Когда-то давно, аж в 2003 году друг дал мне «на почитать» одну книгу. Это был второй том (из трёх) проекта «Время учеников», в котором поклонники творчества Аркадия и Бориса Стругацких создавали свои «фанфик-версии» и «продолжения» на основе любимых романов.
Читать мне в то время было особенно некогда — вторая сессия первого курса — самое время, чтобы вылететь со свистом. За книгу можно было взяться только в метро, возвращаясь после очередного экзамена или зачёта. Приехав домой, я обычно клал её на тумбочку под телефонным аппаратом у входной двери. Чтобы не забыть прихватить с собой, когда опять соберусь ехать на Невский.
Внезапно скоропостижно скончался отец. Мрачное пророчество врача скорой сбылось: «Если курить не бросит, через год умрёт». Прошёл год. Курить папа начал ещё в «Башне Смерти» (Институте скорой помощи имени Джанелидзе). Работа у него была нервная, начальник кровосос, а дома ещё жена-скандалистка... и сын-оболтус. Пить отец не мог, желудок не позволял, оставалось курить по две пачки в день.
Мать так и не поняла, почему он умер именно от отёка лёгких — ведь проблема-то была с сердцем, а на лёгкие её Витя никогда не жаловался! Я пытался объяснить ей про второй круг кровообращения, хотя и знал — мартышкин труд! Мать была горячим приверженцем теории, гласящей, что если уж именно она произвела меня на свет, то я не могу знать ничего такого, что ей по каким-то причинам о мире неизвестно. Данная теория граничила с Конфуцианством в том, что... ставила под сомнение саму возможность Прогресса. И, пообщавшись с её апологетами, действительно легко было усомниться в каком-то там росте человечества — скорее уж приходила мысль о правильности древних воззрений на тему, что Адам и Ева были тридцатиметрового роста и физически совершенны, а с момента изгнания их из Рая люди только мельчали телесно и нравственно.
Вот почему мать верила всем: цыганам, проходимцам, торговцам гербалайфом и прочим коммивояжёрам, сектантам и даже своей подруге Тамаре, известной тем, что методично кидала мою семью при каждом удобном случае.
Мне мама не верила абсолютно. И это было тяжело переносить.
Приехал Дядя Коля. Как всегда бодрый, носится по комнатам, словно кот после удачного посещения лотка. Громогласно рокочет своим экстравыверченным басом. Изображает командира. Сколько же ему мой папа денег заработал на роскошную жизнь... А Николай его поматросил и бросил — после инфаркта сразу выгнал с работы, пришлось отцу на завод возвращаться.
Наш шумный гость выдал какой-то грошик на похоронное бесчинство. Он муж двоюродной сестры отца. Хорошо, что дядя Коля мне не кровный родственник — я бы тогда думал о своих генах ещё хуже, чем думаю на деле.
Уехал.
Дальше идёт жуть и мрак. Крематорий, гроб, священник с певчими (вот уж редиска нам достался!), стол для людей, которых вижу в первый раз (и предпочёл бы никогда больше не встречать)... И деньги. Только дай-дай-дай! А у нас с мамой в печатном станке чернила кончились...
При этом и сессию никто не отменял.
Несколько раз ощущаю странный дискомфорт — чего-то не хватает. Потом понял — «Время учеников» пропало! Книга-то сама по себе на один раз, была бы моя — не расстроился. Но у нас с Серёгой всё чётко — если чужую книгу взял, будь любезен вернуть! Можно, конечно, пойти в магазин и купить... Вот только не на что.
В чём разница между «денег нет» и «денег нет совсем» знаете? При первом варианте поесть купить не на что. А при втором: за полгода не плачено по счетам — скоро отключать и выселять начнут; у всех друзей, знакомых и соседей уже занято и они больше не дадут, приятелей не осталось ни одного, потому что ты им неприятен, и — да, поесть купить опять-таки не на что!
В середине 90-х мы всей семьёй уже испытали, что такое «денег нет совсем» и сейчас стремительно идём с мамой на второй заход. Потому что долги растут, словно опята на пне.
А тут ещё эта проклятая книга куда-то запропастилась! Разумеется, во всех местах, куда я мог её положить, я уже посмотрел. Может, сунул куда по запарке? Или мать схватила и с глаз убрала, не отдавая себе в этом отчёта — она была очень импульсивна и склонна из-за любой ерунды психовать, что уж про нынешнюю беду говорить...
Приступаю к масштабному обыску жилплощади. После окончания шмона обнаружено масса самых разных артефактов (включая свидетельство о первом браке матери — ну ни фига себе!), но вот знакомого толстенького томика не видать.
Начинаю методично вспоминать всех, кто мог к нам зайти и книгу с тумбочки попятить. Работники скорой не могли — у них руки заняты были, когда соседи заходили — книги уже не было...
Дядя Коля! Вот этот мог! На ходу подмётки срежет и тебе же продаст!
Заявляю о своих подозрениях маме. Слушаю всё, что она по этому поводу и обо мне лично думает. И утверждаю, что спёр именно он, дядя Коля! Могу, конечно и я ему позвонить... Но лучше — пусть это сделает она!
Звонит ему. Заявляет о моих подозрениях таким тоном, будто просит у этого негодяя поддержки в «постановке меня на место».
Дядя Коля был страшно возмущён и оскорблён в лучших чувствах! Долго кипятился и матери грубил. Удивлялся моей мелочности и корыстолюбию. Но книгу вернул. Меня немножко пробивает на эмоции. Тут ниже будет троеточие.
...
Ну, что же. Одной проблемой меньше. Пережили поминки. Заявились люди с Пушкинского авиаремонтного завода, где отец оттрубил четверть века и уходил с него в 90-х только потому, что зарплату перестали платить окончательно. О последствиях я чуть выше написал.
Сидят, пьют да жрут. Либо болтают о своём, либо говорят об умершем всякую снисходительную дрянь. Вот гады! Из интересного узнал только то, что кликуху мой родитель носил Хмурый.
Правильно они его звали. Папа был очень интеллигентным человеком — почему, неразгаданная загадка природы. Ни в школе он отметками не блистал, ни в ПТУ. Окружали его считай всю жизнь элементы грубые, наглые и с мелкоуголовными замашками. Коллег я его по работе насмотрелся на Горовалдайской* базе отдыха — отменная была гопота! (* Это не в Валдайском нацпарке, а в Ленобласти под Сосновым Бором). Кое-кто из них сейчас в гости припёрся — материна, разумеется, идея, я бы таких на порог не пускал, а то глядь — и сам порог сопрут! «Учеников» братьев Стругацких я, уже наученный опытом, убрал под замок.
Я бы точно с такими типами работать не смог! А папа имел бОльшую силу воли и это делал! Был только Хмурым.
Спустя несколько лет неожиданно книга стала моей, как и третий том «Времени учеников». Серёга освобождал полки от того, что не намерен был перечитывать. Первый том себе оставил, как более яркий.
Долго эти две книги у меня в шкафу пылились.
Потом они пережили массу «книговоротов»* - всегда находилось то, от чего мне больше хотелось избавиться. Скажем, от целой полки детективов и фантастики Александра Бушкова. И ещё от бесполезных «Справочников Школьника». (* Книговорот — организуемый в ряде мест города свободный обмен одних старых книг на другие старые книги без участия денег).
Потом был переезд. «Три переезда равны пожару.» У меня было два. Библиотека существенно уменьшилась.
Два томика «учеников» приехали в деревню. Самое ценное в них было — торцы. На них напечатано большими буквами «МИРЫ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ». Видимо, потому я их и не отдал. Но, в отличие от других моих книг из этой серии (действительно написанных или переведённых АБС), именно на этих двух нет изображения семигранной гайки.
В прошлом, 2021 году перечитывал всю подборку. Как же устарело «Время учеников»! Так и дует из него неприятным духом той эпохи. Если только рассказ Лукьяненко действительно похож на КАНОН.
Вот не то что тексты АБС* — хоть и написанные намного раньше, в 60-70-годах. Такая актуальность, просто дальше некуда! Видимо, это и отличает «ученика» от «мастера».
АБС* — антиблокировочная система торможения. Применяется на автомобилях и мотоциклах, обычно рассчитанных на большие скорости. Предотвращает полное блокирование колеса мощным гоночным тормозом, что препятствует южению и, как следствие, опасной потере контроля над техническим средством, зачастую переходящим в неконтролируемый занос с аварией в конце.
Думаю, не я первый такую аналогию заметил.
Впрочем, с чем-то новым вообще беда. Есть у меня друг, он верит в то, что если человек однажды придумает что-то радикально НОВОЕ, то этот мир перестанет существовать. Но пока ему (миру) ничего страшного не грозит.
А у меня возникла идея написать рассказ о «книге о книге». Вторая производная такая. Год подождал, сел и сделал. (Написано 12.10.22)