Текст: Андрей МУСАЛОВ
Из книги "Таджикистан: 1992-2005. Война на забытой границе". 2022 г.
В материале "Последние за речкой" рассказывалось об участии генерала Валерия Воронкова в событиях, связанных с выводом советских войск из Афганистана.
Судьба распорядилась так, что Валерию Ивановичу вновь довелось вернуться на границу с Афганистаном, но уже на другую войну - гражданскую, в Республике Таджикистан.
СНОВА НА ВОЙНУ
Уже в 1989 году стало очевидно, что в Таджикистане назревают какие-то события. Мы, с начальником разведки Наилем Селивановым хорошо знали обстановку как в приграничной части Таджикистана, так и на севере Афганистана. «Из-за речки» шла активная заброска агентуры. Вдоль границы пограничники то и дело находили схроны с оружием.
Несмотря на рост напряжённости, было принято решение о сокращении в Пянджском отряде мангрупп, выведенных из ДРА. Оставили только одну из них. Была сокращена и оперативная группа. Таким образом, я остался неудел. Нужно было искать новое место службы. В ответ на мой рапорт, из Москвы пришёл ответ. Мне предлагали место в Чите - в отделе охраны границы, либо на Чукотке — должность заместителя начальника отряда. Я подумал и выбрал Чукотку - экзотика, как никак.
Уже на Чукотке узнал, что в Таджикистане началась гражданская война. Вскоре в моём кабинете раздался звонок:
— Валерий Иванович, предлагаем вам стать начальником отряда в Таджикистане.
Снова в Таджикистан?! Снова на войну?! Я отказался. Дважды. Но руководство проявляло настойчивость. В один из дней позвонил сам начальник управления кадров – генерал Часовских. Вновь озвучил то же предложение. Я ему ответил – поймите и меня: квартиры нет, дочери учатся, мои родители живут в Белоруссии, а жены — на Украине. И я не могу оставить семью в такой ситуации. Начальник управления кадров меня понял. Вскоре для старшей дочери Ольги, которая поступила заочно в Магадане в Московский юридический институт, предложили квартиру, несмотря на большие проблемы с жилым фондом. Отступать было некуда, я собрав чемодан, вновь отправился в Среднюю Азию. А семья так и осталась на Чукотке.
Первым делом прибыл в Душанбе. Город меня поразил. При Советском Союзе Душанбе он был жемчужиной Средней Азии. Прекрасный, зелёный, компактный, с образованным современным населением, в т.ч. большим количеством русскоязычных. Промышленность была на высоте. Много новостроек. Но в 1993 году об этом уже мало что напоминало. Улицы были тёмными и грязными. На улицах не горел ни один фонарь. На дорогах стояли блокпосты с оборванными солдатами таджикской армии. Всё это живо напоминало провинциальные центры Афганистана.
Я прибыл в Пограничную группу российских погранвойск в Республике Таджикистан, за два дня до нападения на 12-ю заставу Московского отряда. Она же была уже совсем не та, что в 1991 году. Все сидели на чемоданах и ждали дня, когда они смогут уехать на родину. Украинцы к тому времени уехали на Украину, белорусы — в Белоруссию. Что до российских пограничников, служивших в начале девяностых в Таджикистане, то они фактически были брошены своей новой страной. Ни снабжения, ни поддержки. Лишь после нападения на 12-ю заставу, Россия повернулась к нам лицом. А до того, никому до пограничников не было дела!
Всё это производило очень тягостное впечатление. В Душанбе я получил назначение на должность начальника Ишкашимского пограничного отряда. Это был один из самых удалённых отрядов, находившийся в памирском высокогорье. Граница здесь проходила по очень сложному участку. Один берег — таджикский, а в нескольких десятках метров — уже афганская территория. Всё снабжение велось по дороге, проходившей по ущелью вдоль реки. Произвести прицельный обстрел со стороны Афганистана можно было даже из автоматического стрелкового оружия.
Скажу честно — в Таджикистане служить было сложнее чем в Афганистане! Меня должен был представлять личному составу командующий Группой Анатолий Терентьевич Чечулин, но в связи с нападением боевиков на 12 пограничную заставу он предложил мне самостоятельно убыть в пограничный отряд, принять дела и должность. Так я и поступил.
Когда я подъехал с Хорога на стык Ишкашимского пограничного отряда меня вместо привычного УАЗика встречала бронегруппа из трех БМП во главе с заместителем начальника штаба отряда подполковником Чередниченко Володей — моим однокашником по Алма-Атинскому пограничному училищу. Я его не видел с момента окончания училища. После взаимных объятий Владимир вкратце рассказал - в каких условиях приходится охранять государственную границу.
А обстановка была такова: было совершенно непонятно — кто противник и где он находится. Граница фактически не охранялась. Заставы обороняли сами себя. Иногда выезжал резерв отряда и то – в экстраординарных случаях.
С той стороны — в Афганистане, орудовали банды душманов. При этом афганцы ходили на таджикскую сторону как к себе домой. С оружием в руках, они грабили здесь магазины, спиливали деревянные столбы, деревья и уносили к себе — древесина в Афганистане в цене. Активно действовали наркоторговцы как с той, так и с нашей территории
С таджикской стороны, в Ишкашимском районе, действовали такие же банды — но уже таджикской оппозиции. Ими руководили весьма известные личности того времени — Лёша Горбун, Чёрная рука, Резвон, Хаким и другие. Более того — в самом райцентре Ишкашим находился штаб вооруженной оппозиции. А в Хороге находился их областной штаб. В области и районе органы власти и правоохранительные органы бездействовали. При этом, было очевидно, что оппозиция только и ждала удобного момента, чтобы всадить российским пограничникам нож в спину.
Постепенно мы начали наводить порядок. В этом вопросе мне активно помогали мои заместители — начальник штаба отряда подполковник Раковский Василий, начальник разведки Ляпин Дмитрий, Заместитель начальника отряда во воспитательной работе Жуйков Георгий, заместитель по тылу подполковник Лубенцов, заместитель по технической части подполковник Трушин, заместитель начальника штаба по боевой подготовке Александр Костюченко и другие офицеры. Они имели большой опыт работы каждый по своему направлению. В дальнейшем мы работали как одна команда делающее одно дело.
Для начала с помощью резерва было начато уничтожение переправ через пограничную реку, с целью лишить банды снабжения с афганского берега. Активно использовали наш резерв, состоявший из бронегрупп, стали выпускать на границу усиленные наряды. Параллельно велась активная работа с местным населением. Достаточно быстро это дало результат – граница была закрыта. Вооруженная оппозиция поначалу не отказывалась от своих планов вооруженным путем вторгнуться на территорию Таджикистана и свергнуть существующую власть. Тем более горючего материала у них хватало, были неплохие зарубежные инструкторы. Они поначалу рассчитывали, что на реке Пяндж на участке нашего отряда было всего два моста, способных выдержать переправу любой техники.
Разведка давала нам информацию о готовящейся провокации и мы вынуждены были заминировать подступы вокруг отряда, создать опорные пункты, заминировать мосты и выставить возле них саперов — для срочного подрыва. В качестве примера можно привести действия разведчиков и резерва пограничного отряда, когда в октябре 1993 года начальником разведки подполковником Дмитрием Ляпиным было доложено, что на афганской территории подготовлена большая группа вооруженной оппозиции с оружием, боеприпасами, медикаментами и большой суммой денег, которая будет пытаться по афганской территории, но в нашей зоне ответственности перейти государственную границу. Была поставлена задача - усилить войсковое наблюдение по всему участку. Резерв из состава ММГ во главе с начальником мангруппы майором Андреем Белоусом должен был подготовить засаду в районе Авджа, где горные условия позволяли успешно претворить наш замысел.
Хочется отметить, что наш пост наблюдения своевременно обнаружил данную группу в районе афганского Ишкашима, после чего мы с начальником разведки выдвинувшись скрытно по маршруту их движения и с помощью приборов артиллерийской разведки убедились, что это та группа, которую мы ждали. Подготовились они тщательно, передвигались с хорошим охранением. Караван состоял из десятка верблюдов и лошадей под завязку загруженных ящиками. Боевики были облачены в гражданскую одежду и надеялись на полную безнаказанность.
Прибыв в управление пограничного отряда, я срочно связался с командующим Пограничной группы генералом Анатолием Чечулиным, доложил обстановку и свое решение об уничтожении боевиков в районе Авджа. После утверждения решения, резерв отряда во главе с Андреем Белоусовым, действовал умело и грамотно, выполнив поставленную задачу по уничтожению банды. Личный состав был представлен к государственным наградам.
Особенностью службы того периода стало то, что офицеры и прапорщики в пограничных отрядах были россиянами, а вот рядовой и сержантский состав, комплектовавшийся по призыву, состоял из числа граждан Республики Таджикистан. Лишь небольшая часть рядовых-«контрактников» прибыла из России. К сожалению, контрактники были разные. Из ста процентов военнослужащих по контракту, прибывавших в отряд, большинство отсеивалось в первые две недели службы. Оставалось процентов тридцать. Многие из контрактников ехали в Таджикистан за «длинным» рублём. Среди них было много таких, кто не смог реализовать себя на «гражданке». С такими командование отряда быстро расставались.
Напротив — таджики и узбеки, отслужившие два года, становились отличными контрактниками. Особенно хороши были выходцы из Ленинабадской области и Горного Бадахшана. Это были грамотные и толковые парни. Таким после двух лет службы, мы предлагали подписать контракт и продолжить службу сержантами и прапорщиками. Многие из этих военнослужащих получали российское гражданство. Позже, когда российские пограничники были выведены из Республики Таджикистан, они продолжили службу в Пограничных войсках России – на Кавказе, на Дальнем востоке и т.д. Со многими из них общаюсь до сих пор.
Напротив Ишкашимского и Хорогского отрядов, в приграничных районах Афганистана, сохранялась правительственная власть, хотя большая часть внутренних территорий страны к тому времени была захвачена талибами. Мне, как начальнику отряда, зачастую доводилось проводить погранпредставительские встречи с генерал-полковником Наджмуддином, командовавшим 6-м армейским корпусом. Он выполнял обязанности пограничного комиссара.
Лично у меня с ним сложились хорошие рабочие отношения, несмотря на то, что во время афганской войны он был в стане противника — воевал против советских пограничников в рядах душманов в районе Шахри-Бузурга (район Тулукана). На встречах мы вспоминали 1986-1987 годы, когда происходило противостояние, каждый рассказывал о своём. Он с уважением отзывался о наших воинах, запоздало признавал, что Советский союз много хорошего сделал для Афганистана: дороги, фабрики, школы, больницы.
А вот с местным губернатором, который сидел в Хороге, отношения у меня, как начальника отряда, были "не очень". Дело в том, что он был ставленником оппозиции. Прежде этот человек был директором комбината бытового обслуживания в райцентре Рушан. За него местный облсовет заставили проголосовать боевики оппозиции. Прямо с оружием в руках они пришли на заседание, где проходили выборы губернатора и насильно заставили присутствующих проголосовать за своего человека.
Разумеется, этому губернатору российские пограничники были как кость в горле. Как-то, в ноябре 1993 года, я получил от начальника разведки данные о том, что в Афганистан, через пограничный пункт пропуска, должна быть переброшена большая партия автомашин: двадцать КамАЗов, и десять новеньких «Волг». За это одна из афганских банд, производивших наркотики, передала губернатору предоплату – двадцать кило героина. Миллионное состояние!
Меня это всё сильно возмутило – до мозга костей! Дал себе слово – не пропущу! Тем более - в документах на технику были некоторые неточности. Дал команду начальнику КПП – майору Гумирову, не выпускать колонну. Что тут началось! Мне стали звонить из всех инстанций, от разных начальников. Звонит, например, начальник областной таможни:
— Почему не пропускаете?
— Нет оснований, документы неисправны.
— Нужно пойти навстречу раису (губернатору).
— Простите, но если я дам команду подчинённым пропустить колонну, то поступлю не по совести.
Или приезжает заместитель губернатора. Заносит в мой кабинет дипломат. А там под завязку — пачки долларов. Я этому визитёру вновь сказал «нет», вызвал наряд и отправил на гауптвахту, вместе с дипломатом. А о происходящем доложил командующему группой ФПС в Республике Таджикистан, генерал-лейтенанту Чечулину. Тот мои действия одобрил.
Тут пришла мне пора ехать в отпуск. Я вылетел из Ишкашима в Хорог. В местном аэропорту сел в самолёт, чтобы лететь в Душанбе. По прибытии, к самолёту подъезжает машина с милиционерами и таможенниками, которые выставили вокруг оцепление. Всё как в дешёвом кино! Объявляют - все пассажиры должны пройти досмотр. Вышли из самолёта. Слышу, один из таможенников объявляет:
— Среди вас есть полковник Воронков?
Стало ясно, что готовится провокация. Но деваться некуда. Я подошёл, представился. Тут же появился местный начальник – полковник милиции, который предложил:
— Вы большой начальник, негоже вас досматривать вместе с остальными пассажирами. Давайте, отойдём в сторону от остальных и проведём досмотр вашего багажа отдельно.
Я ему в ответ:
— Нет уж — досматривайте вместе со всеми!
Пришлось доставать из чемодана каждую вещь по отдельности и внимательно следить, чтобы ничего не подбросили. К счастью, провокация не получилась и мне удалось благополучно уехать. А колонна в Афганистан так и не прошла.
О той провокации было доложено начальнику штаба Группы генералу Владимиру Новикову, после чего начальники, участвовавшие в этом спектакле, были уволены.
КАЛАЙИ-ХУМБ
В июле 1996 году я был назначен заместителем командующего группой российских войск в РТ «по войне». Особенность была в том, что числясь в штате Пограничной группы в Душанбе, я в течении года фактически постоянно находился на участке Калайи-Хумбского пограничного отряда т.к. нашим пограничникам приходилось противостоять крупным бандформированиям из числа таджикских боевиков, прошедших хорошую подготовку в различных учебных центрах на территории Афганистана и пытавшимся прорваться через государственную границу, с целью дестабилизации обстановки в Таджикистане. Нужно было на месте оценивать быстро меняющуюся обстановку и принимать решения. Ответственность была неимоверная.
На тот момент нам не давала покоя банда под руководством небезызвестного Джунайдулло. На левом фланге Калайи-Хумбского погранотряда находилась так называемая Мой-Майская зона кишлаков. Здесь, в высокогорье было наиболее удобное место для выхода из Афганистана в Таджикистан. В других местах таджикского высокогорья протяжённые хребты отделяют одну страну от другой, словно забор. Перебраться через них сложно. Но в Мой-Майской зоне хребты прорезает глубокое ущелье, позволяющее перебрасывать через границу крупные массы людей и грузы. Оно уходит вглубь Афганистана на Бахарак и дальше – на Тулукан.
Оппозиция на этом участке действовала нагло, но продуманно. Так же как и в Ишкашиме, в Калайи-Хумбе граница проходила по узкому руслу реки Пяндж. Пользуясь тем, что до территории Афганистана было буквально рукой подать, боевики имели возможность быстро пересекать границу, минировать дороги, брать заложников, обстреливать пограничные посты и столь же быстро исчезать «за речкой».
Показательным стало нападение на подразделение российских пограничников, случившееся в мае 1996 года. Одна из оппозиционных банда переправилась через реку на территорию Таджикистана и захватила нескольких заложников из числа местных жителей. Через своих информаторов бандиты довели информацию о захвате до пограничников. На место происшествия был выдвинут резерв на БТР и БМП. Пользуясь темнотой, противник сумел заминировать дорогу и организовать засаду. В результате несколько бронемашин из состава резерва была подорвано, были потери. Подобные случаи с различными вариациями, повторялись несколько раз.
Дело не ограничивалось подобными набегами. К осени 1996 года, в районе Калайи-Хумба, вооружённая таджикская оппозиция попыталась перебросить из Афганистана свои крупные силы, чтобы дестабилизировать обстановку в Таджикистане. Если бы им это удалось, история страны развивалась в ином направлении. Оппозиции смогла бы выйти в тыловые районы, где их уже поджидали соратники, отрезать Памир от остальной части страны, а далее – дойти до столицы, Душанбе.
Чтобы предотвратить столь крупный прорыв, было решено напротив этого горного прохода разместить батарею установок залпового огня БМ-21 «Град». Но ни одной пригодной позиции на узкой полоске между скалами и рекой не было. Зато идеально подходила площадка аэродрома недалеко от Калайи-Хумба. Одна беда – туда вел горный серпантин, совершенно непригодный для передвижения крупногабаритной техники .
Нас, как это не раз бывало, выручили вертолётчики Душанбинского авиаполка пограничной авиации. Используя опыт, полученный при штурме афганской базы «Дарбанд», мы решили действовать схожим образом – «Грады» подняли на высоту с помощью вертолётов Ми-26. Эти гиганты легко, как пушинку, забросили установки залпового огня наверх. Вскоре районы потенциального прорыва противника на таджикскую сторону оказались под плотным артиллерийским прикрытием.
Установки могли вести огонь и по сопредельной стороне. Для этого было подписано соглашение с представителем афганской стороны – командующим 6-м армейским корпусом армии Афганистана генерал-полковником Наджмуддином. В случае появления в приграничье боевиков таджикской оппозиции, афганская сторона разрешала нам открыть по ним огонь.
Вскоре выяснилось, что установки «Град» появились очень вовремя. В октябре 1996 года оппозиция, сосредоточив крупные силы, в районе Калайи-Хумбского пограничного отряда, попыталась совершить прорыв на территорию Таджикистана. Первый удар был нанёсен на стыке с Хорогским отрядом, в районе кишлака Мой-май. Огонь РСЗО успешно сдержал это наступление.
Через две недели пришли разведданные о том, что противник готовиться к новой вылазке – уже на правом фланге отряда, у асфальтового завода. Командующий группой пограничных войск России в Республике Таджикистан генерал Павел Тарасенко приказал сформировать бронегруппу и направить её в район ожидаемого прорыва через границу.
Бронегруппу формировали на основе ММГ отряда. Её усилили Отдельной группой специальной разведки (ОГСР), инженерно-сапёрной группой и миномётной батареей. Кроме того, в готовности к вылету, на аэродроме Калайи-Хумба находилась авиагруппа из нескольких вертолётов.
Поначалу бронегруппу должен был возглавить начальник Калайи-Хумбского отряда полковник Владимир Чередниченко, который был на одном из постов правого фланга пограничного отряда. Однако генерал Павел Тарасенко, прилетевший утром с группой офицеров в Калайи-Хумб для управления операцией, поставил задачу возглавить бронегруппу мне.
Перед выходом Павел Павлович напутствовал меня: «Береги людей!» Бронегруппа двинулась по горной дороге к предполагаемому месту прорыва. С одной стороны скалы, с другой – обрыв и бурная река Пяндж. Подошли к мосту. Сапёры – опытные ребята под руководством зампотеха отряда полковника Тихонова нашли около него фугас. Затем, по пути следования, нашли второй, третий… Всего сапёры сняли и уничтожили восемь фугасов. Кроме того, вдоль дороги стояли автомобили. Они также оказали заминированными — включаешь зажигание и следует взрыв. Далее по дороге нашли схрон с боеприпасами. Он также был заминирован.
Наконец, колонна бронегруппы достигла кишлака Хуванд, который находился на афганской стороне. По разведданным, мирного населения в кишлаке не было. Он был заброшен. Исходя из моего афганского опыта, место было очень удобным для засады. Поэтому я дал команду начальнику мангруппы обстрелять кишлак огнём из пулемётов – чтобы спровоцировать противника, если он там был. Расчет оказался верен – по нам ударили в ответ из всех видов оружия: пулемётов, гранатомётов, миномётов, стрелкового оружия. А сверху, с высот били снайперы.
Огонь был очень плотным – головы не поднять. Командно-штабную машину (КШМ) всю изрешетили. В ответ мы начали вести столь же плотный огонь, но стрельба со стороны противника не ослабевала. Связисты дали мне переносную гарнитуру – теперь можно было управлять боем. Вышел на связь с Тарасенко, доложил, что веду бой. Он, первым делом, спросил:
— Потери есть?
— Потерь нет. Но могут быть – огонь, со стороны противника, интенсивный. Запрашиваю поддержку с воздуха!
Через полчаса прилетело шесть вертолётов — четыре Ми-24 и два Ми-8. Мы трассерами указали — куда бить, после чего вертолёты устроили над нашими головами «карусель». Они стали по очереди заходить на цель и бить по огневым точкам противника НУРСами (неуправляемыми авиационными ракетными снарядами). После того, как вертолёты отбомбились, наступила тишина. Эту тишину после боя, я буду помнить всю свою жизнь!
Разумеется, на этом дело не закончилось. К противнику подходило подкрепление, мы его били. Подходило следующее подкрепление, мы его снова били. Так продолжалось почти месяц. Активно в отражении агрессии участвовали наши артиллеристы и особенно – вертолётчики. Пилотам приходилось работать в условиях мощной противовоздушной обороны противника. Именно тогда командир авиаполка Сергей Липовой получил звание Героя России.
Директор Федеральной пограничной службы России – Андрей Иванович Николаев постоянно держал развитие ситуации в Калайи-Хумбе под личным контролем. Благодаря ему, на этом направлении появилось достаточное количество оперативных резервов. Нам удалось хорошо укрепить направление. Если до описываемых событий там было три поста, то постепенно удалось нарастить их число до десяти.
Понеся крупные потери у Калайи-Хумба, таджикская оппозиция больше не смогла вести масштабные боевые действия. После этого в Республике Таджикистан начался процесс национального примирения. Оппозиционеры сели за стол переговоров с законными властями страны.
Таким образом, гражданская война в Таджикистане фактически закончилась. Однако боевые действия для российских пограничников продолжались. Но теперь враг был уже другой – наркомафия.
В 1997 году меня назначили начальником Оперативно-войскового отдела «Хорог». Он дислоцировался в Хорогском пограничном отряде. На ОВО, помимо Хорогского погранотряда замыкались Ишкашимский и Мургабский отряды. На должности начальника ОВО я пробыл до 2001 года. Основной задачей в те годы была охрана границы и борьба с контрабандой, в том числе – наркотиков, поставляемых в Таджикистан из Афганистана. За это время российскими пограничниками было задержано огромное количество наркотиков, прежде всего – героина. При этом перестрелки с наркокурьерами происходили почти ежедневно.
Таджикистан я покинул только в 2001 году. Меня направили в Республику Беларусь, на должность начальника Оперативной пограничной группой ФСБ России. Но в 2005 году, когда проходил вывод российских пограничников из Таджикистана, мне вновь довелось побывать в этой стране в составе нашей делегации от Пограничной службы России, куда входили кроме меня генералы Анатолий Мартовицкий и Александр Манилов. Запомнились слёзы в глазах местных жителей – простых людей, которые подходили к российским пограничникам и просили остаться. Многие из них говорили: «Вы нас бросаете!»
Но к тому времени решение было окончательным. Российские пограничники передавали охрану границы и всю инфраструктуру, создававшуюся многие десятилетия, коллегам из пограничных войск Республики Таджикистан. Церемония официальной передачи была запоминающейся и волнующей. С одной стороны стоял строй российских пограничников, напротив – таджикских. В торжественной речи наши руководители сказали, что мы выполнили свой долг, таджикские обещали, что продолжат охранять границу так же, как и прежде. Был спущен российский флаг, поднят таджикский. Так была закрыта более чем столетняя страница истории пребывания России на Памире и в Центральной Азии.
Уже тогда было очевидно, что таджикских пограничников ждут большие проблемы. К сожалению, эти ожидания оправдались. Очень скоро та пограничная инфраструктура, которую мы передали таджикской стороне, пришла в негодность. Многие заставы оказались в полуразрушенном состоянии, некоторые участки границы, в частности — высокогорного Мургабского пограничного отряда, оказались оголены. Для снабжения отдалённых точек у таджикской стороны не нашлось ни средств, ни сил.
Часть застав возглавили бывшие представители вооруженной оппозиции, что серьёзно отразилось на качестве охраны границы. Согласно политике национального примирения, им досталась тридцатипроцентная квота, как в составе правительства, так и во всех органах власти. Коснулось это и пограничных войск. Так бывший начальник штаба оппозиции в Хороге, возглавил Ишкашимский пограничный отряд.
Несмотря ни на что, у меня остались хорошие воспоминания о Таджикистане. Я до сих пор поддерживаю тёплые отношения с его жителями. В частности, общаюсь с бывшим губернатором Горно-Бадахшанской автономной области Алимамадом Ниёзмамадовым. Мы начали дружить ещё в те времена, когда я служил в Пяндже, начальником оперативной группы, а Ниёзмамадов был первым секретарём райкома партии. Во время гражданской войны он боролся с вооружённой оппозицией. Со стороны боевиков на Али-мамада и его семью была организована охота, он чудом спасся. А после завершения гражданской войны Ниёзмамадов был назначен Президентом Таджикистана Эмомали Рахмоновым губернатором Горно-Бадахшанской автономной области. Алимамад приступил к налаживанию мирной жизни в этой неспокойной горной республике, снискав уважение и авторитет у всего населения Горного Памира.
А чего стоит только организация приезда в 1995 году в Горный Бадахшан «живого бога» всех исмаилитов мира - Ага-хана IV. Это было поистине историческое событие для всего местного населения Таджикистана и Афганистана, проживающего по обе стороны пограничной реки Пяндж. Ага-хан очень помог им выжить в тех трудных экономических условиях. А мне было приятно услышать от него благодарность за то, что российские пограничники не бросили местное население в беде и помогали чем могли, хотя у самих на складах оставалась только мука и консервы с кильками. Благодаря тому, что из советских запасов оставалась солярка, мы помогали местным механизаторам заправить трактора, чтобы они могли обработать землю.
Сегодня, оглядываясь на пройденный жизненный путь, я с удивлением обнаруживаю, что из сорока лет службы в Пограничных войсках, служить на территории России мне довелось всего два года (на Чукотке)! Что ж, это судьба, достойная любого настоящего пограничника, чьё призвание защищать покой страны вдалеке от шума городской жизни. Годы, отданные границе, навсегда останутся в моей памяти, в памяти супруги и дочерей, которые всегда поддерживали в трудную минуту, старались сопровождать повсюду, куда бы меня не забрасывала судьба – судьба пограничника!
Фото из архива автора