Памяти Владимира Емельяновича Сергиенко
На столе стояла стеклянная пиала с печеньем и ещё совсем теплый чайник.
- Как твои успехи в живописи? Я помню, ещё месяц назад ты весь светился от радости, показывая новенький набор красок. Когда я наконец-то увижу твои работы?
- Ой, краски... Живопись. Ну, да, было дело. Да, я понял, что это не моё. Вот желание рисовать есть, а не получается. Сложно всё это, - вздыхает мой собеседник, - сколько не пробовал, а всё не получается.
- Но ведь только месяц прошёл с того момента, как ты начал делать наброски после стольких разговоров. Как можно было так быстро распрощаться со своим желанием? Ты многое пробовал нарисовать? - удивляюсь я.
- Вид из окна на скверик пытался изобразить, но не закончил. Натюрморт на той неделе взялся рисовать. А в среду вечером даже сам сцену придумал, композиция такая хорошая получалась. Представь: ночь, луна, пруд и птица такая возле воды сидит, а перья сияют все под лунным светом. Здорово, правда? - глаза у собеседника наполнились неописуемым восторгом.
- Да, интересно звучит, - согласилась я, - а картина-то где?
- Ой, где-где... - потупил он взгляд, - да ты понимаешь в чем дело, в голове-то оно всё красиво. Филигранно, - нарочито протянул он по слогам, - а как возьму кисточку, пару раз макну в краску, вижу, всё не то на бумаге. Вот и сделал я вывод, что никакого таланта не имею. Умел бы я рисовать, сразу бы видно было. А тут никаких надежд не нахожу. Эх, обидно, конечно. Вот и забросил, - заключил он.
Собеседник, изображая всей своей фигурой разбитые надежды несостоявшегося художника, облокотился корпусом о стол и уткнулся взглядом в недопитый чай.
- Вот кому-то всё, а кому-то ничего, - подытожил он, на мгновение вернувшись из своего немого диалога с кружкой.
- Да, грустная у тебя история. Но хочешь, я тебя сейчас научу рисовать, петь и танцевать сразу, если ты, конечно, действительно мечтаешь об этом. Ты же когда-то ещё петь хотел, но всё точно так же вышло.
- Научишь? Ха, да разве это возможно. Я же говорю, что по человеку сразу видно, сможет ли он быть художником, пусть даже любителем. И зачем зря тратить время на пустые попытки, если и так понятно, что не получится?
- И всё-таки я попробую. Мне даже не понадобятся сейчас краски. Я расскажу тебе только одну историю. А история эта про человека, с которым знаком мой папа. Папа часто мне о нем рассказывает. Он художник. Детство нашего знакомого выпало на годы войны. После освобождения Севастополя в 1944 году много снарядов валялось в округе. Один из них разорвался рядом с ребенком, игравшим у дома. Мальчика тяжело ранило, но чудом он выжил. В 1959 году поступил в Москву заочно учиться на художника. Преподаватели им восхищались, и было за что. Я уверена, тебе понравятся его работы. У меня даже есть несколько фотографий в телефоне. Мне их только на днях прислали по электронной почте. Вот смотри, - я протягиваю телефон собеседнику.
Он ничего не отвечает и только с любопытством рассматривает крымский знакомый пейзаж с разлапистыми соснами у скалистого акварельного берега. Потом он только грустно вздыхает:
- Как жаль, что у меня не такие золотые руки.
Мы смотрим дальше работы. Товарищ то печально рассуждает о своей ограниченности и безнадежности, то увлеченно рассматривает детали этюдов и зарисовок.
- Здесь большинство работ ещё со студенческих лет, но наш знакомый и сейчас, в 80 лет, берет кисть в руки. Не думаешь ведь ты, что человек с первого раза, взяв кисть, стал рисовать так?
Собеседника ненадолго озадачил мой вопрос, но он быстро вспомнил о своей неспособности к чему-либо и продолжил в том же духе:
- Наверное, у него не было причин думать, что не справится с этим.
- А у тебя есть причины так думать, в отличие от него?
- Я же пробовал несколько раз, а не получалось. И вообще, уверен, что между нами огромная разница. Вот у него видно было с самого начала, что руки золотые, а мои-то на что годятся, - вытягивает он руки и недовольно разглядывает пальцы, освещенные ярким полуденным солнцем.
- Вот ты говоришь, что между вами разница, и наверное, ты прав. Когда чем-то занимаешься, кроме приобретения навыков в этом деле, нужно ещё уметь преодолевать самого себя, и продолжать работу, которая нравится, даже если кто-то другой или ты сам не уверен в результатах.
Мы смотрим ещё несколько рисунков и доходим до фотографии самого автора работ. Уже давно поседевший, он стоит на фоне небольшого домика, в своей родной деревне. Рядом с ним грядка с недавно поспевшими огурцами. Эта фотография сделана пару дней назад, когда папа привозил ему из города воду --- в деревне сейчас воды нет. Но он жаловаться не привык. В руках у него огурец с той грядки. В руках...
Мой собеседник так увлечен разговором о работах, о точных штрихах и уверенности в мазках, что ещё не заметил, как я перелистнула фотографию. Держа кружку с чаем в одной руке, а печенье в другой, он продолжает:
- Вот были бы у меня такие золотые руки, я бы сразу понял, что живопись это моё.
Но только он произносит эти слова, как его взгляд застывает на тех самых руках художника. Там след давно прошедшей войны, того разорвавшегося снаряда в его детстве... Одной руки нет, а на левой лишь 3 пальца...
P.S.
Прошло какое-то время после разговора с моим знакомым, и уже будучи дома, я сидела за столом. Передо мной лежала поздравительная открытка со стихами. Одна из тех, написанных рукой Владимира Емельяновича, которые он присылает нашей семье каждый Новый годы, к каждому Дню Победы. И никто не мог бы рассмотреть за этим идеальным каллиграфическим почерком истинную историю его жизни. Сейчас Сергиенко 80 лет. Многие годы он посвятил поисковой деятельности. Его отряд до сих пор находит останки воинов, павших под Севастополем в 1941-1944 годах. В мае, в канун Дня Победы ежегодно под его руководством происходит захоронение бойцов, не вернувшихся с войны и числившихся пропавшими без вести. Иногда удавалось установить имена защитников города. Владимир Емельянович разыскивал их семьи в далеких городах. Спустя десятки лет после войны, уже успевшие повзрослеть внуки и правнуки погибших героев приезжали к могилам своих дедов. Но это уже отдельная глава жизни кавалера ордена Святого Константина, неутомимого поисковика Владимира Сергиенко.
фото из личного архива Владимир Илларионова. Репродукции картин Владимира Сергиенко.
Светлана Илларионова, член Союза журналистов России. 2016 год. Балаклава
