«Женя, не понимаю, для чего ты опять начинаешь этот разговор? Я тебе уже сто раз объясняла, почему продавать этот дом не собираюсь. Сто первый раз то же самое рассказать могу. Это не просто моё единственное жильё. Это память о близких мне людях. Я тебе говорила, что квартиру в центре пришлось продать, чтобы попытаться вылечить мою маму. На этом участке яблоньки и ягодные кусты, посаженные её руками, до сих пор плоды дают. Так что как будто она рядом со мной».
На лице мужчины играли жилваки, и он пытался взывать к каким-то рациональным расчётам. «Вика, посуди сама. Сейчас за дом мой знакомый даёт хорошую сумму. Ему хочется чистым воздухом дышать, как ему врач порекомендовал. Денег нам хватит и на ипотечный взнос, и на первое время на съём квартиры, которую он же нам предлагает совсем недорого. Что ты артачишься? На таких условиях больше никто не предложит. Момент упустим и всё. А этот дом постоянных вложений требует. То одно, то другое. А так будет удобная квартира. Если хочешь, в центре города возьмём, а не на окраине».
«Евгений, всё, мы больше эту тему не обсуждаем. Если хочешь, свою квартиру своему знакомому предлагай. Она тоже, кстати, на окраине находится, если ему принципиально чистым воздухом дышать. А дом продавать не будем».
Женщина понимала, что слегка перегибает палку, напоминая мужу про его комнатушку в бараке, построенном очень давно, но сдерживаться больше не было сил.
Разговор о продаже места, настолько дорогого её сердцу, Евгений поднимал с раздражающим постоянством весь последний месяц. Сначала это были намёки, потом жалобы на то, что содержание дома обходится слишком дорого, а вот уже почти две недели она выслушивает предложение сменить место жительства.
Мужчина вышел из кухни и пошёл на улицу. Рассерженная Виктория наблюдала, как он ходит от крыльца к калитке, а потом отвернулась к плите, на которой уже начал подгорать плов, о котором она напрочь забыла за время семейного спора. Вот только аппетита после разговора не было совершенно.
Женщина выключила газ и погрузилась в не самые весёлые мысли. Когда она познакомилась с Евгением, в жизни была беспросветно чёрная полоса. Её мама скончалась, несмотря на все усилия врачей, потраченные на лечение суммы, бывшие астрономическими по меркам их небольшой семьи со скром
ным доходом. На работе начались сокращения, вызванные кризисом целой отрасли. Бездетная Виктория даже не стала протестовать против решения начальства, сделанного не в её пользу. Ей было всё равно. На этом свете держал только старый мамин пёс, десятилетний карликовый пудель Чарлик. После утраты обожаемой хозяйки, казалось, жизненная сила покинула и его. Вике было очевидно, что никому, кроме её самой, не захочется возиться с болеющей собакой, и эта мысль не давала ей отчаиваться. Она устроилась на не слишком престижную должность, но зато с нормальной зарплатой, постепенно привыкла к новому укладу жизни, а потом появился Женя. Тогда он показался ей рыцарем без страха и упрёка.
Мужчина красиво ухаживал за ней, помогал с накопившимися хозяйственными делами, на которые не хватало женских сил, и как-то незаметно стал в доме своим.
С Чарли у него установился нейтралитет. Пёс демонстративно игнорировал попытки Жени им командовать и не брал из руки даже обожаемую печёнку. Но Вика надеялась, что со временем собака и её новый знакомый станут друзьями.
Сейчас она уже понимала, что на самом деле была не влюблена. Ей просто хотелось прислониться к человеку, которому она была небезразлична, и она быстро вышла за него замуж, не узнав, как следует его характера, и даже не выяснив мнения по поводу того, где они будут жить.
Теперь оставалось только пожинать плоды этого поспешного решения, принятого чуть больше года назад.
Вика вновь решила прибегнуть к испытанному средству, сесть в машину и отправиться в путь, куда глаза глядят. Раньше она уходила гулять с Чарликом, но две недели назад он непонятно каким образом отравился.
Ведь врач сказал, что причиной гибели собаки стал крысиный яд, и женщина корила себя за то, что, вероятно, не доглядела за питомцем на прогулке.
«Я поеду покатаюсь», — всё-таки объявила Виктория Евгению, стоявшему у автомобиля.
«Давай», — сдержанно ответил мужчина.
Виктория просёлочной дорогой выехала на трассу и постепенно стала увеличивать скорость. Перед одним из поворотов женщина решила затормозить, но педаль внезапно ушла вниз, провалилась, не встречая привычного сопротивления. Машина на скорости вылетела с дорожного полотна, несколько раз перевернулась.
Вика даже не успела испугаться. Внезапно шею и руку пронзила острейшая боль, и женщина провалилась в спасительную темноту. Она думала, что спит и просто никак не может проснуться, и в виде странных обрывков к Вике приходили воспоминания.
Как наяву она видела агонию Чарлика, потом наблюдала, как Женя проходит мимо машины, курсируя от калитки к крыльцу. Женщине казалось, что она даже слышит голос мужа, который обещал кому-то «Потерпи ещё немного, но не всё получилось с первого раза. Тормозные шланги повредить было просто, но немного не рассчитал. Что тут поделать, если Вика оказалась такой живучей? Лежит себе спокойненько в коме, но скоро я навсегда решу эту проблему. После этого мы с тобой будем жить, как и мечтали, и никто нам не сможет помешать». Голос мужа доносился до сознания Виктории как сквозь толщу воды, и она лениво подумала о том, что ей надо поменьше смотреть на ночь всяких детективов, чтобы потом не мерещилась всякая остросюжетная ерунда.
Женщина открыла глаза и не узнала обстановку. Вместо знакомых домашних стен её окружала явно казённая обстановка.
По характерным признакам и опыту Виктория моментально определила, что находилась в больнице, причём в небольшой одиночной палате.
Правая рука была загипсована. Женщина с тревогой пошевелила ногами и облегчённо вздохнула, а не слушались.
Проведя левой рукой по голове, Вика обнаружила повязку и постепенно вспомнила события вечера, когда, судя по всему, попала в аварию.
Вскоре в палату вошёл врач и приветливо улыбнулся пациентке. «Здравствуйте, Виктория Алексеевна. Меня зовут Семён Петрович, я ваш лечащий врач. Очень рад, что вы пришли в себя после недельной комы. Травмы у вас были довольно серьёзные, но это и неудивительно при такой аварии. Всё могло бы быть гораздо хуже. У вас сильно пострадала правая рука и гортань. Перелом был сложный, но операция прошла успешно. Ещё хочу вас предупредить, что, скорее всего, какое-то время вы будете лишены голоса. Однако прогноз в целом благоприятный. В общем, проведём исследование, и если, как я надеюсь, всё будет хорошо, то через пару дней после получения результатов можно будет готовиться к выписке».
Вика попробовала произнести спасибо, но голоса, как и предсказывал Семён Петрович, не было. Она приложила непострадавшую левую руку к сердцу, желая выразить свою признательность. Но при попытке склонить голову виски отозвались немедленной и сильной болью.
Врач заметил состояние пациентки и поспешил её остановить. «Скажите спасибо своему мужу. Лишь благодаря тому, что он поехал вас искать, вашу искорёженную машину удалось как раз вовремя обнаружить, чтобы успеть оказать вам помощь. Вам с ним повезло. Он и палату эту оплатил, и приходит едва ли не ежедневно».
Завершив восхваление Евгения, врач поспешил дальше, к другим пациентам, оставив Викторию осмысливать полученную информацию. Женщина лежала, и постепенно ей стало казаться, что сновидение со странным разговором мужа могло быть не просто кошмаром, а реально подслушанным откровением человека, который хотел исключить её из своей жизни.
Она отчётливо поняла, что за то время, пока она была в доме, Евгений спокойно мог испортить её машину, чтобы она погибла якобы во время несчастного случая. От несправедливости всего с ней происходящего Виктория расплакалась.
Слёзы, катящиеся по щекам пациентки, заметила санитарка, заглянувшая убраться в палате.
Сняв перчатки, она подошла к кровати, поправила одеяло и негромким успокаивающим шёпотом сказала. «Ну что ты, детонька, не плачь, тебе это вредно. И вообще, тебя же вроде Виктория зовут, значит, победительница. Справишься со всеми неприятностями, даже не сомневайся».
Жестом, имитируя письмо, Виктория попросила у санитарки ручку и бумагу, и вскоре получила всё необходимое. Левая рука слушалась не очень хорошо, и Вика сильно устала, выводя корявые буквы. В итоге на листочке оказалась короткая записка. «Не пускайте ко мне мужа, он может быть причастен к аварии».
На это признание у женщины ушли практически все силы, и теперь пациентка умаляющим взглядом смотрела на санитарку, которая бегло прочитала записку. «Значит так, волноваться тебе сейчас незачем. Постараюсь выполнить то, что ты хочешь. С врачом твоим сама переговорю. Кто у тебя лечащий? Семён Петрович?»
Вика кивнула, и собеседница поспешила её приободрить. «Отличный мужчина и врач от Бога, несмотря на то, что довольно молодой. Думаю, он войдёт в положение. Не допустим до тебя человека, который может быть замешан в аварии. Тебе сейчас главное — поправиться. Кстати, я Серафима. Или Сима. Как уборку завершу, загляну к тебе. А пока что вот, смотри. Рядом с изголовьем кровати кнопка вызова медсестры с поста. Звони, если вдруг надо будет».
Виктория вновь кивнула, стараясь вложить во взгляд всю благодарность к женщине, которая отнеслась к ней с таким сочувствием. Вскоре оказалось, что санитарка действительно серьёзно отнеслась к записке пациентки.
Под благовидными предлогами, то по причине обследования Вики, то из-за ее усталости или сна, Евгения не допускали до супруги. Зато Серафима заглядывала по несколько раз в день и однажды рассказала Виктории свою историю. «Ты не отчаивайся, девочка, у меня вот так получилось, что жизнь в одночасье потеряла всяческий смысл. Муж, дочка, которую, как и тебя, Викой звали, её муж и маленькая внучка погибли при крушении самолёта. Я с ними полететь не могла, отпуск не дали. Отработала смену, недоумевая, почему на меня весь персонал как-то украдкой смотрит, со странным выражением лиц. Только после того, как я переоделась после последней проведённой операции, меня к себе в кабинет позвал главврач Виктор Павлович.
Налил, значит, мне палыч крепкого напитка в чайную чашку, как сейчас помню, приказал выпить, конфеты какие-то шоколадные пододвинул ближе, а потом сообщил мне эту новость.
Не знаю, можно ли вообще рассказать, что я тогда чувствовала. Мне даже не довелось своих любимых в последний раз обнять и поцеловать. Процедуру опознания проводили по генетическому материалу. Страшно звучит, а пройти через это врагу не пожелаю. Как же я надеялась, что, может быть, они не успели пройти регистрацию на этот злосчастный рейс. Но мои неуклюжие молитвы, видимо, были просто отчаянной попыткой отрицать свершившееся.
В общем, когда самое страшное было установлено, я сорвалась. Пила без тормозов, в одиночестве. Никто мне не нужен был, чтобы разделить моё горе. В доме запасы были, и накоплений на то, чтобы купить что-то выпить, хватало. В запой ушла. Ни на день, ни на неделю, на шесть месяцев. Проститься со всем этим хотела, когда в полубессознательном состоянии была. Рука не дрогнула, но не вовремя сестра в гости зашла. Своим ключом дверь открыла и нашла меня в ванной. Спасли. Спасибо Палычу, только благодаря ему меня не отправили куда надо. Взялся он за меня всерьёз. Отругал, когда в сознание пришла. Сказал, что хватит. Как точку в прошлом поставил. С карьерой хирурга мне пришлось попрощаться, но за прежние заслуги в санитарке принял.
Вика слушала откровения Серафимы, затаив дыхание. Ей было очень горько за несчастную женщину, которая пришлось пройти через страшное испытание.
«Так», — строго приказала санитарка, — «только не плачь.
Не для того я тебе всё рассказывала, чтобы ты расстроилась. Просто хотела, чтобы ты знала. Жизнь, бывает, сильно ударяет, но отчаиваться нельзя.
Если ты разрешишь, то я обращусь к Палычу. У него много знакомых, которые ему обязаны, в том числе и из полиции, и расследовать произошедшую с тобой аварию станут досконально».
Вика выразила согласие кивком и вскоре уже давала письменные показания пришедшему прямо в палату следователю. Женщина не удивилась, когда узнала, что муж был арестован. Оказалось, что Евгений повредил тормозной шланг, надеясь получить в наследство от жены и дом, и участок.
Перед выпиской Виктория написала Серафиме записку с просьбой стать её личной сиделкой, хотя бы на первое время, и женщина согласилась. Они настолько подружились, что даже после того, как Вика полностью восстановилась, они не стали разъезжаться.
Врач Семён Петрович часто навещал свою необычную пациентку, и между ними незаметно начался роман. Через три года за праздничным столом в роли посажённой матери невесты, которая была сияющей от счастья Виктория в красивом свадебном платье, сидела именно Серафима.