...Минут через тридцать расторопный и говорливый Антон закончил со всеми обмерами и фотографированиями. Полюбовавшись в последний раз на мой бастард, гость начал собирать свой портфель...
Менестрель, конечно же, давно обратил внимание на висевшую на стене гитару, давно заброшенную хозяином. И даже уже слегка припорошенную пылью. Поглядывал с любопытством на инструмент, между делом... Но от своей работы не отвлекался. Однако, теперь Антон не выдержал, и подошёл к гитаре... Он провёл кончиками чутких пальцев по расстроенным струнам:
- Твоя? Хороший инструмент... Не знал, что ты тоже умеешь играть.
Я усмехнулся криво:
- Куда уж мне до тебя... Так, баловался в школе и в колледже раньше. Играю и пою только в этой комнате… И исключительно для себя! Что б никто не слышал.
Менестрель понимающе улыбнулся:
- А можно, и мне твою гитару за струны подёргать?
Я снял инструмент со стены, смахнул пыль, и протянул его Антону:
- Давно уже не слушал твоих песен...
Менестрель, опустившись в кресло, подкрутил колки, потренькал минут пять, настраивая гитару. Я же, тем временем, водрузил свой меч на прежнее место на цветастом ковре, и присел на кровать, устремив на гостя ожидающий взгляд...
Как и все в "Дружине", Антон был крепкий, физически развитый парень, чуть моложе меня. Мужественное лицо с большими карими глазами, обрамляла щёгольская каштановая бородка без усов.
Обладатель такой яркой внешности, тонкого музыкального слуха и приятного голоса, просто не мог не пользоваться сумасшедшим успехом у слабого пола. Стоило только широкоплечему и высокому Антону взять в руки гитару, открыть свой сладкозвучный рот, и посмотреть пристальным, гипнотизирующим взглядом удава в замеревшие девичьи очи...
Слушательницы поголовно таяли, как мороженное в летний полдень, теряя всяческую способность мыслить и действовать разумно. Чем наш менестрель бессовестно и пользовался, разбивая безжалостно, одно за другим, влюбчивые девичьи сердца.
...Антон настроил гитару, и, перебирая струны, негромко запел, своим мужественным голосом, с лёгкой хрипотцой. А я вдруг понял, каким прекрасно звучащим, оказывается, музыкальным инструментом владею уже столько лет! Менестрель исполнял незнакомую мне доселе, блатную, лирическо-героическую песню... Суровый, тюремный шансон. Простой и бесхитростный, как дверь. Наивный до безобразия, с корявыми и, в тоже время, трогательными стихами...
В песне, естественно, шла речь про неудачный побег из неволи. От безжалостных вертухаев спасались в тайге двое несчастных влюблённых - зек и его прекрасная охранница, потерявшая голову и последние мозги от брутального сидельца... Избитый, в общем-то, сюжет в подобном уголовном творчестве.
Репертуар был не совсем обычен для нашего менестреля... Блатных песен от него я раньше не слышал. Но сейчас, эти незамысловатые куплеты, неожиданно обожгли мне сердце... Точнее - потряс припев, проходящий рефреном через весь трагический сюжет песни. Я слушал эти повторявшиеся четыре строчки, и душа моя, каждый раз, ошеломлённо замирала:
- Господи, прости влюблённых, огради от бед,
В их пути нелёгком укажи на свет.
Господи, придай им силы, верой озари,
И с надеждой вместе не лишай любви...
Если бы знал Антон какую бурю эмоций в моём сердце вызвала эта нехитрая песня! Как она задела, что-то самое глубинное и сокровенное в душе... Как разбередила, по новой, ещё незажившую, свежую рану! Подумалось - этот припев, так похожий на молитву, он же про меня... Точнее - про нас с Алиной! Навсегда разлучённых, непонятно кем, и непонятно за что.
К концу песни, я уже с огромным трудом старался сохранять невозмутимый вид, отвернув лицо к окну, чтобы менестрель не заметил влажного блеска в моём затуманившемся взоре. Не хватало ещё тут слезу пустить, под блатные куплеты!
...Антон с явным сожалением отложил гитару в сторону:
- Всё, концерт окончен! Посидел бы с тобой подольше, поболтал ещё... Но не могу - пора бежать! Кстати... Если вдруг надумаешь продавать свой инструмент, звони - я его у тебя куплю, без разговоров!
Менестрель решительно поднялся с кресла, потянулся за своим портфелем... Я проводил Антона до порога, и мы дружески распрощались.
В моей голове всё ещё продолжал звучать зацепивший сердце припев... Находясь под впечатлением от песни, я вернулся в свою комнату. Душу переполняло смешанное чувство тоски, светлой грусти, и какой-то детской обиды на весь мир... Ну почему мне так не везёт? А губы, помимо воли, шептали, повторяя беззвучно, засевшие в памяти строчки припева... Так похожего на молитву.
Во внезапном приступе отчаяния я поднял глаза к потолку. И попросил шёпотом... Так искренне, и с такой непоколебимой верой в чудо, которая свойственна, разве что только детям:
- Господи! Если ты есть... Сделай так, чтобы мы с Алиной были вместе! Ты же умеешь творить чудеса. Помоги... Чего тебе это стоит!
Но минутное наваждение быстро развеялось... И я в душе горько посмеялся над собой. И над своими глупыми надеждами... Вот ведь придурок великовозрастный! К богу обращаюсь за помощью, а креста на груди не ношу... Ни одной православной молитвы не знаю! В церкви за всю свою жизнь только пару раз и бывал... Да и то, вместе с бабушкой, в далёком-предалёком детстве.
В задумчивости я прошествовал из своей комнаты на кухню... Старушка в очках сидела за пустым столом, и читала в газете "Здоровый образ жизни" свой любимый раздел - рецепты. На плите тихо побулькивало в кастрюльке какое-то варево, и щекотал ноздри лёгкий пряный аромат... Подперев плечом дверной косяк, и скрестив руки на груди, я поинтересовался, с напускным равнодушием:
- Бабуль, никогда у тебя не спрашивал... А я, вообще-то, крещённый?
- Конечно, - отложила газету в сторону, и внимательно посмотрела на меня поверх очков старушка. - В два годика мы тебя с подружкой покрестили, тайком от матери-атеистки... Ты ещё орал, как резанный в храме, и описал Зойке всё её парадное платье на груди.
- Купи тогда мне нательный крестик, - попросил я, отводя взор в сторону от пронзительных бабушкиных глаз. - Где их там продают... Носить буду!
- Зачем покупать? - промолвила, улыбнувшись, старушка. - Он у тебя уже есть - крестильный, освещённый... Я его в своей шкатулке со всякими дорогими мелочами храню. Сейчас принесу! Созрела, значит, душа...
Бабушка встала, кряхтя, из-за стола, и засеменила в зал, отстранив решительно внука с дороги. А в голове моей всё продолжался крутиться навязчивый блатной припев. Господи, прости влюблённых... Вот ведь пристала песенка!
...Старушка вскоре вернулась. И протянула мне на морщинистой ладошке маленький серебряный крестик на простой верёвочке:
- Вот... Тот самый. Твой! Я только верёвочку сейчас поменяла на новую. Прежняя-то совсем обветшала за столько лет, разлохматилась вся... Да и короткая она, на твою взрослую голову уже не налезла бы!
Я взял свой крест и решительно водрузил на шею… Бабушка укоризненно покачала головой:
- Бестолочь... И куда торопишься? Крест надлежит с молитвой одевать, и целованием... Осенив себя знамением. Это же тебе не украшение!
- Научила бы сначала, а потом уже критиковала, - буркнул я.
И в это самое время из прихожей донеслась звонкая трель входного звонка...
- Ну, кого ещё там принесло? - проворчала бабушка. - Иди, Захарушка, открой... Что-то колени у меня опять ломить начинает!
Я проследовал послушно в полутёмную прихожую, и распахнул входную дверь, продолжая напевать беззвучно, одними губами, крутящееся в голове строчки - "Господи, придай им силы, ве..." И застыл, не веря своим глазам! На пороге стояли, несмело улыбаясь, Алина и "Вася ШАМАН".
Глава двадцать вторая. Чудо
Сердце моё ёкнуло, и замерло в груди... Ноги вдруг сделались ватными. Внезапный спазм перехватил горло. Да такой сильный, что стало невозможно ни вздохнуть, ни выдохнуть... Даже сказать невероятным гостям, соответствующее правилам приличия, короткое слово "Привет!" Это был полный ступор… Сознание зависло во времени и пространстве.
Строчки привязавшейся блатной песни мгновенно вылетели из головы. А в гулкой и опустевшей черепной коробке остался блуждать только один странный, пугающий вопрос... Что со мной происходит?!
Надо же, а я-то думал, что бодрствую сейчас... Совсем "крыша поехала" с этими осознанными снами. Но как же всё происходящее похоже на реальность! С ума сойти... Я слышал, что такое бывает, иногда, с некоторыми слиперами. В случае сильного переутомления. Или от злоупотребления разными вспомогательными препаратами, когда сновидец перебарщивает с ними… В попытках погрузить собственное сознание в контролируемую галлюцинацию.
К счастью, мне всего этого не требовалось... Я давно отказался от всяких грибных отваров перед сном, и расслабляющих специфических настоек из трав, помогавших сознанию отключаться от реальности. К тому же, подобная практика, по утверждению знающих людей, всегда плохо заканчивалась... Обладатель дара, сидящий на вспомогательных препаратах, постепенно деградировал, как сновидец. И превращался, в конце концов, либо в обычного наркомана, либо в сумасшедшего...
А ещё, мозг слипера мог начать давать похожие сбои, в результате пережитого сильного душевного потрясения. Как, вероятно, и происходило сейчас, в моём случае... Я читал в специальной литературе, что сознание сновидца тогда периодически перестаёт отличать реальность от иллюзии. Если, при этом, продолжать делать вид, что ничего особенного с тобой не происходит – всё может закончится катастрофой... Психиатрическим стационаром, в лучшем случае. А то и реальной тяжёлой травмой... Когда внезапно придёшь в себя лишь под колёсами автомобиля на оживлённой трассе.
...Я смотрел на "Эльфочку" с "Васей ШАМАНОМ", а моя рука лихорадочно шарила по груди, в поисках магического медальона. Только его наличие могло безошибочно указать сейчас запутавшемуся в конец сознанию, где оно находилось... Во сне, или, всё-таки, - в непостижимой моему бедному разуму реальности?
Но маленького золотого меча на серебряной цепочке на мне не было... Вместо волшебного украшения, пальцы нащупали, и судорожно сжали в кулаке, лишь серебряный крестик, на простенькой и прочной верёвочке.
Я рассказывал Алине раньше, как привык ориентироваться между реальным и иллюзорным мирами, благодаря её подарку... И она правильно поняла это моё, почти рефлекторное, движение рукой. "Эльфочка" тихо засмеялась:
- Нет, Захар... Это не сон.
Девушка стояла всего в двух шагах от меня. Настоящая, не иллюзорная! В красивом платье нежно-розового цвета, чуть ниже колен... Белый поясок с пластиковой пряжкой, в виде двух сцепленных сердечек, стягивал тонкую талию. А маленький декоративный бантик кокетливо украшал неглубокий вырез на груди... Остроносые, розовые туфли-лодочки на невысоком каблучке, были тоже явно подобранны под тон нарядного платья.
Алина выглядела сногсшибательно... Она казалась сейчас даже ещё прекраснее, чем в моих осознанных снах! А вот Вася, напротив, смотрелся рядом с ней вполне заурядно, в своих потёртых джинсах, простеньком вязанном свитере и тёплом шерстяном пиджаке. Шаман держал за ручку большой клетчатый чемодан на колёсиках.
Уставившись зачарованно в два зелёных бездонных омута, и на знакомые до боли веснушки на мило вздёрнутом носике, я всё пытался осмыслить происходящее... Неужели Господь услышал меня, и сотворил своё маленькое чудо? Фантастика! Или я, всё-таки, просто сошёл с ума от любовной тоски?
Наконец, способность говорить, стала ко мне возвращаться... Ком, застрявший в горле, проскользнул вниз. А наружу хлынули звуки и фрагменты отдельных фраз, обгоняя мысли.
- А-а... Но как? Разве ты... Откуда?! - слова слетали с моих губ, упрямо не желая выстраиваться в связную, человеческую речь.
Ничего не отвечая, Алина переступила через порог, не сводя с меня пристального взгляда... А я, забыв про Васю, и про всякий стыд, сжал её в своих объятиях, жадно впившись губами в мягкие и покорные девичьи уста. Сладкий запах духов одурманил, закружил мою голову... Сон ли, явь - да какая разница! Господи, как я давно не целовал и не обнимал эту девушку... Целую вечность!
Алина дёрнулась пойманной ланью в грубых медвежьих лапах... Васино присутствие за спиной, её, в отличии от меня, всё-таки, сильно смущало. Но она тут же обмякла под моим сумасшедшим напором... И даже стала, залившись краской, несмело отвечать на жаркие поцелуи. Мы оба забыли, на какое-то время, обо всём, и обо всех...
***
Поглощённый своим бесстыжим, но таким приятным делом, я услышал, краем уха, шаркающие шаги за спиной. Это любопытная бабушка, заинтригованная непонятной, затянувшейся вознёй в прихожей, направилась из кухни к нам, превозмогая болезненную ломоту в коленях…
Я ослабил свою медвежью хватку, позволив раскрасневшейся Алине, тоже уловившей звук приближавшихся старческих шагов, резко отпрянуть от меня. Губы "Эльфочки", обретя, наконец, свободу, жадно хватали воздух... Грудь под платьем, с покосившимся белым бантиком, часто вздымалась. Девушка сделала большие, испуганные глаза. Она безмолвно указывала мне ими вглубь коридора. С извиняющей улыбкой на слегка смущённом лице...
- Сегодня у нас день, богатый на гостей! - раздался сзади удивлённый бабушкин голос. - Здравствуйте, молодые люди... Судя по вашему большому чемодану, вы к нам издалека? Ты бы познакомил нас, что ли, Захар!
- Конечно, - повернулся я к старушке, и поспешил представить, первым делом, её гостям. - Ангелина Степановна, моя бабушка!
Алина робко улыбнулась ей, и кивнула... А шаман пробормотал, себе под нос:
- Очень приятно!
Я же продолжил церемонию представления, указав любопытной старушке на незнакомого ей мужчину, с нерусской внешностью:
- Василий, мой друг с Севера. А это...
Голос у меня на секунду запнулся. Но, не сводя пристального взгляда с "Эльфочки", и не отпуская тёплую девичью руку из своей ладони, я решительно закончил:
- ...Алина, моя невеста. Прошу любить и жаловать!
Даже полумрак в прихожей не смог скрыть вспыхнувший яркий румянец на щеках девушки... Я впервые так её назвал. А по блеску счастливых Алининых глаз понял, что нашёл самые правильные, в этой ситуации, слова.
Бабушку же моё заявление явно огорошило... И даже лишило, на несколько секунд, дара речи. Она только растеряно хлопала глазами... И не знала, как реагировать на столь неожиданное заявление внука.
Я бросил быстрый взгляд на вытянувшееся лицо старушки... И невольно усмехнулся. Мне не составило особого труда догадаться, какие противоречивые мысли закрутились сейчас в её бедной, седой голове! То ли услышанное было не совсем удачной шуткой от сумасбродного внука, то ли неловкой попыткой флирта с симпатичной гостьей… А может, здесь произошло нечто, ускользнувшее от её подслеповатых глаз и ослабевшего слуха? Пойди пойми эту современную, вечно ёрничающую молодёжь! Где они просто так зубоскалят, а где говорят вполне серьёзно.
Чтобы не опростоволоситься перед друзьями внука, старушка, в конце концов, решила пока пропустить мою странную фразу мимо ушей... Время покажет, что там ещё за невеста у Захара объявилась.
Всё это я мгновенно прочёл на бабушкином лице... Она, в наступившей неловкой паузе, переводила свой, несколько подрастерянный взгляд с меня, на смущённую девушку. А с Алины - на незнакомого мужчину с восточной внешностью… Стоящего на пороге с серьёзной и, как всегда, - абсолютно невозмутимой физиономией.
- Поздравляю тогда с помолвкой, - произнёс негромко "Вася ШАМАН", бесцеремонно нарушая воцарившуюся тишину, и подкатывая большой чемодан к ногам "Эльфочки". - Жаль, на вашей свадьбе не погуляю!
Он посмотрел на наручные часы, и озабоченно предупредил:
- За мной такси через два часа подъедет, прямо к подъезду... Я уже заказал машину до аэропорта Минеральных вод.
Северянин виновато развёл руками:
- Время поджимает... У меня уже и билет обратно на самолёт куплен, до Новосибирска. А оттуда, на другой железной птице - прямиком до Якутска... Мне отпущено на эту поездку ровно сорок восемь часов. Двое суток... Первые из которых заканчиваются уже через тридцать минут. Так что, извини, Захар, я в гости - совсем ненадолго...
- Как, через два часа? - уцепилась за ключевую Васину фразу очнувшаяся, наконец, от оцепенения старушка.
Традиции кавказского гостеприимства вытеснили у неё все прочие мысли из головы. Бабушка всплеснула руками и запричитала:
- А отдохнуть с дороги? А покушать? Нет, молодёжь, так у нас, в Моздоке, друзей не встречают! Вот что, Захарушка... Бери гостей, и отправляйтесь пока в твою комнату. Покажешь им, как живёшь. Заодно и поговорите... А я - на кухню! Через полчаса накормлю всех по высшему разряду... Кто ж так в гости приезжает-то, на два часа всего?!
Ворча возмущённо, старушка скрылась на кухне, плотно прикрыв за собой полупрозрачную, стеклянную дверь. И вскоре оттуда донеслось приглушённое громыхание кастрюль, шипение растапливаемого масла на сковороде, хлопанье дверцами холодильника и настенного шкафа... А я, подхватив за ручку тяжёлый чемодан на колёсиках, повёл гостей по коридору, в противоположную от кухни сторону. В свою комнату.
Алина следовала рядом... Моя свободная рука всё ещё крепко сжимала её тёплую ладонь. Смешно сказать, но я всерьёз боялся - а вдруг "Эльфочка" опять исчезнет куда-нибудь? Из моей странной жизни... Сознание, по-прежнему, с недоверием относилось ко всему происходящему. Я боялось внезапно проснуться.
Нет, это, пожалуй, была всё-таки явь... Я ведь сам попросил у бога чуда. И вот - оно случилось! Невероятное, невозможное, парадоксальное... Но, тем не менее, - вполне реальное! О чём убедительно свидетельствовали слегка подрагивавшие в ладони, отзывавшиеся робким шевелением на мои пожатия, мягкие девичьи пальчики.
Конец 56 части...