Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале «Пограничник». №2 1997 г.
На войне случается разное. Можно погибнуть. Получить смертельное ранение. Или быть искалеченным. А еще можно оказаться в плену. Когда враг волен распоряжаться твоей жизнью, как ему вздумается. Конечно, где-то существуют различные конвенции и правила обращения с пленными. Но что делать, если твой враг их не читал? Остается уповать на Бога, верить в свои силы и стараться остаться человеком, что дано далеко не каждому…
Для пограничников Железноводского пограничного отряда особого назначения день 23 августа 1995 года начинался как самый обычный. В тот день начальник штаба отряда подполковник Александр Новожилов, начальник мотоманевренной группы отряда подполковник Олег Зенков, начальник контрразведки майор Александр Дудин, врач ПМП прикомандированный из Кингисеппского погранотряда майор Виктор Качковский и водитель рядовой Сергей Савушкин отправились на рядовую рекогносцировку.
Пограничный отряд прикрывал административную границу между Дагестаном и Чечней в районе высокогорного города Ботлих. В августе 95-го чеченские боевики пытались прощупать оборону отряда на прочность, атаковав одну из его погранзастав. Пограничники успешно отбили нападение, и с тех пор царила напряженная тишина. Было необходимо постоянно пощупывать приграничье. Для этого в Чечню периодически ходили разведгруппы отряда, прояснявшие обстановку. С одной из таких разведгрупп — майора Новикова, должна была встретиться группа Новожилова. Группа дошла до Ведено и теперь возвращалась назад, в Дагестан.
Встреча состоялась в районе горного озера Казенойам. Это красивое горное озеро еще называется Голубым из-за невероятно насыщенного цвета воды. В советские времена здесь даже был дом отдыха. Теперь он стоял заброшенным.
Встретив разведчиков и получив информацию, Новожилов приказал возвращаться. Разведчики ушли пешим порядком по горам. Машина с офицерами проехала в сторону озера, где водитель хотел развернуться.
— Дорога там была совсем узкая, — вспоминает Новожилов. — с одной стороны скала, с другой — вода. Пришлось искать площадку для разворота.
Никто не подозревал, что именно там, у площадки находится противник. Как позже оказалось, разведчики притащили с собой из Чечни «хвост». Группа боевиков гналась за группой Новикова, но догнать не сумела. Боевики уже собирались возвращаться, когда услышали шум приближавшегося УАЗа. Чеченцы устроили засаду и стали ждать. Когда на дороге показалась машина, ей первым делом прострелили колеса. На дорогу выскочили десять боевиков, а на уазик обрушился огонь на подавление. Противник явно стрелял так, чтобы захватить пограничников живьем, но, все же, майор Дудин был ранен в ногу, а водитель, рядовой Савушкин — в руку.
Выскочив из автомобиля, пограничники рассредоточились. При этом Зенков, сидевший в середине, был вынужден залечь прямо на дороге, у машины.
Вспоминает Виктор Качковский:
— Мы были как на ладони. Огонь со стороны чеченцев был очень плотным — головы не поднять. Когда на секунду возникла пауза, я крикнул по-чеченски: «Не стреляйте, у нас раненые!» Чеченский я знаю с детства — жил в Грозном. Боевики прекратили огонь, предложили: «Выходите, поговорим». Зенков поднялся им навстречу, я следом. Они подошли и с ходу стали меня избивать. Подумали, что я чеченец — внешность подходящая. Били ногами, прикладами. Разбили лицо. Только потом, посмотрев документы и поняв, что я офицер и отстали.
Первым делом чеченцы спросили: «Сколько вас?» Новожилов ответил — четверо. Он видел, что раненый Дудин сумел заползти за скалу и надеялся, что тому удастся избежать плена. Но чеченцы нашли раненного и принялись избивать Новожилова — за обман.
— Наверное, я должен был застрелиться, — размышляет Новожилов. –офицер такого ранга в плен не должен попадать… Но я этого не сделал.
Раненых боевики повели в Чечню, на свою базу — хорошо укрепленный опорный пункт с пещерами, укрытиями из камней, ДШК. Боевики были как на подбор – крепкие, хорошо экипированные. Все, как тогда говорили, смертники-«газаватчики» — с черными повязками на головах. Как позже выяснилось, то было одно из подразделений отряда Шамиля Басаева, боевики которого к тому времени набрались немало опыта в Абхазии и Нагорном Карабахе. Возглавлял боевиков брат Шамиля — Ширвани Басаев.
— Когда нас привели к Ширвани, он первым делом жестом показал, что отрежет нам головы, — вспоминает Новожилов. — Но узнав, что в плену оказались старшие офицеры, распорядился переправить нас на другую базу. Туда нас везли несколько часов, до места добрались уже затемно…
Поиски пропавших были начаты Железноводским отрядом практически сразу после их исчезновения. Спешно были сформированы разведывательно-поисковые группы, которые отправились в район Казенойама. Разумеется, чеченцы были готовы к такому развитию событий и организовали у озера засаду. В нее угодила одна из групп во главе с командиром разведвзвода лейтенантом Вячеславом Сисенко. Завязался тяжелый бой, в ходе которого был уничтожен один из бронетранспортеров отряда и погибло несколько пограничников, в том числе — Сисенко. Боевики также понесли ощутимые потери.
После того боя положение пленных осложнилось, поскольку родственники погибших чеченцев пожелали выместить на них свою звериную злобу. Пленных спешно перевели на следующую «точку», где передали так называемому «особому отделу юго-восточного фронта».
— Эти «особисты» завязали нам глаза и отвели куда-то в лес, где посадили в железные клетки, закрытые брезентом, — вспоминает Новожилов. — в клетках нас продержали несколько дней, постоянно допрашивая… Вообще нас постоянно переводили с места на место. Всего мы сменили где-то шестнадцать точек.
Очередной такой точкой стал Старый Ачхой, где пленных передали полевому командиру Резвану. О своем местонахождении пленники узнали случайно. Их держали в подвале старой школы. Охрана иногда давала почитать потрепанные книги, на которых стоял штамп школы Старого Ачхоя.
Пленных постоянно допрашивали и били. На допросах чеченцы постоянно говорили пленным, что те никому не нужны, что русские расстреляют их, как предателей. Ну и, конечно же, постоянно склоняли к переходу в ислам. Кормили, в основном, подобием клейстера из муки, разведенной в теплой воде. Иногда доктору (Качковскому) разрешали варить на всех кашу.
— Почему-то мне, как врачу, чеченцы доверяли больше, чем остальным, — вспоминает Качковский. — иногда удавалось подслушать разговоры боевиков на чеченском. Оказалось, что нас постоянно искали. Пограничникам удалось даже выйти на Резвана и начать переговоры об обмене. Позже узнал, что офицеры Кавказского особого пограничного округа даже собрали деньги на выкуп. Но Резван оказался слишком жадным.
С каждым днем в подвал школы попадали вс е новые пленные. Кого здесь только не было: «армейцы», «вэвэшники», «фээсбэшники», строители и энергетики из Волгодонска, Ставрополя и Саратова. Были даже два священника. Одного пленные даже не хотят вспоминать, поскольку в плену он быстро опустился, потеряв человеческий облик. Особенно не могли ему простить буханку хлеба. Ее священнику дал кто-то из чеченцев. Так он даже не поделился ни с кем… А вот другой священник — отец Сергий заслужил уважение как со стороны пленных, так и со стороны чеченцев. В миру его звали Сергей Борисович Жигулин. Он честно нес свой крест — как мог поддерживал пленников, кого-то крестил, кого-то отпевал…
В начале зимы федеральные силы подошли к Старому Ачхою. В ходе боев снаряды то и дело залетали в селение. И, как назло, часто рвались рядом со школой. После очередного такого разрыва здание было разрушено. На счастье, подвал, в котором в тот момент содержались пленники, выдержал. После этого случая, боевики увели пленных к горе, возвышавшейся неподалеку от селения, и заставили вырыть в глине норы. В этих норах пленники прожили еще месяц. Не было ни печек, ни даже костров — чеченцы заставляли соблюдать светомаскировку.
— Очень скоро всех стали заедать вши, — вспоминает Качковский. —Олег Зинков за вечер, при свете коптилки, надавил сто двадцать этих паразитов. Но тут как — ты одну раздавил, вместо нее сто завелось. Тогда мы придумали проводить утренние и вечерние осмотры, иначе бы нас сожрали вконец.
На просьбы пленных устроить баню, чеченцы отреагировали в своем стиле. В декабре пленных выгнали из нор на мороз, приказали раздеться и минут пятнадцать поливали из шлангов теплой водой. Пленные назвали ту помывку «баней Карбышева».
В середине зимы пленных из Старого Ачхоя погнали высоко в горы. По дороге колонну дважды бомбили свои же — российские самолеты-штурмовики. В первый раз промахнулись. Зато во время второго налета бомбометание оказалось «удачным», на месте погибло шестеро пленных, позже от ран умерло еще четырнадцать.
На новом месте оказалось, что здесь чеченцы организовали концлагерь, куда согнали множество пленных. Он представлял собой здоровенную яму, залитую глинистой жижей. В яму загнали сто двадцать человек. Людей набили так плотно, что невозможно было даже присесть. Со временем места стало много…
Командовал концлагерем Аман Дудаев, родственник Джохара. Охрана состояла из «рекламщиков».
— «Рекламщиками» чеченцы между собой именовали боевиков, которые избегали боевых действий, но вовсю кичились своей воинственностью, — рассказывает Виктор Качковский. — такой обвешается повязками, нашивками и давай глумиться над пленными, мол, глядите — какой я «герой»!
Вскоре после прибытия в концлагерь шестеро пленных попытались сбежать. Их поймали в тот же день. Троих сразу забили до смерти. Остальных спустя неделю расстреляли перед строем пленных, в назидание. Также всех предупредили — если еще кто-то убежит, расстреляют всех пленников.
Впрочем, бежать было некуда — кругом горы, засыпанные снегом. Пленные были истощены и вряд ли были способны пройти даже пару километров. Голод и болезни буквально косили их ряды. Каждый день кого-то закапывали. Два месяца спустя осталось пятьдесят шесть пленников. При этом их постоянно заставляли работать — рыть блиндажи для охраны. От истощения люди едва переставляли ноги.
— Одно бревно тащило восемнадцать человек, — вспоминает Новожилов. – чеченцы подбадривали нас с помощью плеток… Были у охранников такие хорошие, прочные кнуты…
А еще пленных буквально заедали блохи и вши. Как вспоминает Качковский — снимешь с мертвого куртку, а она словно шевелится. Многие пленные переставали следить за собой, поскольку надежды выйти из этого ада живым не оставалось. Сырость и слякоть вызывали пневмонию, которая добивала совсем ослабевших. Новожилов оказывался при смерти дважды
— Оба раза меня спасал наш доктор, — рассказывает он. — так получилось, что Витя был единственным медиком в тех горах. Он очень многих вытащил с того света. Без лекарств, без больницы. Помню, был такой парень по фамилии Шаргин. Он без посторонней помощи даже по малой нужде не мог сходить. Качковский его вытащил. Или другой парень — Карапет, дважды «уходил», утром разбудить не могли. Думали вс е — погремушка из костей. Доктор и его спас.
Чеченцы даже разрешили Качковскому обустроить что-то вроде санчасти – блиндаж с нарами. Там он выхаживал пленников. В какой-то момент медпомощь понадобилась и самим чеченцам. Они обратились за помощью к русскому медику. Тот поставил условие, чтобы те разрешили использовать оставшиеся от лечения чеченцев лекарства для выхаживания пленников. Чеченцы согласились. Правда, лекарств перепадало немного: парацетамол, перевязочные материалы из «гуманитарной помощи», какие-то инструменты.
Качковский вспоминает:
— Как-то принесли мне раненого боевика. Рядом с ним минометная мина разорвалась. Осколочные в голову и ноги. Я его, пока «зашивал», спросил: «Не боишься, что «ошибиться» могу»? Так он говорит: «Ты, если захочешь зарезать — зарежешь. А наши, что диплом врача купили, и вылечить захотят — вс е равно зарежут!»
А еще он лечил пленных разговорами, как психотерапевт. От пережитого многие словно сходили с ума. Замыкались, переставали разговаривать. Качковский пытался таких растормошить, вернуть к общению. Большую помощь ему оказывал Новожилов, неожиданно оказавшийся неплохим психологом. Многие пленные за это называли его «папой»…
Постепенно среди пленных началось расслоение. Дело в том, что часть пленников-строителей были бывшими «зэками». Они этого не скрывали, кичась целыми иконостасами из татуировок. В какой-то момент зэки попытались ввести свои, «зоновские», порядки, стали отбирать пищу у слабых. Новожилов и Зенков сумели переломить эту ситуацию, объединив большую часть пленных под своим началом и введя почти армейскую дисциплину.
— Мы не дали людям превратиться в стадо, — вспоминает Новожилов. – объяснили, что выжить сможем только все вместе, или — никак! Чеченцы тоже встали на нашу сторону, а не зэковскую. Когда появились кое-какие продукты, они их выдавали Олегу Зенкову, чтобы он распределял между всеми поровну.
В апреле в концлагерь прибыла комиссия из дудаевской госбезопасности, во главе с неким Абубакаром. Увиденное возмутило их, ведь за каждого пленного можно было получить выкуп или обменять его на захваченного боевика. Абубакар приказал перевести пленных в другой лагерь.
— Восьмого или девятого мая нас действительно перевезли, — вспоминает Новожилов. — Пятьдесят шесть выживших прикладами и плетками загнали в кузов ГАЗ-66. Представляете, какая там была теснота! Ехали несколько часов. По дороге от давки трое умерли. По прибытии нас вываливали из кузова как дрова, ни у кого не было сил держаться на ногах. В последующие дни умерло ещ е тринадцать человек. После такого истощения и перевозки их уже было не спасти, корми хоть шоколадом!
Новым концлагерем командовал некто Мовлади. Здесь к пленникам относились чуть лучше. Не били, кормили. Был случай, когда одного пленного по фамилии Фадеев один из охранников ударил кинжалом. Удар пришелся в шею, чуть ниже затылка. Фадеев выжил, хоть и пролежал несколько дней без сознания. Ударившего его боевика высекли палками и оправили домой.
Относительно спокойная жизнь закончилась после того, как лагерь Мовлади стала обстреливать федеральная артиллерия. Боевики перевезли пленных в район Рошни-Чу. Там лагерь размещался глубоко в лесу. Для снабжения лагеря чеченцам приходилось таскать мешки с продовольствием под постоянными обстрелами. После того, как один из чеченцев при этом погиб, поставки продовольствия прекратилось вовсе. Пленные вновь стали голодать.
Чтобы выйти из ситуации, Виктор Качковский предложил чеченцам выход — охоту на кабанов, коих в лесу было полно. Сам он был неплохим охотником. В ответ чеченцы дали ему автомат, патроны и отправили в лес.
— Я уходил на день и даже на сутки, — вспоминает Виктор. — Приносил подстреленных кабанов. Убежать я не мог по трем причинам. Во-первых, в лагере оставались мои голодные товарищи. Во-вторых, в случае моего побега кого-то могли расстрелять. В-третьих, чеченцам был известен мой домашний адрес. Они подбрасывали в почтовый ящик записки от меня, адресованные жене. Одну такую записку даже опубликовали в середине 1996-го в газете «Аргументы и факты».
Примерно 12 июня несколько строителей сумело успешно сбежать из лагеря. На следующий день лагерь подвергся наиболее мощному артобстрелу. Деревья ломало как спички, в воздухе летали осколки толщиной в палец. От страха многих трясло мелкой дрожью. После этого чеченцы увели пленных в сторону грузинской границы. Однако там покоя не давала федеральная авиация, днем и ночью патрулировавшая окрестности. Тогда начальник концлагеря повел пленных в сторону Ингушетии, где оказалось гораздо спокойнее.
Новый лагерь был основан на самой границе Чечни и Ингушетии, в глубоком ущелье, куда не мог залететь вертолет. На тот момент пленных оставалось чуть больше тридцати человек. Их снова заставили строить блиндажи. Сибиряк Зенков сумел соорудить на берегу ручья самую настоящую баню. Впервые за долгое время пленным удалось нормально помыться и постираться. В бане Олег сумел даже обустроить парилку.
Отношения со стороны охраны здесь было приемлемое. Над пленными больше не измывались, никого не били. Но бежать из лагеря было невозможно — выход из ущелья был только один. Дни тянулись один за другим. Незаметно наступил сентябрь 1996 года. Позорным хасавюртовским миром закончилась первая чеченская. А пленные все сидели в одном из ущелий, без надежды на освобождение.
Спасение пришло в виде человека в форме полковника-армейца. Он появился в лагере в начале сентября девяносто шестого. Один и без оружия.
— Мы, поначалу, решили, что это еще один пленный, - вспоминает Виктор Качковский. — Звали полковник Вячеслав Николаевич Пилипенко. Надо отдать должное этому человеку — настоящему офицеру! Спасибо ему огромное! С Пилипенко к лагерю прибыли двое посредников из ОБСЕ, но они побоялись идти в ущелье. А он – пришел. Обнял каждого из нас и сказал: «Теперь все будет хорошо. Вам ребята недолго ждать осталось».
В тот же день Пилипенко, без всяких условий, забрал первого пленного — Евгения Сидорченко. Накануне он сильно обжег ноги, уронив керосиновую лампу. Пилипенко отвез его в госпиталь, а потом еще неделю каждый день приезжал в госпиталь, привозил пленным сухпайки.
Оказалось, что всю эту неделю велись переговоры об освобождении. После долгих торгов чеченцы передали федеральным силам двадцать пять пленных, в том числе и захваченных пограничников. Новожилов вспоминает:
— Нам завязали глаза, отвезли в пригород Грозного, в Заводской район. Поселили в вагончиках энергетиков, тех самых, что были с нами в плену. По дороге нас встретили журналисты с НТВ. Взяли интервью, а на следующий день приехали без камер, привезли продукты. Отличные, все-таки, ребята Это было пятнадцатого сентября… В этих вагончиках мы постарались привезти себя в человеческий облик. Побрились-постриглись, даже где-то одеколон нашли. Один высокопоставленный чеченец к нам в вагончик зашел и языком прищелкнул — сразу видно, господа-офицеры.
Их обменяли 22 сентября. После пресс-конференции для иностранных журналистов, пленных отвезли в Ханкалу, где еще находились федеральные войска. За пограничниками командование прислало сразу три вертолета. Их сначала перевезли во Владикавказ, затем в Москву, с посадкой по дороге в нескольких пограничных частях, где освобожденных встречали как героев. А ведь они и были героями. Пройти через самые страшные испытания и остаться человеком — это ли не истинный героизм?!
От автора. Данный материал готовился в течение двух лет. Узнав о пленении пограничников, в октябре 1995 года я побывал в Ботлихе, в расположении Железноводского отряда. Затем пытался узнать об их судьбе через различные источники, в том числе благодаря майору Вячеславу Яковлевичу Измайлову, занимавшегося поиском и освобождением пленных. Он даже устроил мне встречу с одним из полевых командиров, который подтвердил, что пограничники живы — они содержались в концлагере у его родственника.
Когда осенью 1996 года стало известно об освобождении пленников, мне удалось побеседовать с ними в Голицынском пограничном госпитале. Общение было тяжелым, но результатом стал этот очерк, рассказывающий о малоизвестной странице первой чеченской войны.