Пустынная просторная квартира. Некогда она была живой: у каждого была своя комната, с кухни доносился теплый аромат свежеприготовленной маминой стряпни, в окно заглядывало солнце и доносились крики детей, гуляющих на площадке. Теперь квартира умерла, казалось, что кроме пыли в этом помещении ничего живого больше нет, и даже цветная мебель и обои как-будто сменили окраску на более блеклую.
Отсюда мне не выйти. Сегодня первое число одного из двенадцати месяцев и я должна ждать их здесь. Они придут за оплатой и проверкой оборудования. Все адреса и ключи от квартир каждый житель города обязан им сдать, так что бежать некуда: ни отсюда , ни из города, ни из страны. На этот "морфий" посадили всех и так дальше не может продолжаться. Я совсем не помню ни запах маминых духов, ни имен своих друзей, и даже не знаю холод вечернего снегопада. Отныне все и каждый сидят на той интернетной игле и слезть с нее, скорее всего, будет стоить жизни.
Зачем такая жизнь? И разве это жизнь? Что будет если сообщить о своем дальнейшем отказе от всех этих услуг? Скорее всего смерть, но разве это так страшно, когда мы уже все давно мертвы с того момента, как кнопки с проводами заменили абсолютно все.
И наконец, звонок в дверь. Поворачивается ключ и заходят несколько мужчин и медсестра. С ними всегда один врач, который делает клиенту некую внутривенную инъекцию, о значении которой никто не знает, но и отказываться не имеет право. На этой руке всегда было много следов от уколов и даже шрамы. Наконец, все пятеро человек по-хозяйски проходят внутрь и принимаются за работу. Ну вот, мне снова сделают этот дурацкий укол.
Какая все же неприятная вещь - зависимость. И люди часто сами добровольно, и даже с вожделением обрекают себя на будь то алкогольную, табачную или любовную одержимость, зависимость, и их это вполне устраивает.
С тех пор как зависимость стала принуждением, вокруг все изменилось. Но будет ли от такой зависимости легче избавиться чем от добровольной? Сдавленный голос меня выдал, я выпалила свой отказ. Вокруг повисла тишина, но доблестные работники почему-то не были удивлены. Совсем непонятно чего теперь от них ожидать: то ли это затишье перед бурей, то ли тихий омут с чертями.
Медсестра подошла ко мне и начала обильно натирать спиртом левую руку. В другой руке у нее был скальпель. Вот, похоже и настал тот самый конец мертвой жизни и начало мертвой смерти. Об осмелившихся отказаться больше никому и никогда не было ничего слышно. Быть может и от того, что их новая жизнь или смерть лежали за пределами той, в которой мы живем или медленно умираем. И, похоже, скоро я это узнаю. Медсестра взяла скальпель и быстро надрезала кожу на сгибе локтя, который тут же пронзила адская боль. Оттуда сразу полилась кровь.
Видимо, расправляться с устроившими бунт на корабле, эти работники любят особенно жестоко, но обратного пути уже не было. Взяв немаленькие ножницы, она вытащила вену и перерезала ее, почти сразу же вколов какую то горячую жидкость. От шокирующего вида и режущей боли я потеряла сознание, смирившись со своим бесславным концом.
В висках стреляет, я открываю глаза лежа на полу на том же месте, где я была недавно со своими гостями. Теперь вокруг ничего нет: ни проводов, ни компьютеров. Я попыталась привстать, чтобы оглядеться и понять: я в раю, мне мой дерзкий отказ привиделся или...
Тут ноющая боль в левой руке напомнила о себе, ее почему то трудно сгибать. Я по инерции взглянула на правую руку. На красивую правую руку с ровной и гладкой кожей. Хм, а с левой что было?
Более тесным кругом общаемся в телеграмм , вк. Если вам понравилась статья, ставьте лайк и подписывайтесь.
Мои проекты:
Общий английский и французский