Глава 16.
Солнце стоит в зените, а мы все колесим по Тушне, разглядывая дома и вспоминая детство. Вот там, за речушкой Атца, совсем недалеко от больницы стоял ветхий домик, где жила наша подружка, девочка постарше нас, мамина ученица Люся Жаркова. Иногда она приходила к нам домой. Она красиво рисовала карандашами, не признавая красок, Иванов-царевичей, принцесс, коньков-горбунков, от которых мы с сестрой были в восторге. Люся была стройная, высокая, с белокурыми вьющимися волосами, танцевала у мамы в кружке, жила со своей бабушкой и любила сочинять небылицы. Ее звали к нам, когда мама и папа возвращались из школы поздно. Люся с удовольствием соглашалась. Наевшись и напившись, мы укладывались спать, сдвинув кровати, втроем. Люся страшным голосом, сдвинув светлые бровки, рассказывала, что около больницы есть маленький домик, в котором лежат мертвецы, что она сама их видела. А ещё рядом с этим жутким домиком стоит ящик, в который складывают отрезанные руки и ноги, что она видела, синюю отрезанную руку со скрюченными пальцами. После ее рассказов я даже спать не могла.
А вот дом, где жили мои одноклассники Вовка и Таня Кощеевы. Таня была маленькая, худенькая, веснушчатая девочка с рыжими косичками. Ее брат Вовка, тоже весь усыпанный веснушками, худенький, в серой школьной форме с ремнем и пряжкой, в форменной фуражке, как маленький солдатик.
Я однажды была "в гостях" у одноклассников. Меня позвали сразу после уроков, и я пошагала за братом и сестрой в другую сторону от своего дома. Родители Тани и Вовки были на работе. Мы наелись домашнего хлеба с молоком и залезли на чердак. А там... насыпано семечек подсолнечника слоем в метр, не меньше. Откуда они взяли столько, непонятно. Зазвали меня как раз, чтобы показать это чудо и "искупаться" в семечках. Скинув форму, мы забрались в семечки. Сколько восторга было! Плавали в них, разгребая руками семечки, нагребая их в тазик и высыпая друг другу на головы. Домой я пришла с головой, полной мусора и семечек. Семечки были даже в трусиках. Мама ахнула, увидев меня.
- Оленька, ты где была? Грязная, как трубочист!
Я рассказала ей о купании в подсолнечных семечках. Больше я у Тани и Володи не была. Почему - не помню.
Ниже была избушка тети Моти, старенькой няньки, которая вырастила сначала дочку Евгении Павловны, первой учительницы Тани, строгой и справедливой, а потом внучку. Я была у нее вместе с хорошенькой Наташей, внучкой Евгении Павловны. Тетя Мотя жила на самом краю села у речки. В домике было чистенько, пёстро от вышивок и лоскутных одеялец и половичков. Пахло чем-то очень вкусным. Около домика за полурассыпавшимся плетнем росли желтенькие ноготки, какие-то овощи. У крылечка жевала траву косматая, бородатая коза, поглядывая на нас хитрыми желтыми глазами. Ходили мы к тете Моте в то время, когда родители уезжали в Ессентуки, а с нами оставалась бабушка Мария Семёновна. Догляда за нами было мало, поэтому мы дружно нарушали мамины запреты, купались в грязной, мелкой речушке вместе с поросятами. Головы не просыхали. И мы развели в них насекомых. Когда родители вернулись, возмущению мамы не было границ.
- Мама, ну как же так? Посмотрите, что в головах у девчонок! Сплошные вши! Как они в школу пойдут? Две недели осталось!
Бабуся поджала губки:
- Ну, я не знаю, откуда они их взяли? Может быть они давно у вас со вшами?
Началась война с кровососущими паразитами. А мне очень нравилось, положив голову на мамочкин теплый, душистый животик, сидеть и чувствовать, как ее лёгкие пальчики перебирают мои волосенки. Готова была сидеть так целую вечность. У папы так не получалось. Он наклонялся над дочерью, положив руки ей на голову, перенеся всю тяжесть своего тела. Живота, к которому можно было прижаться, у папы не было по причине худобы. Я протестовала:
- Папа! Не надо! У тебя руки как рельсы тяжёлые! Голова отваливается!
К первому сентября кровососов выловили у обеих дочек. В школу мы пошли чистые, здоровые.
А вон там, почти на горах стоит дом, где жила подруга-нянька, Валя Симанова, приемная дочь завхоза школы, которого я звала «захвост», как проще. Он всегда ездил на школьной лошади, мирно помахивающей хвостом, распространяя запах навоза. Я с любопытством научного исследователя наблюдала, как из-под этого хвоста друг за другом вываливаются блестящие коричневые яблоки и падают на ослепительный снег, окруженные парком. Потому-то «захвост» и казалось мне самым подходящим званием для отчима нашей Вали.
Валя нам безумно нравилась своим ангельским характером и милым личиком. В нашем представлении она была волшебной феей. Ее приход для нас был праздником. По окончании школы Валя вышла замуж и жила в Куйбышеве, работая на кондитерской фабрике. Какие фантастические лакомства она приносила нам! Конфеты с ромом в золотых обертках, мармелад в шоколаде, зефир, пастилу. Она вся пропахла ванилью, шоколадом, была такой красивой, что сама казалась конфеткой. Помню, как всем семейством мы были у завхоза в гостях. Самое яркое впечатление от этого визита, затмившее все остальные, – куличи, облитые розовой глазурью, украшенные шоколадными листьями и розами (наверное, дело было на Пасху). Дом завхоза видно было из любой точки Тушны. Из меловой горы, на которой он стоял, бил родник. Вода бежала из трубы толщиной в руку. Родник был уже на самом выезде из Тушны. Машины, автобусы останавливались. Всем хотелось напиться и набрать вкусной целебной водички, холодной, ломящей зубы.