Природа на войне
Природа на войне - это и раздражающий, негативный фактор, и семь литров успокоительных капель одновременно. Что написать о войне? Передать словами все, что здесь происходит, наверное, невозможно, во всяком случае, я не возьмусь, да и не хочу, наверное. С каждым днём моего здесь пребывания я все больше осознаю причины, по которым молчали о войне фронтовики Великой Отечественной. А природа? Природа здесь разная.
Липкая, антацитово-черная грязь, десятками килограмм облепляет сапоги и берцы. Гусеницы огромными комками швыряют липкие комки, забрасывая сидящую на броне пехоту. Грязевое месиво стоит в траншеях и опорниках, насосы воют, часами откачивая черную воду из землянок и блиндажей. Мины и снаряды с чавканьем разбрасывают черный кисель при разрывах. И в этом грязевом месиве, букашками копошатся люди. Встают, падают, бегут, совершают подвиги, погибают и живут. Серое небо с прилипшими без движения облаками, пепельной дымкой застывший густым киселем туман. В низинах туман превращается в постоянной пеленой стоящий дождь или водяную взвесь. Белые от щепы огрызки разбитых обстрелами деревьев, черная от напитавшей их воды кора. Срубленные осколками ветви, лежащие сплошным ковром, их треск, заглушающий пулеметные очереди, под грязными сапогами.
Красные от воды и мороза руки согревает дыхание, вырывающиеся со свистом из простуженных лёгких. Белое покрывало снега испятнано черными кляксами воронок, каждую минуту этих клякс становится все больше и больше на белом покрывале полей, ровно перечеркнутый черными линиями лесополос. На окопной свече в вырубленной в стенке щели нише топится снег. Вода в раздутых полуторалитровых бутылках замёрзла, превратившись в камень. Снаряды и мины рвутся от первого удара об землю, кося осколками неубранный хлеб на полях и выгрызая в замерзшей земле неглубокие оспины воронок.
Солнце печет, выжигая траву и иссушая землю. Воздух плотным горячим маревом стоит, обжигая лица. Выстрелы орудий, раскаляя воздушную массу, тугим жгутом колышут высохшие стволы мертвых деревьев. Литр воды на человека в сутки. Бронежилет натирает обожжённые плечи, соленый пот из-под нагревшейся каски, разъедая, жжет и щиплет глаза. Высохшая до состояния черного песка земля, после каждого выстрела забивает глаза и ложится на лица черной маской, через которую белыми ручейками стекает пот. Тени нет, все, что могло отбрасывать тень, срублено взрывами. В клубах густой пыли мчатся санитарные транспорта с ранеными. Белые, потрескавшиеся, искусанные от боли распухшие губы шелестят: "Воды!".
А ночи? Ночи во все сезоны, наверное, одинаковы. Тишина, изредка нарушаемая шальной заполошной очередью, светлячками трассеров рассыпается по полю. Из черной глубины земли, в ещё более черную глубину неба смотрят тысячи солдатских глаз. Звёзды, холодно мерцая, разговаривают друг с другом и с людьми. Или люди через них разговаривают друг с другом. В это мгновение может любимая так же смотрит на звезду и думает о нем. Тихо шебуршатся, попискивая, мыши, побеспокоенный их поздней ручейком осыпается песок со стенки окопа. Тишина и звёзды по-южному яркие и близкие, так, что кажется протяни ладони, и они снежинками ссыпаются на ладонь. Шелест травы, запахи полыни и пороха, перебивает аромат свежезаваренного в прокопченном на огне чайнике чая. Люди говорят со звёздами, звёзды говорят с людьми.
С.Мачинский