В этот день семьдесят один год назад умер Сталин
Нечто человеческое о нём
Итак, партия подходила к очередному своему великому кризису. Смерть вождя чуяли уже и ожидали его наследники — Троцкий, Зиновьев и Каменев. Бухарин и Сталин, каждый отдельно, личную гнул упорную линию.
Крупская по блажи своей оказалась замешана в этих вожделениях. Она послала какое-то ободряющее письмо Троцкому, продиктованное будто бы Лениным. Письмо заканчивалось подстрекательски: «Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление. В. Ленин».
Сталин всё понял правильно.
И вот однажды в Горках Мария Ульянова, вошедши в барский будуар, в котором обреталась Крупская, застала ту в совершенно непотребном виде. Это происшествие она потом детально обрисовала: «Дело было так. Врачи настаивали, чтобы В[ладиммиру] И[льичу] не говорили ничего о делах. Опасаться надо было больше всего того, чтобы ВИ. не рассказала чего-либо Н[адежда] К[онстантиновна], которая настолько привыкла делиться всем с ним, что иногда совершенно непроизвольно, не желая того, могла проговориться. Следить за тем, чтобы указанное запрещение врачей не нарушалось, ПБ поручило Сталину. И вот однажды, узнав, очевидно, о каком-то разговоре Н.К. с В.И. Сталин вызвал её к телефону и в довольно резкой форме, рассчитывая, очевидно, что до В.И. это не дойдёт, стал указывать ей, чтобы она не говорила с В.И. о делах, а то, мол, он её в ЦКК потянет. Н.К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и пр.».
Сознаюсь, до чрезвычайности мне захотелось восстановить детали этого разговора. Узнать, отчего это жена вождя, которой по самому этому статусу полагалась выдержка, вдруг покатилась в истерике по полу. Может, тут сработал во мне инстинкт обывательского любопытства. Не без того. Но я помню так же и то, что Марина Цветаева, например, считала — надо быть внимательным и любопытным к исторической мелочи. Такой мелочью можно объяснить и самое крупное дело.
Отыскались некоторые детали этого разговора. Вот опять Молотов в записи Ф. Чуева: «Сталин был раздражён: “Что я должен перед ней на задних лапках ходить? Спать с Лениным ещё не значит разбираться в ленинизме!”. Мне Сталин сказал примерно так: “Что же, из-за того, что она пользуется тем же нужником, что и Ленин, я должен так же её ценить и признавать, как Ленина?”».
Есть и другой вариант сталинской телефонного неизящества, которое приводит упоминавшийся британский автор биографии пролетарского вождя Роберт Сервис:
«— Мы вообще можем назначить Ленину другую жену, — якобы заявил Сталин, — например, Стасову (старая большевичка, член КПСС с 1898 года, агент «Искры». — Е.Г.).
Эта почти бытовая мелочь приобрела впоследствии неожиданные громадные результаты. Несмотря на почти тюремную строгость, в которой обитал теперь вождь мирового пролетариата, подробности инцидента до него дошли. Об этом можно судить из его письма Сталину от 5-го марта 1923 года: «Уважаемый т. Сталин, Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин».
Это было последнее письмо, продиктованное им.
Итак, инцидент с Крупской произошёл в декабре 1922 года. И в том же декабре Ленин начал диктовать «Письмо к съезду». Начиная анализировать эти события хронологически, невольно делаешь обескураживающее открытие. Это, так называемое «Завещание Ленина», написано было в два приёма, отделённых промежутком в десять дней: 25 декабря 1922 года и 4 января 1923 года. Именно 4 января Ленин продиктовал знаменитое, наделавшее столько переполоху, добавление к письму: «Сталин слишком груб…» и т. д.
Обратим ещё раз внимание на то, что эти листки назывались «Письмом к съезду». Какому съезду?
Напомню, что очередной съезд, XII-ый по счёту, партия, которой Ленин продолжал формально руководить, должна была провести в апреле 1923 года, не далее чем через три месяца после того, как это «завещание» было написано.
Вполне логично предположить, что именно к этому съезду оно и готовилось Лениным. Не мог же он, даже будучи не вовсе вменяемым, писать в эти дни послание к делегатам совсем другого съезда, который состоится на год с лишним позже того, для которого Ленин теперь и готовил свою бомбу. До того времени он, пожалуй, и не надеялся уже дожить. Но письмо всё-таки было предъявлено и озвучено Крупской перед началом именно XIII-го съезда РКП (б).
Он, съезд этот — проходил в Москве с 23 мая по 31 мая 1924 года. Год с лишним Крупская с какими-то своими таинственными целями приберегала его. И обнаружилась ленинская «бомба» как нельзя ко времени.
Конечно, Ильич вроде бы давал устное распоряжение вскрыть конверт с «завещанием» только в случае его смерти. Но ведь он уже умер — почти за пять месяцев до этого съезда.
И, возможно, в связи со своим апоплексическим состоянием он давно уже забыл о нём, этом завещании.
Да оно, это письмо, на XIII-ом съезде уже и неактуальным было. Если бы Ленин мог слышать выступления на предыдущем съезде, он бы понял, что Сталин не только сохранил, но и укрепил своё положение в партии. А Крупская всё это время молчала, но ничего не забыла.
И рискнула. Опять она тут попыталась сыграть на руку Троцкому. Может, они это "Завещание" вместе и придумали. Или ловко обработали. Об этом говорит весь тон "Завещания Ленина", ловко вынутого ею из рукава.
И сомнения эти, оказалось, одолевают не только меня.
Крупскую можно, оказывается, подозревать не только во временной подтасовке, которую она позволила себе в отношении этого злокозненного документа. Историки стали подозревать большее. И попробовали, уже в наши дни, подключить к делу экспертов-криминалистов и специалистов, поднаторевших в тонкостях лингвистического анализа. Те сделали вывод, вполне годный для захватывающего политического триллера. Оказалось, что все тексты, которые в авторстве Ленина не вызывают сомнения, направлены против Троцкого и прочих оппозиционеров, а те места, которые адресованы Сталину, вызвали у языковедов большое сомнение в их авторской принадлежности. О полном доказательстве подделки они, конечно, объявить не решились. Но пищу для размышлений дали обильную…
Месть Крупской, между тем, не удалась. При разборе этого дела в зале съезда вдруг раздалась громовая знаменитая реплика:
— Ничего, нас грубостью не испугаешь, вся наша партия грубая, пролетарская!..
Это был голос всей партии. Надо думать, сюда входило и потустороннее уже мнение самого Ленина.
Сталин демонстративно подал в отставку, но она съездом не была принята. Как объяснил сам Сталин: «Все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев и Зиновьев, обязали Сталина остаться на своём посту».
Так маленькая случайность в большой степени определила политическую судьбу Сталина. А также дальнейшую гибельную судьбу оппозиции. Именно XIII-ый съезд партии можно назвать генеральной репетицией «съезда расстрелянных». Да и Крупская до конца дней чувствовала себя весьма неуютно. Занималась, например, сомнительным реформированием и немилосердной большевистской чисткой советских библиотек. Из библиотек беспощадно выбросили, среди прочего, все произведения Фёдора Достоевского, при чтении которого Ленина «тошнило и корчило» по его собственным словам.
То, о чём она чаще всего думала после неудавшегося переворота, приводит Троцкий в своих нещадных сказаниях о Сталине: «Будь Ильич жив, он, наверное, уже сидел бы в тюрьме».