейчас отказ от сражения за демонстрацию слабости, не обвинят ли своих предводителей в постыдной трусости? Джигиты явились сюда драться и спасать единоверцев-мучеников, а не пятиться без боя от горстки русских!
Противник тогда тоже может отойти к своей крепости… И шансы на её быстрый и лёгкий захват значительно уменьшатся.
Никто из жарко споривших много часов подряд предводителей объединённого войска не торопился бросать своих людей на рогатки, под русские ядра и пули. Совет вождей орды закончился, наконец, принятым компромиссным решением.
Предводители отрядов договорились послать к главному военачальнику гяуров делегацию с ультиматумом… В надежде запугать русских своим значительным численным превосходством и яростным, бескомпромиссным настроем. Сломить дух противника.
Кавказскую армию, под началом генерал-майора фон Медема, занявшую оборону в степи, представляли всего две с половиной тысячи человек... Пехотные цепи стояли сразу за рогатками, с ружьями наизготовку и с примкнутыми штыками. А между стрелками гарцевали группами всадники, равномерно расположенные командующим по всей линии фронта.
Приготовившихся к бою наставляли и подбадривали офицеры, постоянно разъезжавшие верхом вдоль шеренг – майоры Криднер, Черкасов, Фромгольд, войсковой атаман Савельев, только что излечившийся и едва окрепший после ранения в кубанском походе… Даже предводитель моздокской горской команды молодой князь Николай Кончокин не захотел отсиживаться в крепости. И с малым отрядом посадских добровольцев разных национальностей влился в армейские ряды. Занявшие оборону в степи, держались спокойно и хладнокровно...
Ещё три дня назад, после принятия трудного общего решения предводителями орды, решить дело с русскими без кровопролития, одиночный посланец от воинов Аллаха, в лохматой папахе и бурке, пересёк верхом поле, размахивая белой тряпкой на копье. Джигит бесстрашно приблизился к самым рогаткам. И проскакал вдоль русских шеренг, от леса до леса, под прицелом тысячи вскинутых ружей, на виду у хмурых, молча взиравших на него солдат.
В парламентёра, по законам войны, никто не стрелял... И бородач, гарцуя всего в сорока шагах от гяуров, несколько раз громко и отчётливо прокричал русским требования воинов Аллаха. Озвучил высокомерный и дерзкий ультиматум, при выполнении которого предводители орды были согласны сохранить неверным их жалкие жизни и вести дальнейшие переговоры.
А первым и главным условием мирного соглашения должно стать немедленное освобождение из моздокских застенков двенадцати арестованных узденей. Причём, парламентёр ясно давал понять, что одними извинениями теперь и возвращением в семьи незаконно схваченных представителей молодой адыгских знати, дело не может ограничится… Русские обязаны также возместить уважаемым фамилиям понесённый моральный и материальный ущерб.
Граф фон Медем вспоминая требования наглого ультиматума, гневно хмурил свои чёрные брови… Посланец от объединённого командования орды неплохо говорил по-русски, хоть и с заметным кабардинским акцентом. Он даже не пожелал встретиться с кем-нибудь из старших офицеров, чтобы передать через него свои возмутительные условия!
Этот джигит, дефилируя верхом вдоль линии рогаток, обращался ко всей русской армии сразу. Презрительно игнорируя командование войска противника… Дико ломая подобной речью все правила ведения цивилизованных переговоров. Варвар!
Парламентёр ещё дерзко прокричал, что гяурам даётся ровно три дня, включая текущий, для немедленной доставки на передовую линию из Моздокской крепости всех двенадцати арестованных узденей. Именно столько времени правоверные воины ещё согласны подождать.
Но если миролюбивый призыв не будет русскими услышан, то всех противников многотысячной армии славных последователей Аллаха, ждёт неминуемая скорая смерть! И пусть тогда никто из врагов не надеется на пощаду…
Генерал-майору фон Медему сейчас же сообщили об ультиматуме ордынцев. Командующий хладнокровно выслушал доклад адъютанта, находясь в своём шатре. Даже скептически хмыкнул по поводу слов парламентёра, обращённых напрямую к русским солдатам… Генерал-майор, конечно же, не собирался исполнять требования врага.
Граф был далеко не трус. И понятия дворянской чести ценились командующим дороже собственной жизни. Коли уж так сложилось, он в этой цветущей весенней степи собирался со своей армией сражаться до конца.
Что ж, целых три дня в запасе перед решающей и, возможно, последней в его жизни битвой - тоже вариант! По крайней мере, есть время спокойно завершить все свои земные дела, укрепиться духом, перед встречей с ангелами… А главное – успеть предупредить оставшихся в крепости и предместье моздокцев.
Пусть те, за стенами цитадели, хорошенько готовятся к долгой и тяжёлой осаде всем миром... И молятся, чтобы подмога из Астрахани и Кизляра, за которой уже посланы гонцы, не опоздала. А уж граф фон Медем со всем своим войском, постарается максимально сократить число ордынцев, когда истечёт срок вражеского ультиматума и джигиты хлынут в атаку. Победа в этой степи противнику обойдётся дорого.
Выдать предводителям орды арестованных узденей, испугавшись многократного численного превосходства врага, означало для командующего потерять лицо… И подвергнуть позору не только свою репутацию военачальника, но и честь российского дворянина в глазах многих горцев.
Не стоило было тогда графу и затевать сыр-бор! Принимать со всем уважением ингушскую делегацию в Моздоке, обещать им свою защиту и справедливость… А потом отлавливать по горячим следам кабардинских «охотников». И сажать распоясавшихся молодцов в темницу, затевать расследование их безобразий... Коли нет у тебя силы и духа довести начатое до конца!
Подобная выдача молодых узденей, задержанных на месте преступления, старшим родственникам, да ещё с извинениями и материальной компенсацией, на которые намекали составители ультиматума, была совершенно недопустима. Этот унизительный для генерал-майора фон Медема шаг, ещё мог как-то оправдать отданный графу приказ вышестоящего командования, или самой государыни… Тогда бы он снимал с военачальника всякую ответственность и защищал его дворянскую честь.
Но отпустить арестантов безо всякого суда самому?! Такой поступок был бы для генерал-майора хуже смерти на поле боя.
Впрочем, ни организованно отходить к Моздокской крепости всем войском, ни, тем более, отступать к цитадели самому, с малым отрядом, бросив подчинённых на верную гибель, граф не планировал. Всё это теперь было запоздалым, бесславным и, по большому счёту, бессмысленным манёвром.
Генерал-майор фон Медем, стоя на зелёном взгорке, обдуваемый лёгким и свежим степным ветерком, вспомнил вдруг, как ещё в конце января кабардинские князья передали ему послание с гонцом… Лично в руки. Было то письмо полно гнева и плохо скрываемой угрозы.
Объединившиеся в партию, авторитетные землевладельцы из черкесов, не признающие верховенства Санкт-Петербурга на Северном Кавказе, сообщали ему с бессильной яростью, что если захваченные двенадцать молодых человек из знатных родов не будут возвращены в семьи, в самое ближайшее время, то адыги впредь никогда не признают себя подданными государыни. И хотя по слабости своей серьёзно вредить России они не смогут, «однако Аллах всемогущий милостив, уповаем на Него, и всякому человеку, ежели сносить напрасные нападки, то лучше принять смерть».
Письменные заверения владельцев были самые решительные. Однако, прошедшей зимой никаких действий за ними не последовало. И граф фон Медем, выдержав паузу, просто проигнорировал дерзкое послание князей… Уведомив о нём, конечно же, вышестоящее начальство.
Кстати, Санкт-Петербург был ещё раньше извещён об аресте двенадцати знатных кабардинцев. И подробно проинформирован – в связи с чем это произошло.
Но генерал-майор фон Медем напрасно ждал от верховного командования конкретных указаний, как следует поступать в сложившейся ситуации. Никаких распоряжений по поводу арестованных узденей графу, за истекшие семь месяцев, из столицы империи так и не приходило... И потому он, полагая, что право решать эту проблему негласно поручена ему самому, позволил событиям течь своим чередом.
Дознаватели уже который месяц неспешно чинили следствие в Моздокской крепости… Дотошно выясняли у арестованных – где, когда и кого те незаконно задерживали на степных и лесных дорогах? Как часто этим промышляли?
Вызывали и допрашивали многочисленных свидетелей с потерпевшими. Составляли подробные протоколы.
Конец 42 части...