"И наступило утро, и Шахразада прекратила дозволенные речи..." Именно так звучало её имя в переводе Михаила Салье. Но для моего слуха как-то привычнее Шахерезада. Но это не суть. А суть в том, что впервые я ощутил весь букет восточных сказок ещё в пионерском возрасте. Восьмитомник “Тысяча и одна ночь”всегда был у меня в доме. Сперва я по малолетству открывал его наугад, а став постарше, проникся в эту экзотику и сделал её более, чем родной.
Джинны, ифриты, иблисы, сидящие в кувшинах, живущие в огне, парящие в облаках - всё это впечатляло и брало в плен. А замысловатый язык изложения нам с друзьями так запал в душу, что мы тогда и разговаривали между собой с восточным колоритом: "О, великий и могущественный Женька Иванов, ты, клянусь Аллахом, лучший из всех мудрецов, кои постигли всю всю бездну науки, называемой алгебра. А мы, недостойные, униженно посыпаем голову пеплом и просим тебя, о, великий, дать нам списать. Ибо мы подобны порождению паука и гиены, не способны сопоставить в своей голове, простых формул, а способны лишь прогуливать уроки и ходить по кинотеатрам. За что нам непременно завтра поутру шах Сулейман ибн Дауд (Галинванна) отрубит наши никчемные головы. Спаси нас, о, Женька!"
На днях я вновь открыл эти чудесные сказки. И всё вспомнилось...