Друзья, приветствуем вас!
В нашей сегодняшней публикации мы снова возвращаемся к Японии, вернее, к коренному населению айнов, жившим на ее территории много тысячелетий назад. Всеволод Кузьмин дополнит ранее сказанное крайне интересными фактами из своего прошлого давнего воплощения. А воплотился он в той жизни в облике шамана и судьба его была не легкой...
Кстати, кто еще не знаком с нашим циклом, в котором мы разбираем разные страны с точки зрения эзотерики, вот ссылка на него:
А теперь слово автору.
Пролог
Углубившись в древнейшую историю Японии, я почувствовал что-то очень смутно знакомое, даже родное. Не сразу, постепенно, как постепенно погружаешься в сон. Шум горного ручья в глуши леса, в окружении скал, дымок над небольшой хижиной, девушка, плетущая корзину на пороге, негромко напевая… Обычно похожие ощущения у меня бывают, когда увиденное затрагивает меня лично. Также, как и чувство непонятной обиды, когда я читал материалы о судьбе айнов с тех пор, как на их острова высадились первые переселенцы с материка.
Я там жил. И было это очень давно, ещё в самом начале эпохи Дзёмон — допотопные времена в самом прямом смысле слова. Сначала было непонятно, как и почему я там оказался, но потом прояснилось и это. Это как привыкание глаз к темноте: сначала лишь хаотичные пятна, потом смутные очертания предметов, потом узнавание и осмысление. Итак…
От смерти к жизни
Моё последнее воплощение в Атлантиде было не слишком удачным. Миссию завалил, родную Душу потерял… Попав в посмертие, я получил своего рода «спецзадание». Не то, что бы оно мне сильно понравилось, но позволяло сбросить наработанный материал отклонений, выправить свои собственные перекосы и заодно сделать необходимую работу там, где для неё пришло время и где мой опыт мог оказаться как нельзя кстати.
На уровне Сверхличности всё было осознано, понято, принято. Но личность всё же — не Сверхличность, и бывает так, что просачивающиеся в её память фрагменты прошлого только мешают принять настоящее.
Так было и со мной — спускающаяся в воплощение личность ещё помнила «былое величие» атлантического жреца и воспринимала «новое назначение» почти как личное оскорбление, поскольку воплотиться мне предстояло среди людей, находившихся ещё на неолитической стадии развития. Эх, даже словом перекинуться будет не с кем!
Для тех, кто в теме и знает, что обсуждается на частном канале, скажу, что это был переход с учительской эволюционной спирали на ученическую.
Где и когда
Мои родители были обыкновенными людьми для своего места и времени. Жили они на острове Хонсю, примерно в 11-м тысячелетии до н.э. Мне видится даже не деревня, а скорее, пара десятков хижин на лесной поляне в окружении невысоких скалистых гор, покрытых густым лесом. Климат был достаточно мягким, поэтому утеплением жилья никто особо не занимался. Ветки и глина, немного труда — и дом для семьи готов.
Шум горного ручья, протекавшего неподалёку, ветер в кронах деревьев ближнего леса, щебет птиц и негромкое пение матери, занимавшейся плетением корзин и циновок — такими были привычные звуки моего раннего детства.
Потом приходил отец с рыбалки или охоты, и дом наполнялся голосами — радостными или усталыми. Надо сказать, семьи обычно были большими. Детей рождалось много, правда, немногие доживали до совершеннолетия. Несмотря на здоровую в целом среду и обилие даров леса и рек, которыми кормилась община, наше место обитания никак не назвать безопасным.
Свирепые ветра валили деревья и рушили нехитрые дома, тайфуны и ливни превращали тихий ручей в ревущий поток грязи, внезапно менявший русло и смывающий всё живое. А ещё внезапные извержения многочисленных вулканов неподалёку. Мы жили не на самом берегу моря, но его грозные отголоски, случалось, докатывались и сюда.
Ветер завывал в щелях, трещал ветками деревьев, раскачивал стены домика. Тогда мама прижимала меня к себе и пела длинные песни, отгонявшие злых духов и гневных богов непогоды. Только шаманы умели с ними договариваться, да и то получалось не всегда.
Жизнь пополам со смертью
«Тогдашний я» был первым ребёнком в семье. Надо сказать, моим родителям с детьми не везло. Мои братья и сёстры все умирали в младенчестве или даже рождались мёртвыми. Меня тоже чуть не постигла та же учесть.
Но, видимо, в планы Высших входили совсем другие задачи на моё воплощение, и потому случившееся потом иначе как чудом не назвать. Как мне потом рассказывали, роды были очень трудными. Матери помогала шаманка, которая была вторым человеком в общине (первым был вождь-старейшина, причём вождями бывали как мужчины, так и женщины).
И когда я наконец-то появился на свет, то не дышал и никак не реагировал на все попытки меня растормошить. Тогда шаманка сказала моей матери, что я родился мёртвым. Но мать не поверила и всё равно приложила меня к груди. То ли её сильное желание, чтобы я жил, то ли прямое вмешательство духов, как потом говорила шаманка, но уже через минуту я издал слабый звук и начал сосать грудь.
Так первая смерть начала мою тогдашнюю жизнь. Так я, нерешительно постояв на пороге, всё же пришёл в мир живых. Но смерть так и осталась стоять совсем рядом, и её взгляд часто останавливался на мне. Видимо, это и сделало мою личную границу между миром людей и миром духов такой прозрачной.
Вначале я рос обычным ребёнком, разве что все замечали мою непривычную замкнутость и обособленность, я не стремился к общению с другими детьми, подолгу оставаясь в одиночестве и вглядываясь куда-то — то ли внутрь себя, то ли в другой мир, не видимый больше никому. Ну, или почти никому.
Как говорила потом старая шаманка, «Духи говорят со всеми, да не все слышат». Она же потом и рассказала мне, как я умирал во второй раз.
Мне было года три. Стояла зима — непривычно холодная для этих мест, даже снег выпал. Скорее всего, я просто сильно простудился, но она сказала, что это «злой дух вошёл в голову». Как я понимаю, болел я менингитом. Эта болезнь и сейчас считается опасной, а уж в древности от неё умирали почти все. Жар, постоянно мутящееся сознание и голоса. Много голосов, а ещё странные лица и картины.
Но, как ни удивительно, я снова остался жить. Только вот ещё бОльшая моя часть с тех пор осталась в аахто котань (так айны называют потусторонний мир) в отличие от кусунь котань — земля (селение) людей. В подземном мире вместе с людьми также живут собаки. Для медведей предназначено посмертное жилище в лесу — яма котань, а для тюленей и китов — в море — атуй котань.
Тем временем, жизнь шла своим чередом. Мама плела корзины и циновки, отец уходил ловить рыбу или охотиться в лес. Я играл сам по себе неподалёку. Когда я немного подрос, мне стали давать поручения по хозяйству. Принести хворост с опушки леса вместе с другими детьми, вынести мусор (как и современным детям), а также помочь отцу отнести снасти для рыбалки. Последнее мне нравилось больше всего: небольшие усилия, а потом весь день можно плескаться в ручье, есть ягоды в лесу и греться на солнышке или возиться с собакой. Главное, не шуметь, чтобы не распугивать рыбу.
Отец чаще всего бил её острогой, а для этого нужна тишина и сосредоточенность, не говоря уж о быстрой реакции рыбака. Как-то раз я слишком уж увлёкся игрой с собакой и стал шуметь слишком сильно. Отец нахмурился, цыкнул на меня и на пса и велел отойти немного ниже по течению, за перекат, где ручей образовывал большую заводь с прозрачной водой и большими круглыми камнями на дне.
А мне только в радость — жарким днём так приятно окунуться в прохладную воду. Я вхожу в воду, нога скользит по гладкому камню и я падаю. Неудачно, спиной вперёд, да ещё и ступня застряла между камней. Я не могу подняться, а мне почему-то и не хочется. Мне совсем не страшно и не больно. Там так красиво! Мерцает освещённая солнцем поверхность бегущей воды, переливается вся её толща. И словно чьи-то взгляды из неё, а плеск воды сливается в голоса, которые приветствуют меня, и я их понимаю… Я закрываю глаза, но продолжаю видеть духов воды, лёгких и радостных…
Очнулся я от сильного шлепка по спине. Потом ещё. Вода из меня вылилась, я начал дышать и соображать. Что же произошло, пока я любовался духами воды? Моё падение увидел только пёс. Он бы вытащил меня, наверное, но дети тогда бегали голышом (если тепло), а голое скользкое тело даже ухватить не за что.
Отец рассказывал потом, что к нему, стоящему в ручье выше по течению, с отчаянным лаем прибежал пёс и стал тянуть его за одежду (а её на рыбаках был минимум — только накидка на поясе, слегка прикрывающая бёдра). Отец сразу понял, что со мной что-то случилось и побежал вниз. Там он и выловил из ручья меня, уже начавшего умирать в третий раз. И снова я остался на «дневной стороне», но оставил ещё больше себя на стороне обратной. Или может быть принёс с собой мир духов в мир людей?
А потом пришла беда...
Как-то раз весной, когда все запасы на зиму уже съели, разразилась настоящая буря. Выл ветер, трещали деревья, принимался ливень. Так прошло несколько дней, и стало понятно, что скоро начнётся голод, если не пополнить запасы прямо сейчас. В лесу всегда можно найти коренья и травы, или уж лягушек наловить.
Но кто пойдёт в лес в такую погоду? Да и на рыбалку идти опасно, все ручьи превратились в ревущие потоки. Несколько самых отчаянных рыбаков и охотников всё же решили выбраться на промысел, строго наказав женщинам и детям сидеть по домам. Мой отец тоже пошёл. К вечеру вернулись с добычей, но… Вернулись не все. Мой отец, как и ещё двое, пропал без вести. Мужчины глядели в землю, не смея посмотреть в глаза мне и матери. Тогда она пошла его искать сама. Вернулась лишь наутро. Одна.
Казалось бы, откуда такие привязанности между столь архаичными людьми? Но, наверное, зря мы смотрим на них свысока с высот своей цивилизованности. Я очень горевал по отцу, а мать, отплакав, словно бы и примирилась с потерей, но по её отрешённым глазам было видно, где сейчас её мысли.
Отец мне вскоре приснился. Он стоял на другом берегу знакомого ручья и махал мне рукой, улыбаясь. Потом отошёл немного, показывая тропинку, по которой только что прошёл, и брод в ручье по камешкам. Я сделал шаг следом, но он предостерегающе поднял руку — не надо, не сейчас. Я услышал его голос, хотя он даже не открывал рот, чтобы сказать: «Когда-нибудь ты тоже пройдёшь этот путь, как и все. А пока не торопись. Просто смотри и запоминай. Ты умеешь не только то, что умеют все».
Так прошло лето. Мама по-прежнему плела корзины для грибов и ягод, но уже почти не пела при работе, занятая своими мыслями. Потом сказала как-то, что сама хочет проверить свои корзины в работе, надо сходить что ли в лес. Она стала уходить в лес вместе с другими женщинами, возвращаясь с ягодами, которыми потом меня угощала. А перед этим строго-настрого запрещала мне выходить их дома, не дождавшись её возвращения.
А однажды осенью она не вернулась. Я далёк от мысли, что намеренно — ведь и раньше люди пропадали в лесу, даже если ходили не поодиночке. Всё же лес был дикой стихией, человек в нём никогда не мог чувствовать себя в безопасности, стоило лишь потерять из виду безопасную знакомую опушку. А уж если человек не особо стремился продолжать жить, то его шансы выжить в лесу резко падали…
Я сидел в доме и ждал. Прошло уже два дня, мамы не было. Вдруг открылась дверь. Мама? Нет, это вошла шаманка. А вместе с ней… Она потом рассказывала мне, что не увидела меня, поскольку я сидел в самом дальнем от двери (точнее, подвешенной в проёме циновки, заменявшей дверь) тёмном углу.
А потом услышала, как я заговорил, но не с ней. Я говорил с теми, кто пришёл вместе в ней, я их видел. На фоне тёмных стен и тёмной фигуры они слегка фосфоресцировали. Их было много — одни висели почти неподвижно, другие сновали в разные стороны как насекомые или мелкие рыбки. Одни были смешными, другие, наоборот, пугали. Но все они меня тоже заметили. Это были духи, которые ей помогали в работе.
Я спросил их, где моя мама.
Они ответили, что её забрали духи леса, как и папу, но поскольку она человек, а не зверь, ей там неуютно, и вообще это не её место. Ей нужно показать дорогу, поскольку она растерялась и не может сама её найти. Не все находят сразу, некоторым нужно больше времени или помощь.
Я спросил — а как же папа, он ведь сразу нашёл дорогу. Да ещё и мне показывал.
Папа сильнее, ответили они, и в лесу всегда был своим. Ему проще, он для духов свой.
Шаманка была видящей, но она прежде всего была человеком. И для общения с духами ей требовалось какое-то время для настройки. Монотонный ритм ударов дерева о дерево, треск огня или ещё что-то (почему-то бубен мне не вспоминается, видимо, тогда его ещё не изобрели). И тут какой-то мальчишка сразу видит духов, разговаривает с ними и они ему отвечают!
Она была мудрой женщиной и потому решила, что мои способности пойдут на пользу и ей, и всей общине. Она даже не стала ничего мне говорить, я ведь уже и так понял, что остался один. Сначала она приходила каждый день, оставляла мне еду и давала небольшие задания, с помощью которых систематизировала моё вИдение и навыки общения с духами. А зимой, когда стало холодно, забрала меня к себе.
Новая тропинка
Вот тогда мне приснилась мама. Я шёл по лесу и тут увидел её. Она сидела на корточках, прислонившись спиной к дереву и смотрела перед собой. Ни испугано, ни грустно — просто равнодушно. Она была одета в какие-то лохмотья и выглядела то ли больной, то ли очень уставшей. Я подошёл, она меня узнала и слабо улыбнулась, но даже не смогла протянуть руку навстречу.
Тогда я сел рядом, обнял её и какое-то время отогревал её сухие и холодные ладони. Они слегка потеплели, и тогда она смогла подняться, опираясь на моё плечо. Мы пошли вместе, она не спрашивала куда — сразу поняв, что я знаю дорогу. Вскоре мы вышли на тропинку, которая вела к знакомому ручью. Вот он, брод с камешками. Мы прошли прямо над ними, лишь слегка прикасаясь ступнями.
И вот я увидел тропинку на том берегу, которую мне издали показал папа. Но мне нельзя дальше, я же помню. Мы с мамой обнялись прямо посреди ручья, и дальше она пошла одна. Тропинка хорошо видна, и она уже не заблудится, я точно знаю. Там они скоро встретятся, это я тоже знаю.
… С этим «Я знаю...» я и проснулся. Шаманка поглядела на меня внимательно, кажется, она и так поняла, что только что произошло, но всё равно подробно расспросила меня, пока я не забыл сон. Потом она раскурила трубку. Хотя это была всего лишь тростинка с глиняным наконечником, сам процесс придавал происходящему важность. Она всегда так делала, когда происходило что-то важное. Ей (думаю, как и большинству тогдашних шаманов) трубка помогала думать.
Некоторое время она молча смотрела на струйку ароматного дыма, а потом сказала: «Теперь ты — мост между кусунь котань и аахто котань. Духи говорят, что ты сможешь показывать дорогу всем, кому это будет необходимо. Никто теперь не заблудится, благодаря тебе».
Мне было не жалко помочь людям — да пожалуйста. С тех пор мне время от времени стали сниться похожие сны, где я находил заблудившихся в лесу и показывал им дорогу к броду. А иногда снились ещё живые люди в похожей ситуации, я говорил об этом шаманке и она понимала, кому вскоре придётся оставить мир живых.
Через некоторое время я мог видеть таких людей не только во сне и сам предупреждал их о скорой смерти. Вот тут людей начинал охватывать страх и даже неприязнь ко мне. Не сказал бы, что меня это сильно волновало. Я был как ребёнок — что видел, то и говорил, даже когда уже успел стать почти взрослым. И одежду почти не носил, как ребёнок, лишь накидывал на себя медвежью шкуру, когда бывало совсем холодно.
А потом духи, контакт с которыми был почти таким же, как с людьми (так, что я сам иногда путался где кто), стали показывать, когда смерть неизбежна, а когда нет. И что нужно сделать тому, кто должен её избежать. Через некоторое время вся община успела привыкнуть к тому, что я мог в любое время, хоть посреди ночи, прийти в чей-нибудь дом и сказать что-то типа «Сегодня тебе нельзя идти в лес, духи не разрешают». Неприязнь стала сменяться благодарностью.
Надо сказать, меня очень любили дети. Я был похож на них, а ещё я видел, когда духи с ними говорят и замечал, если ребёнок слышит, обращал внимание на это, тем самым закрепляя первоначальный детский навык слышания тонкого, который со временем обычно сходит на нет. А ещё я хорошо отличал безопасные места от опасных, и вскоре родители сами стали отпускать со мной детей. Так помимо начинающего шамана я стал ещё и своего рода директором детского сада :)
Шли годы, я взрослел, старая шаманка всё ближе подходила к смерти. Мне не пришлось ничего ей говорить — она узнала всё сама и сказала только одно слово: «Пора».
Когда она умерла, проститься во сне не пришла, у неё были свои дорожки, не совсем такие, как у прочих людей. Её осиротевшие духи закружились вокруг меня, а затем, словно договорившись между собой, сами поняли — кому остаться, кому уйти. У меня не было особой надобности кого-то держать при себе, все, в ком я нуждался в моменте, сами приходили...
Продолжение следует...
Друзья, обсудить прочитанное вы можете в нашей виртуальной БЕСЕДКЕ:
Автор статьи: Всеволод Кузьмин. Почта для связи r000r@yandex.ru
Основатель блога: Лера Некрасова. Также у меня есть закрытый частный канал по самым глубоким темам.
Подробнее обо мне ЗДЕСЬ. Открытый Телеграм канал по этой ссылке
Моя ПЕРВАЯ книга "Жизнь после смерти: как это было": в печатном варианте ЗДЕСЬ, в электронном ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ, аудиокнига ТУТ
Моя ВТОРАЯ книга "Атлантида, какой я её помню..." в виде электронной книги ЗДЕСЬ, аудиокнига ТУТ, в печатном варианте ЗДЕСЬ
Моя ТРЕТЬЯ (НОВАЯ) книга "Параллельные реальности Земли"по этой ссылке