«Светка как пятно увидела, так сразу побелела и остолбенела. Жанка голову подняла и на Светку посмотрела, да так глаза и зажмурила от такой красоты неземной. Стоит Светик: брови чёрные, широченные, правда, одна значительно шире другой. Но это ерунда! Зато на оладь больше не похожа. Ресницы тоже чёрные, длинные, глазищи огромными кажутся, а что им не казаться-то, коль и под глазами и над ними круги чёрные расплылись.
А бабка Марейка рот открывает, силится что-то сказать, глядя на пятно размером с тазик, но ничего не может, только губами шевелит.
— Бабонька, миленькая, спасай нас, — прошептала Светка, поняв весь масштаб катастрофы».
Часть 2
Жанка со Светкой — девчонки смышленые, не веря своему счастью, что сама Марейка дала позволение порыться в комоде матери, мигом понеслись в родительскую спальню «причапуриваться».
Чего там только не было! Помада, пахнущая чем-то приятным, ленинградская тушь, в которую женщины должны были хорошенько поплевать, прежде чем накрасить ресницы, нашлись и польские тени в круглых коробочках, похожих на цветочки, пару тюбиков тонального крема «Балет» и самая простая рассыпчатая пудра.
Но главное, девочки нашли у Гути урзол!
Тут же развели его побольше, Света намазала брови и ресницы,не забыли предложить и бабке, но та наотрез отказалась, сказавши:
— Отчапурилася я! Самя давайтя. Ишть, Жанкя, сильно ня мазякайся, а то совсем чернявыя станяшь. Тада ужеть ня цаганкя, а нягритянкя получатся. Я ишть таких по тялявизору глядела. Ой, чавой-то я с вамя забряхалася, у мене ужан ня готов. Пойду стряпать.
Сказала и ушла на кухню. А Светка намазалась и сидела, ожидая, когда в писаную красавицу превратится. Тут вдруг она тоненько так пискнула, потом погромче, и еще.
— Жанка, мне глаза щипает? — сообщила она.
— Терпи! — ответила Жанна. — Маме всегда щипет, она терпит и приговаривает: «Красота требует жертв!», и ты приговаривай давай.
Светка вскочила и начала бегать по комнате, бормоча под нос про то, как красота требует жертв. Но жжение, видимо, стало таким нестерпимым, что она выкрикнула неприличное слово и, затаранив журнальный столик, на котором стояла плошка с остатками разведенного урзола, понеслась в ванную.
Столик упал на новый светлый палас, плошка на него же. Жанка в ужасе наблюдала, как безобразное, черное пятно расползлось по паласу. Девочка влетела в кухню с криком:
— Баба Марея, дайте тряпку, быстро!
Бабка машинально дала тряпку, которой вытирала кухонный стол. Жанка, забежав в комнату, упала на коленки и начала судорожно тереть пятно. Но чем больше она его терла, тем более страшным оно становилось, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах.
Бабка почти сразу вслед за Жанкой пришла в комнату, а потом и Светка с отмытыми бровями и глазами заявилась. Жанка драит палас, а бабка с внучкой в шоке стоят, слова вымолвить не могут.
Светка как пятно увидела, так сразу побелела и остолбенела. Жанка голову от паласа подняла и на Светку посмотрела, да так глаза и зажмурила от такой красоты неземной. Стоит Светик: брови чёрные, широченные, правда, одна значительно шире другой. Но это ерунда! Зато на оладь больше не похожа. Ресницы тоже чёрные, длинные, глазищи огромными кажутся, а что им не казаться-то, коль и под глазами и над ними круги чёрные расплылись.
А бабка Марейка рот открывает, силится что-то сказать, глядя на пятно размером с тазик, но ничего не может, только губами шевелит.
— Бабонька, миленькая, спасай нас, — прошептала Светка, поняв весь масштаб катастрофы.
Палас на днях принес Николай и сообщил, что достал по блату за бешеные деньжищи. Когда он на ухо матери озвучил сумму, та дико на него посмотрела, только и вымолвила:
— Золота штоля там нашита?
Обняв внучку, бабка Марейка шумно вдохнула, потом выдохнула и абсолютно спокойным голосом сообщила:
— Он мене сразу ня понравялся, палас ентот. Да вот бяда: Гутькя нравятся. Вот што, девкя! — бабка обвела девчонок взглядом. — Смотритя сичас на мене и слушайтя только мене. Жанкя идёть домой, и до завтря штоб я табе ня видяла. Поняла?
Девочка утвердительно закивала головой.
— Светкя, ты ступай к мене в комнату и сяди там, хочь што тута будят. Поняла? — строго спросила бабка Марейка. — И ня ряви! Чаво рявешь? Ишть дура какая, — бабка неумело прижала к себе девочку. — Я табе за енту тряпку в обиду ня дам.
Светка крепко обняла бабку:
— Ба, папка прибьет.
— Я яму прябью! Будять звать, сяди, носу не кажи и не мыркай. А сунятся Колькя, я на няго найду управу. А ты у мене красавяца! Ну какая жа девкя! И ляцо тяперь не аладь. Как там Сяргейкя пясал? — вдруг спросила бабка.
Тут Жанна подсказала:
— Я красивых таких не видел...
Бабка засмеялась и погрозила кому-то, видимо Сергейке, пальцем:
— Ишть усе вядь знал шальмец. А почему, знашь? — спросила она у Светки.
Та, шмыгнув носом, покачала головой.
— Патаму шта наш Сяргейкя, дярявенскай. Жанкя, — прикрикнула она на девочку, — а ты чаво уши развесяла? А ну брысь отседа.
Жанку как ветром сдуло. Дома девочка не находила себе места. Как все будет? Что скажет бабка Марейка родителям? А вдруг мама узнает? Голова взрывалась. Потом пришла Нина, и Жанна все ей честно рассказала. Мать покачала головой и ничего не сказала. Жанна горестно вздохнула и посчитала это плохим признаком.
Светка занеслась к Жанне как ураган через два часа и с порога начала орать:
— Бабулечка у меня красотулечка, самая, самая лучшая, родная и любимая бабулечка в мире. Слышь, Жанка, ты меня?
Жанна недоуменно кивнула. Даже Нина вытаращила глаза.
Еще Светка добавила, что если кто теперь скажет про её бабулечку плохое слово, то она его того: и Светка показала руками, что она сделает с тем обидчиком ее самой любимой бабушки в мире.
Жанна с Ниной стояли как зачарованные. Первой очнулась Нина:
— Да расскажи ты уже толком, что произошло?
И Светка поведала, что когда родители пришли домой, то отец, увидев огромное, безобразное пятно на паласе, взбесился и орал, что прибьёт Светку, чтобы знала дрянная девчонка, как деньги достаются.
— Где она? — громогласно спросил Николай у матери.
— У моей комнате, — спокойно ответила бабка.
Он взревел как медведь и кинулся в бабкину комнату, но Марейка встала перед дверью как скала — руки в боки.
— Охолонись, Колькя, — зыркнула она на сына. — Ишть палас! Срам, а ня палас. Дрянь синтячная! Ня дам девьку драть за тряпку. А ты вспомня, сколькя сам пакостей выкамарявал? Сколькя тумачей от мене получал? А? — скалоподобная бабка буром пошла на сына.
Николай немного успокоился, даже испугался и более мирным тоном спросил:
— Откуда пятно? Что здесь произошло? Где гарантия, что она всю квартиру не изгадит?
— Ишть, гарантяя яму! Нету на рябятов гарантяяв. Понял? А тут концерть был! — выдала бабка.
У Николая начал дергаться глаз.
— Поэт был дярявенскай, — продолжила Марейка. — Сяргейкя.
Николай сел мимо кресла, быстро вскочил и присел на диван.
— Фамилия такая у яво… на бабку Пятровну похожа, — Марейка наморщила лоб, силясь вспомнить фамилию какой-то Петровны, но махнула рукой. — Ня помню, язвя табе, Светкя подскажать, если нада табе яво знать. И няня яво тут была, — выпалила бабка, — и девочка, и побярушка с мальчакам сопливым, и артисткя глазамя чернючамя свяркала.
— Мам, ты че? Какой Сергейка? Какая артистка? — ошеломленно спросил Николай.
— Поэт! — сообщила бабка. — Ишть, я ужо говорила табе. Ты че как дундук глупай? Я жа табе говорю.
— Хватит! — заорал Николай и вскочил с дивана. — Слушать ничего не желаю.
— Колькя! А ну смотри у мене! — пригрозила бабка. — Цыц! Оне жа ня настоящяе были, а мне казалось, што будто настоящяе.
Николай от такого заявления даже дар речи потерял, подумав, что у матери начались галлюцинации.
— Гутя, иди сюда! — позвал он жену.
Гутя обычно никогда не вмешивалась в разговоры сына с матерью, и уж тем более в споры и скандала. Уже переодетая в домашний халатик, она нехотя вошла в комнату.
— Расскажи Гуте все, — попросил Николай.
В другой ситуации Марейка бы не стала церемониться и отказалась дважды рассказывать одно и то же, но на кону стояла судьба девчонок, и бабка, смирившись с той участью, что ее сын совсем дундук, и сам ничего не соображает, все рассказала еще раз невестке.
— Девчонки концерт тебе показывали что ли? — сразу сообразила она.
— Ишть, я сразу так и сказала. У концерте побывала вроде как. — Гутькя — умная у табе, — обратилась она к сыну. — Хочь и ня дерявенская. А ты дундук дундуком, — вздохнула Марейка. — Ня сокол, — добавила бабка с сожалением.
— Света! Выходи, — позвала мать.
Но Светка, запомнив строгий наказ бабки, сидела тихо как мышка.
— Света, — еще раз крикнула Гутя.
— Ах ты жа, язвя табе! — выругалась старуха. — Я жа ня разряшала ей выходить.
Бабка поднялась и пошла в свою комнату.
— Светкя, выходи давай! Можна, — разрешила она.
Когда Света, больше похожая на панду, чем на девочку, предстала перед родителями во всей своей красе с чернющими бровями разной ширины и черными кругами под глазами, Гутя и Николай молча смотрели на нее ровно минуту, а потом разразились громким смехом и долго не могли успокоиться.
— Гутя, — умирая от смеха, проговорил Николай. — Да и xpeн с ним, с паласом этим. Я уже и не помню, когда мне так весело было.
— Ишть, куды ты яво деняшь? — спросила бабка.
— Да выкину! — ответил Николай.
— Я табе выкяну! — мать дала сыну подзатыльник.
Николай успел пригнуться:
— Ну мам! Ну ты че? — недовольно пробурчал он.
— Ничаво. Давай к мене у комнату. Я на энто чернюшае пятно сундук свой поставлю.
А Гутя тем же вечером предложила Свете:
— Доча, вы бы всех старушек собрали, да и пригласили их на свой концерт. Я тортик куплю, конфетки. Да, Светик, надумаешь снова брови красить, будь любезна, уж сделай это на балконе.
Татьяна Алимова
Все Истории про Жанку и Светку здесь 👇🏻