------------------------------------------ Море. Тем, кто посвятил ему свою жизнь, ------------------------------------------оно будет до конца дней сниться по ночам.
...
Балтийское море, оправдывая прогноз, оказалось необыкновенно ласковым. Его поверхность была похожа на расплавленное олово с редкими пупырышками то тут то там торчащих рыбацких лодок. Жёлтый колобок солнца уже выпрыгнул над горизонтом, но ещё не припекал, а лишь слепил глаза двум рыбакам, которые мчались вдоль берега на восток в глиссирующей по воде надувной лодке. Из-за рёва подвесного мотора они не разговаривали, а лишь любовались морем, иногда обмениваясь жестами. Между ними всё уже было давно притёрто, и они понимали друг друга без слов. Вот один из них, тот что сидел спереди, показал рукой немного левее курса. Тот, что управлял мотором, подвернул мористее. Вскоре на горизонте появилась большая группа лодок, а ещё минут через десять они подошли к ним совсем близко и сбросили скорость.
— Где рыбаки, там и рыба, — сказал передний доставая спиннинг. — Я насчитал пятнадцать лодок.
— Ещё две у нас по корме бегут, — сказал другой, — подай мою удочку.
— Смотри, Саня, подсак достают, — передний показал на лодку с двумя вдруг засуетившимися рыбаками.
— Ну, значит судак здесь. Двенадцать метров гармин рисует, — глянув на цветной экранчик эхолота назвал глубину задний. — Погнали, Виталя, — он расслабил катушку спиннинга, отпуская воблер и задавая мотору нужные для троллинга обороты.
…
Сашка случайно встретился с Виталькой на бардовском фестивале «Балтийская Ухана» летом 2001 года. Выбирая, куда бы отправиться на природу с детьми, он по совету друзей повёз их на Ухану, которая была в том году на Балтийской косе. Народу на популярном фестивале было много, тысячи людей, в том числе и молодёжь. Сотни палаток заполнили живописный сосновый берег. Тёплое море, дымки костров с ароматами жареного мяса, сон в палатке…, впрочем, Сашка обходился без неё. Он приехал на фестиваль в своём микроавтобусе, где в кузове был постелен большой толстый поролоновый матрас, так что ночлег для него и детей был вполне комфортным.
За два дня фестиваля Сашка не встретил никого из своих знакомых, не считая тех, что позвали его на Ухану. А ведь когда-то он считал себя тоже в некотором роде бардом, песни сочинял, даже записал несколько своих песен в студии в ДК рыбаков, куда его пригласили как-то после рейса то ли на «Звезде», то ли на «Куликовом поле» в начале 80-х. Студия находилась в подвале дворца культуры. Там Сашке сказали, что готовится магнитоальбом с песнями самодеятельных авторов на морскую тематику. Сашка не стал расспрашивать, кто его «заложил», он и так понял, что кроме комиссара со «Звезды», Жени Рудомёткина, больше некому. Он записал под гитару несколько своих песен, и они составили половину альбома, то есть одну сторону кассеты. На другой стороне разместились песни Александра Иванова, которого Сашка помнил по мореходке. Он тоже был из радистов, только на два курса старше. Эти кассеты разошлись тогда по всему рыболовному флоту. Но знаменитым он не стал, в отличие от Иванова, хотя многие моряки говорили, что его песни не хуже, а где-то даже лучше, чем у будущего популярного барда. Судьба повернулась так, что оба Сашки встретились в Нью-Йорке в 1991 году. Они работали тогда на научных судах Института Океанологии. Иванов старшим инженером на НИС «Академик Сергей Вавилов», о Сашка на НИС «Академик Иоффе». Работая по совместной программе, эти суда оказались в Нью-Йорке одновременно. Вот тогда то инженерная группа с «Иоффе», пригласила в гости к своих коллег с «Вавилова», выставив для приличия двухлитровку Смирновской. Дружеские посиделки не обошлись без песнопений, где Сашка услышал «живьём», то что было на другой стороне той кассеты, и конечно исполнил песни, со своей стороны. Затем, спустя месяц, суда встретились уже в Лас-Пальмасе, и Вавиловцы пригласили коллег с ответным визитом. С тех пор прошло 10 лет. Сашка бродил по фестивалю, в надежде встретить своего приятеля, но того нигде не было. Все его знали, ещё бы, Иванов, знаменитость, лауреат всего что можно. Наконец, кто-то из руководителей фестиваля сказал, что Иванов сейчас околачивается в Москве. У него постоянные гастроли по стране.
Сашка встретился с ним лишь несколько лет спустя, на очередном фестивале, которые с той поры не пропускал. Он с трудом узнал в бородатом седом мужике того Иванова, которого видел последний раз в Лас-Пальмасе. Да, время конечно своё берёт, но оно не в силах окончательно истребить тот задор и романтизм, который присущ душе творческого человека. Им было о чём поболтать на тему: «А помнишь…?»
Но это случилось позже, а тогда Сашку звали незнакомые люди то к одному костру, то к другому и просили чего-нибудь спеть. Дети, младшая дочка Настя, ей было шестнадцать, и сын Денис, на год её старше, быстро нашли себе друзей среди ровесников и всё время тусили с ними на море. Сашка днём варил уху из прикупленной на базаре рыбы, жарил на мангале шашлык, сардельки. Дети прибегали поесть и снова исчезали. Хорошо, что он прихватил тогда с собой видеокамеру и с удовольствием снимал и море, и купающихся детей и бардов, поющих у костров. На второй день поздно вечером, уже после заключительного концерта Сашка, собрав в машину вещи, вместе с сыном пошли искать всё еще не вернувшуюся Настю. Тут у одного из костров он и встретил своего приятеля Виталю, с которым подружился в рейсе на СТМ «Атлантида» ещё в конце 80-х попав вместе на один корабль. Сашка ходил тогда инженером по электронике, а Виталик инженером-гидрологом. Подружила их гитара — оба любили попеть во время застолья. Виталик приехал на фестиваль с женой и двумя дочками. Обрадовавшись такой неожиданной встрече, они решили остаться ещё на одну ночь, тут же съездив на Виталькином мерсе в магазин за водкой. Дети не возражали, скорее обрадовались возможности провести ещё денёк на природе. С того самого фестиваля Сашка и Виталик больше не расставались, а их приятельские отношения переросли в крепкую дружбу.
В 1989 году, перед самым развалом СССР, Сашку, как специалиста по гидроакустике, пригласили на работу в Институт Океанологии Российской Академии Наук (ИОРАН). Институт получил задание от министерства обороны исследовать возможности гидроакустического поиска подводных лодок на больших расстояниях. Эти исследования носили фундаментальный характер, и для их реализации были построены два специализированных судна — «Академик Сергей Вавилов» и «Академик Иоффе». Так сложилось, что на первое судно хватило своих специалистов, тех что были у флота Атлантического Отделения ИОРАН, находившегося в Калининграде. Инженерная группа состояла из 18 специалистов. Для второго судна людей пришлось искать по другим организациям. Так Сашка попал на новейший научный корабль, на котором его и застал развал СССР. НИС «Академик Иоффе» успел сделать семь научных рейсов и успешно завершить исследования по программе министерства обороны, прежде чем окончательно прекратилось финансирование научного флота. Это произошло в 1993 году, когда Сашка работал уже руководителем судовой инженерной службы.
Тяжёлые, лихие пришли времена. НИС «Академик Иоффе» — флагман научного флота страны, возил подержанные машины из Германии в Ригу. Ему ещё повезло. Сколько тогда «научников» пустили на иголки. Из всей инженерной группы на судне оставался только её начальник, и то лишь как сторож, присматривающий за ценным оборудованием. Сашка подолгу просиживал без работы на берегу, так как его постоянно подсиживали блатные «сторожа», приближённые к институтскому начальству. Чем только ему не приходилось заниматься, чтобы прокормить семью. Вплоть до торговли с прилавка на рынке. Кстати там, на городском центральном рынке, пристроился цвет научной элиты «Запрыбпромразведки». Кандидаты наук, с которыми Сашка открывал в океанах новые промрайоны, торговали в ларьках водкой и сигаретами. Там же имел свой шмоточный прилавок и Сашкин друг Виталик, доработавший в разведке до полного её развала в середине 90-х. Нельзя сказать, что они были плохими бизнесменами. На прокорм семьи зарабатывали, и даже больше. Виталик вскоре построил квартиру в новом доме, а рядом небольшую кафешку. Сашка тоже начал было раскручивать свой бизнес, но тут ему предложили пойти в рейс на его корабле, который подрядился катать туристов в Антарктиду. Он, особо не раздумывая, согласился, всё ещё надеясь, что страна как-то переживёт неурядицы и всё образуется. Затем опять было длительное сидение на берегу, новый бизнес, теперь это были поездки в соседнюю Польшу на своём микроавтобусе за товарами, которые можно было выгодно продать в Калининграде. И снова, как только его позвали в море он тут же всё бросил и ушёл на «Академики Иоффе» на другую сторону планеты катать туристов среди айсбергов и пингвинов. Так прошли лихие 90-е. Последним его бизнесом на берегу были этикетки. Те небольшие этикетки, которые мы привыкли видеть на баночках, коробочках и т.п. Дело в том, что производством товаров стали заниматься многочисленные мелкие частные предприятия, для которых этикетки нужны были в небольших количествах от нескольких десятков до нескольких тысяч. А типографиям нужны были миллионные тиражи, чтобы этикетки имели приемлемую цену. Ведь в их цене были услуги множества работников от директора до печатника. Сашка, нащупав нишу, делал всё сам. Сам искал производителей продукции, сам рисовал образцы, сам работал на компьютере, освоив нужную программу, сам ехал в Польшу на частную типографию и отдавал готовый макет для печати. Он сам следил за печатью листов с набором разных этикеток, затем сам вставал за гильотину и резал листы на этикетки. А потом возвращался в Калининград и развозил этикетки потребителям. Конкурентов у него практически не было. Никто не мог выставить цену ниже чем он. Дошло до того, что хозяин типографии предложил ему возглавить филиал, который собирался открыть в Калининграде. Но тут в стране произошли изменения, власть сменилась, а с новым президентом пришли и новые надежды, которые частично оправдались. Научный флот получил некоторое финансирование, и корабли, пусть и не постоянно, но всё же стали заниматься научной работой. Теперь блатные сторожа уже не годились, снова понадобились профессионалы и Сашка опять оказался в море, без всякого сожаления бросив свой вполне успешный этикеточный бизнес.
Но конец 90-х не прошёл для него гладко. Уходя в прошлое это лихое время прихватило с собой самых дорогих ему людей. В 99-м году весной умерла тёща, замечательная женщина, блокадница, часто бывшая на Сашкиной стороне во время ссор с женой. Затем, летом, ушёл из жизни отец. Осенью от сердечного приступа умер брат Вовка, а следом за ним и его мама, тётя Аня. Сашка в одночасье оказался старшим мужчиной среди оставшихся родственников.
Страна вступила в новое тысячелетие с новыми надеждами. Ещё не успели состариться те моряки, которые пережили гибель могучего флота. Ещё горели надеждой их глаза, когда они слушали нового президента, молодого, умного, амбициозного. Ах как нам всем хотелось, чтобы страна побыстрее встала с колен, чтобы опять строились новые корабли, а мы, ветераны флота ещё готовы были показать молодёжи как надо работать. Но, как сказал новый президент, лимит революций Россия уже исчерпала. Нулевые Сашке показались бесконечной тягомотиной, окончательно убившей все надежды на возрождение флота. Да, он снова был в море, на красивом белом корабле, таком белом, таком ухоженном, каким «Академик Иоффе» ещё никогда не был. Но эта белизна была для чванливых пустых американских пассажиров. Отдавая научные суда под фрахт американским туристическим компаниям руководство Института Океанологии тем самым, во-первых, спасала их от уничтожения, а во-вторых обеспечивала возможность работы наших учёных в море. Эти экспедиции были не частыми и кратковременными. Обычно в рейсе, который длился семь месяцев, выделялось несколько суток на проведение научных работ при следовании судна в район Антарктиды или обратно, когда туристы на борту отсутствовали. Помощник капитана по науке теперь уже был не просто сторож, охранявший замки на дверях, а специалист, поддерживающий технику в рабочем состоянии. Компьютеры, информационные сети, станция погоды, гирокомпас и гировертикаль, спутниковая навигация, наконец эхолоты — любимые Сашкины приборы, среди которых были уникальные, всё это должно было работать. Поручить это неспециалисту было нельзя. Вот так Сашка снова оказался при деле, каждый год уходя на семь месяцев к берегам Антарктиды, совмещая работу помощника капитана по научно-технической части с обязанностями пассажирского помощника, когда туристы оказывались на борту судна.
Они прилетали самолётами в аргентинский порт Ушуайя, находящийся на самом кончике Южной Америки. От Антарктиды это место отделял пролив Дрейка, занимавший два дня пути. В основном это были люди из США и Канады, и лишь изредка европейцы или японцы. Тур к Антарктиде занимал от 8 до 14 дней и обходился туристу примерно тысячу долларов в день. Красоты Антарктики настолько впечатлили Сашку, что он вскоре обзавёлся видеокамерой, разочаровавшись в скудных возможностях фотоаппарата передать то, что видели глаза. Кроме того, ему, неплохо знавшему английский язык, доверили работу зодиак драйвера (водителя моторной лодки). Это давало не только дополнительный заработок, но и возможность снимать на камеру всё, что вызывало интерес. А интересного было много. Сашка снимал айсберги, китов, тюленей и конечно пингвинов, наблюдать за которыми можно было бесконечно. Вряд ли у кого-то ещё была такая возможность — каждый день по восемь часов находиться в непосредственной близости к чудесам Антарктиды с видеокамерой. И Сашка вовсю пользовался этим, снимая каждый день примерно один час видео. Больше не позволяли технические возможности. Вскоре он сообразил, что это видео можно предложить пассажирам, чем и занялся с большим энтузиазмом. Правда руководство турфирмы, точнее те её представители, что находились на судне, отнеслись к этому как-то безрадостно. Их душила жаба, что какой-то русский может по ходу круиза снять, смонтировать и предложить в конце готовый фильм, а они нет. Они даже пытались приглашать своих специалистов, но те заламывали такую цену, что никто их фильмы не брал, тем более, что получить его можно было где-то через месяц, а заплатить надо сразу, не видя за что. Сашкины, за двадцать долларов, брали почти все, ведь там, кроме пингвинов и айсбергов, были ещё и они сами, а увидеть фильм они могли ещё до возвращения. Обычно его демонстрировали в последний перед приходом день во время прощального ужина. Правда Сашке от этих денег доставалась только половина, плюс аплодисменты благодарных туристов, но и это очень мотивировало снимать много и интересно. И всё же, настал тот момент, когда американцы запретили Сашке и снимать, и продавать. Видимо, вечно счастливая Сашкина физиономия, демонстрирующая превосходство над ними, американцами, не способными тягаться с русскими, сподвигла тех показать, кто тут хозяин. Плевать, что туристы останутся без фильма, зато этот русский не будет звездиться на их сером фоне. Шёл 2007 год, и Сашка делал уже седьмой рейс в Антарктиду. Это был год его 55-ти летия, год выхода на пенсию. И он ушёл.
…
— Виталя, подсак! — засуетился Сашка, почувствовав резкий удар в спиннинг.
— Не суетись, — откликнулся тот, — мотор заглуши. — Он достал подсак и приготовился.
— Судак, сидит, — Сашка наматывал леску на катушку, чувствуя тяжесть и лёгкие подёргивания, характерные для судака. Наконец леска заняла вертикальное положение, судак замер у дна и теперь его надо было осторожно подтягивать к борту лодки. Именно в это время он начинает активно сопротивляться, делая резкие рывки. Сашка ещё на всякий случай ослабил фрикцион катушки, что бы та отпускала леску во время рывков.
— Вижу, вон он, показался, — Виталик опустил край сачка в воду. Но в этот момент взвизгнула катушка, и показавшийся было судак резким рывком снова ушёл на глубину.
Сашка не суетился, дело было привычным.
Они серьёзно увлеклись рыбалкой давно. Можно сказать, сразу после той встречи на бардовском фестивале. Сначала это была простая ловля на поплавочную удочку всякой мелочи, плотвичек, карасиков, уклейки. Главное было выбраться из дома на природу. Затем стали ловить леща, выезжать на рыбалку с ночёвками. Настал момент, когда друзья решили поменять свои маленькие надувные лодочки на серьёзную лодку, подходящую для морской рыбалки, что они и сделали, прикупив заодно и 15-сильный подвесной мотор «Меркури». Диапазон их рыбацких интересов расширился. Теперь они ловили в море треску, иногда салаку. Часто рыбачили в заливах и реках, принося домой хорошие уловы. Но по-прежнему, не количество рыбы было главным, а возможность выбраться на природу, потому как на те деньги, что тратились на рыбалку, можно было купить на базаре рыбы гораздо больше, чем они приносили домой.
Обычно, судака ловят в заливе, но есть небольшой период в году, когда крупный судак, откормившись в море, собирается в большую стаю и постепенно перемешается из моря в залив. Это происходит в конце августа и длится до середины сентября. Упускать такую возможность было до неприличия плохо, чтобы не жалеть об этом весь год.
— А ведь мог бы сорваться, — сказал Сашка, отцепляя воблер, который зацепил судака тройником за самый край губы. Это был крупный экземпляр, на четыре с половиной килограмма.
— Ну вот, — улыбнулся Виталик, — рыбалка удалась. — Он достал из пачки сигарету и прикурил. Сашка подцепил судака на кукан и опустил в воду.
— Рыбалка началась, — ответил он ему, заводя мотор.
— Для меня она началась, когда мы сели к тебе в машину.
— Согласен. Но тогда для меня она началась, когда я увидел хороший прогноз погоды и понял, что надо ехать. Мне уже ночью приснилось, что мы в море на рыбалке.
Когда у Сашки вдруг зазвонил телефон, у них на кукане болталось восемь судаков. Он не разглядел при ярком солнце кто звонит, и лишь по голосу узнал Володю Северина, друга и однокашника по мореходке. Сашка поддерживал с ним связь, раз в году заглядывая в гидроакустическую лабораторию института АтлантНИРО, где тот продолжал работать. Северин неожиданно спросил:
— Саня, хочешь сходить в море?
— А я и так уже в море, — ответил Сашка.
— Да? А на чём, от какой конторы?
— На РЖК-2536, — Сашка с выпендрёжем назвал номер их лодки. — А контора называется Шматов и компания.
— Тьфу ты! — раздалось из гаджета, — Я думал ты серьёзно, снова в моря подался, а ты на рыбалке. Привет Витальке. — Северин знал, что Сашка увлекается рыбалкой, что рыбачит он не один, а с другом, с которым он и сам ходил когда-то от разведки в море.
— Северин звонит, — сказал Сашка Виталику, включая телефон на громкую связь, — привет тебе передал.
— Вовка, привет! — Откликнулся тот в сторону телефона, — ты на работе?
— Рад тебя слышать, Виталик, — отозвался Северин, — да, я на работе. А вы треску что-ли ловите? Клюёт? Как погодка?
— Клюёт, — ответил Сашка, — только не треска, а судак. Погода супер, загораем.
Он вдруг почувствовал, что Северин звонит не с проста, что его вопрос: «хочешь сходить в море» — это что-то важное, во что он боялся даже поверить. Просидев на пенсии три года, он понял, как не хватает ему того самого моря, к которому он привык, которое так часто снится, попасть в которое снова он потерял всякую надежду.
— Что ты там про моря говорил? — переспросил он Северина.
— Приходи в понедельник ко мне на работу, есть интересное предложение. Как здоровье, медкомиссию сможешь пройти?
— Меня, меня возьми тоже! — крикнул Виталик, поняв о чём идёт речь. — Я тоже в море хочу!
— Ха-ха, — донеслось из телефона, — таких как ты, Виталик, у нас полно. Акустиков нет.
Ссылка на весь контент:
Ссылка на предыдущую книгу автора: