«РОМАС»
Жизнь судового механика
Глава восьмая
Утром «Ромас» отошёл из Бристоля.
Судно обогнуло Англию с юга и вошло в Ла-Манш. При подходе к Па-де-Кале Астахов с фотоаппаратом вышел на палубу.
Хотя лето приближалось к середине, дул сильный, прохладный ветер, задувающий во все складки одежды. Так что пришлось вернуться в каюту, надеть курточку и уже в таком виде продолжить наблюдение за проходом самого узкого места пролива.
Огромные паромы ходили один за другим, как челноки в швейной машинке, поперёк пролива. Штурманы на мостике несли вахту в напряженном режиме. Им там лучше не мешать своим присутствием. Все они заняты безопасным проходом судна.
В машине тоже выставили двойные вахты. Стармех во время прохода постоянно находился в ЦПУ.
Это у Астахова сейчас выдалось несколько свободных часов, поэтому он вышел на палубу, чтобы посмотреть на берега и снующие паромы, а так проторчал бы всё это время в машине.
Для пассажиров, которым в данный момент являлся Астахов, всё было, конечно, интересно, поэтому он в полной мере удовлетворял своё любопытство. Но он-то на своей шкуре знал, каким трудом всё это любопытство достаётся.
После прохода Па-де-Кале следующим портом захода планировался Роттердам.
Рано утром «Ромас» подошёл к входу в Роттердам. Астахов как раз находился на вахте. Перед снижением нагрузки на главный двигатель он вызвал в машинное отделение стармеха.
Дядя Коля через несколько минут пришёл в машинное отделение. По его виду нельзя было определить, спал он или нет, настолько он оказался бодр и безукоризненно одет.
Астахов сам начал вывод главного двигателя из режима полного хода, но под руководством стармеха вывел его окончательно. После этой процедуры предстояло обязательно записать параметры работающих механизмов. Обычно это делал Ванька. Но сейчас Астахов подмигнул Ваньке, и тот, поняв своего механика, спрятался за угол балластного щита.
— Николай Васильевич, — важно обратился Астахов к деду, — разрешите сделать записи по механизмам?
Стармех наблюдал за показаниями «Аутроники» и ему было не до Астахова. Махнув рукой, мол, делай что считаешь нужным, он продолжил контролировать параметры главного двигателя.
Астахов, взяв пластиковую табличку, вышел из ЦПУ в машинное отделение. Ему нестерпимо захотелось посмотреть, что же делается снаружи и как на борт судна поднимется лоцман.
Поэтому он не пошёл вниз делать записи, а рванул на палубу.
На палубе оказалось довольно-таки прохладно, сильный ветер поднял приличную волну, наперерез которой шёл лоцманский катер. Не обращая внимания на пронзительный ветер, Астахов пронаблюдал, как к борту судна на большой скорости подошёл лоцманский катер, и помощник пошёл встречать лоцмана.
Как только лоцман по штормтрапу взобрался на палубу, Астахов юркнул в машинное отделение, где, обойдя все механизмы и сделав необходимые записи, занёс их в табличку. Закончив с обходом и записями, он вернулся в ЦПУ и уселся за стол, чтобы переписать показания в вахтенный журнал.
Стармех отсутствия Астахова не заметил, продолжая наблюдать за параметрами главного двигателя.
Вскоре дали полный маневренный ход, и судно пошло на вход в Роттердам.
«Ромас» сразу поставили к причалу и началась выгрузка.
Интересным оказалось то, что в предыдущих портах контейнеры выгружались спредерами, а тут выгрузка шла обычными портальными кранами и стоянка из-за этого планировалась двое суток.
Контейнеры выгружались обычными кранами «Ганцами». Дело у них с выгрузкой и погрузкой шло не очень быстро. Не так, как в Японии. Там на погрузку одного контейнера затрачивалось тридцать секунд. Спредеры у кранов сновали, как челноки в швейной машинке. Откуда у японцев было столько работоспособности? Наверное, из-за правильной организации труда.
А тут и по десять минут, а то и по пятнадцать уходило на выгрузку или погрузку одного контейнера.
***
Через тридцать с лишним лет Астахову вновь пришлось побывать на одном из контейнерных терминалов в Роттердаме.
И вновь он был поражён, когда увидел, что машины и краны на терминале работают без людей. Единственными людьми при погрузке контейнеров были только крановщики, которые грузили контейнеры в трюмá. А всю остальную работу делали роботы.
При такой работе погрузка одного контейнера занимала, как и тогда в Японии, тридцать секунд.
***
Из-за длительной стоянки экипажу разрешили увольнение на берег.
За счёт культфонда заказали автобус, и желающие поехали в город.
Культфонд создавался из перечисления тридцати валютных копеек на каждого члена экипажа за каждый день, проведённый судном за границей. Поэтому денег на автобус вполне хватало и членам экипажа не пришлось тратиться на проезд.
Автобус подошёл вовремя. И, после соблюдения необходимых формальностей, а это значило, что надо быть аккуратно одетым, выслушать инструктаж помполита о поведении советского моряка в иностранном порту и расписаться в журнале увольняемых, желающие смогли сойти на берег и загрузиться в автобус.
Автобус долго ехал по портовым районам, потом неожиданно оказался в городе старой застройки и приехал именно в тот район, где для русских моряков находилось всё, что нужно.
Агент вежливо предложил покинуть автобус и сообщил, что через три часа он всех ждёт в этом же самом месте. Наверное, он знал, что денег у моряков мало и много времени посещение магазинов не займёт.
Ошалевший от впечатлений Астахов вышел из автобуса. Видя его нерешительность, агент подсказал:
— Идите туда. — Показав пальцем направление, в котором все разом и двинулись.
А что делать в незнакомом городе?
Они ходили-бродили, денег-то было не очень много, да и в магазинах всё оказалось очень дорого, особенно если сравнивать с Гонкогом или Сингапуром. Астахов даже пожалел, что заказал себе гульдены, но тут начались перемены.
Из магазинов послышалась русская речь и призывы, как и в Сингапуре:
— Корефан, заходи. Посмотри. Ты ничего не покупай. Ты только посмотри.
И в самом деле, цены в этих магазинах оказались намного ниже, чем в старой части города. И рассчитаны они были на советских моряков.
В одном из магазинчиков Астахов присмотрел себе джинсовую рубашку. При подробном осмотре магазинчика он увидел и дублёнки.
Его жена давно мечтала о дублёнке. Она Астахову все уши прожужжала про неё. Но зарплата Астахова, в советских рублях и при дефиците товара в стране, никак не соответствовала цене дублёнки, и они с женой не могли позволить сделать такую покупку.
Астахов прошёл в угол магазина, где находились эти вожделенные дублёнки.
«Да, — подумал он, переводя гульдены в рубли, — это тебе не пятьсот рублей».
Тёмно-коричневые, которые ценились советскими красавицами, там были. Но цена их была в два раза выше, чем у тёмно-рыжих, висевших чуть поодаль. Если коричневая дублёнка стоила двести пятьдесят гульденов, то тёмно-рыжая — сто пятьдесят, а у него было всего сто восемьдесят, но ему хотелось ещё купить для себя рубашку за пятьдесят гульденов и косметику в «раскладушках» для жены.
Тогда Астахов рискнул и предложил продавцу, который, судя по акценту, был с Кавказа.
— Послушай, друг. Я хочу у тебя купить дублёнку, рубашку, косметику, но денег не хватает, — и с надеждой на понимание, заглянул в глаза продавца. — Но у меня есть командирские часы. Давай я тебе дам сто восемьдесят гульденов и вот эти часы, — Астахов показал часы на своей руке, — а ты мне отдашь дублёнку и рубашку с косметикой.
Чувствовалось, что у продавца это не первое такое предложение, но тот тоже стал играть свою роль.
Он долго мялся, но в конце концов согласился:
— Снимай часы. Я их посмотрю.
Астахов снял часы и передал их в руки местному джигиту.
Тот их долго вертел в руках, а потом предложил:
— Стой здесь. Я сейчас приду, — и ушёл с часами в задние комнаты магазина.
— Ну всё! — пронеслась мысль в голове Астахова. — Плакали мои часики.
Но через несколько минут горец появился из-за прилавка, но уже без часов.
— Хорошо, — мирно согласился он с Астаховым, — давай свои деньги и забирай дублёнку и косметику с рубашкой.
Астахов был вне себя от счастья. Он долго выбирал размер дублёнки, потом померил рубашку и осмотрел косметику.
Так как его покупка оказалась по цене намного больше, чем его зарплата, он опасался подозрений помполита и таможни на въезде в Союз, поэтому предложил продавцу:
— Дублёнку запакуй в отдельный пакет, но как можно плотнее, а остальное положи в другой пакет.
Для продавца такая просьба, по всей видимости, было не вновь, поэтому он всё исполнил, согласно пожеланиям клиента.
У Астахова в руках оказались два небольших пакета, с которыми он и вышел из магазина.
Выйдя на брусчатую мостовую, он долго осматривался по сторонам, потому что потерял своих товарищей. Но они вскоре выглянули из бара, находящегося напротив:
— Олег, — прокричал Ванька, — иди сюда! Мы здесь!
Увидев свою группу, Астахов зашёл в бар.
Заначка у него была в заднем кармане брюк, который он не вывернул перед продавцом, поэтому на пару кружек пива он наскрёб.
В Сингапуре Астахов купил себе туфли на платформе и пластиковый дипломат. В Гонконге джинсы, которые шли на продажу, но одни он взял для себя.
В общем, по последнему слову техники он был влатанным моряком, то есть полностью весь в джинсах, в туфлях, с дипломатом, но без часов. Хотя вторые часы у него были: правда, «Чайка», но шли они отменно.
Стоянку сократили и «Ромас» следующим утром вышел в Амстердам. Кроме как проходами по узкостям, швартовками и перешвартовками, он ничем Астахову не запомнился и утром следующего дня судно вышло на Гамбург.
Перед входом в Эльбу на борт взяли лоцман и судно долгих шесть часов шло вверх по реке.
Перед входом в Гамбург на левом берегу реки находился ресторан, на котором поднимался флаг страны проходящего судна и исполнялся гимн этой страны.
Астахов вышел на левый борт, сделал снимок ресторана и с удовольствием прослушал гимн Советского Союза.
Как-то непривычно было слышать в Германии слова «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…». Возможно, немцы и не понимали значения этих слов. Но! Они звучали на земле, некогда поверженной Советским Союзом! И их Астахов прослушал с гордостью за свою страну.
В Гамбурге также заказали автобус для экскурсии.
О покупках никакой речи и быть не могло. Денег выдали по минимуму. Их едва хватило, чтобы сфотографироваться и подышать воздухом.
Для начала их провезли по Рипербану и высадили на полчаса около каких-то магазинчиков. Но там всё оказалось очень дорого. А женщины, стоящие около этих магазинчиков, как-то неправильно смотрели на заплутавших советских моряков.
Только потом Астахов узнал, что их на экскурсию завезли в злачные заведения. Если бы дядя Витя узнал, что они побывали на Рипербане, он бы всем «экскурсантам» вообще открутил хранилище для мозгов по причине их отсутствия.
Единственное, что понравилось Астахову, так это немецкое пиво.
Агент остановил автобус на одной из узких улочек и предложил желающим попробовать немецкое пиво.
Пиво стоило две с половиной марки за кружку. Денег у Астахова с Юриком хватило на четыре кружки с закуской.
Интересен был процесс разлива.
Если у нас тётя Мотя из бочки наливала тебе в трёхлитровую банку пиво, то пены в этой банки оставалось чуть ли на треть. Некогда ей было ждать усадки пены. Жаждущие подпирали из конца очереди и орали, чтобы никто не задерживал очередь.
Зато у тёти Моти все пальчики были украшены золотыми колечками.
А тут — это был процесс!
Бармен наливает пиво в кружку, где оно возвышается пенным облаком над её краями. Затем снимает пену специальной палочкой и опять доливает кружку до шапки высотой в Монблан, затем снова удаляет пену и так продолжается минут десять.
И только потом, когда пиво отстоится и уровень пива в кружке приблизится к краям, а пены останется с сантиметр, то только тогда пиво разносится по столам.
Пиво оказалось и сладким, и с небольшой горчинкой, а во рту растворялось, обволакивая язык… А запах от него шёл… Сказка! Нигде такого пива Астахов не пил до этого. Даже в Америке знаменитый «Будвайзер» на разлив ему и в подмётки не годился.
Вот это и было настоящее пиво!
А что они вообще знали про пиво?
В Союзе было только «Жигулёвское» в бутылках, а то, которое продавалось из бочек, наполовину разбавлялось водой.
А сейчас они пили консервированное, просроченное, которое «добыли» из контейнера, так от него только пена шла из ушей, да изжога замучила. Наверное, саудиты и отказались от этого пива потому, что оно представляло из себя настоящее дерьмо.
А Астахов с Юриком всё равно употребляли его с томатами, ведь до Питера задача стояла его «уничтожить», а не вылить за борт. Жалко ведь это делать.
После посещения бара делать в Гамбурге оказалось нечего, поэтому Астахов с парнями побродили по набережной Эльбы и на автобусе вернулись на судно.
Конец восьмой главы
Полностью повесть «Ромас» опубликована в книге «Ромас»: https://ridero.ru/books/romas/