Межсезонье, когда на улице непролазная грязь, за огородами и под горой сыро, лучшее место это двор.
Весеннее межсезонье намного тоскливее осеннего.
За зиму соскучившись по теплу и солнцу, хочется на простор, сбросив тяжёлые сапоги и одежду.
Снег уже стаял, промочив основательно землю, трактора и машины размесили основательно дорогу, чтобы перебраться на другую сторону улицы, нужно было перебираться через глубокие колеи от колёс совхозной техники.
Северная сторона улицы у дворов просыхала быстрее под лучами солнца и здесь протаптывалась дорожка, а наш южный порядок ещё пару недель был под властью липкой грязи.
Самое главное в это время найти себе занятие по душе.
И вот у Кольки Михальченко за его времянкой, где его отцом, строителем по профессии, были сложены доски различной длины, ширины и толщены.
Мы временно и обосновались здесь, на этот момент места лучше и не найти.
Дом был отстроен и оставались небольшие недоделки, вот эти доски приобретены были для этих целей.
Когда в Колькину голову пришла идея выпилить из дерева автомат или пистолет, это произошло, скорее всего, под впечатлением недавно просмотренного патриотического фильма.
А что было не пилить и не стругать, у дяди Володи, Колькиного отца инструмент в идеальном состоянии, отлажен и настроен, заточен по уму, работать таким инструментом одно удовольствие и мы пилили и стругали.
В этом интересном для нас деле убедились окончательно, что оружие немецкого образца получалось у нас лучше и быстрее.
Вот пробовали смастерить наш ППШ с круглым диском, одно не ловкое движение или более сильный удар топором, част ложа автомата отлетает в сторону.
Заготовка испорчена, а сколько раз пытались отпилить от бревна круглый диск, получался или шире или тоньше, то пила пошла наискосок и вот вам полнейший брак.
С пистолетами оказалось проще, вот например наш ТТ несколько точных пропилов и готово, тоже самое с «МАУЗЕРОМ» просверлили отверстие буравчиком, ножом подстругали ствол и готово.
На вид даже очень схоже с оригиналом.
Долго возились с «НАГАНОМ», долго провозились с барабаном, в итоге отказались от этой затеи, выбросив всё под ноги.
Зато трофейные «ШМАЙСЕРЫ» получились на загляденье, красиво и быстро.
В дело пошли шпингалеты, они играли роль затворов.
В отличие от оригинала, прибили гвоздями к автоматам с правой стороны.
В те памятные времена тётя Зина, Колькина мать, работала в нашем совхозе осеменением коров и имела у себя различные лекарства в пузырьках с антибиотиками и другими препаратами.
На пузырьки была надета широкая белая резинка, для чего она служила, я не знаю, скорее всего, она удерживала резиновую пробку от случайного открывания, но качества отличного и хорошо растягивалась.
Часть отрезанной круглой резинки использовали мы как пружину.
На вбитый спереди шпингалета гвоздь, загнув шляпку слегка вперёд, цепляли резинку за гвоздь и рычаг шпингалета.
Оттягивали рычаг назад до упора, а потом отпускали, шпингалет издавал металлический звук, в точности похожий на щелчок настоящего затвора.
Ещё один вариант, применяемый нами, это оттягивали рычаг и в конце поворачивали набок, зацепляя за крышку шпингалета, затем ногтём большого пальца правой руки приподнимали рычаг, и шпингалет под действием резинки издавал привычный металлический щелчок.
Придумали мы себе дело интересное и занятное, время проходило с приятным весёльем.
В этот день играли с Колькой в партизан, на нас были фуфайки, на ногах резиновые сапоги, а шапки вывернули наизнанку для полной достоверности исторических событий.
У меня через плечо висел на шпагатной верёвке «трофейный» автомат, я стоял и щёлкал шпингалетом, Колька, что пилил ножовкой.
Тётя Зина приехала на обед на бедарке, в её распоряжении имелась лошадь, которая стояла у двора.
После обеда тётя Зина делала уборку в доме и вот вынесла выбить коврик от пыли во двор.
Сначала она не обратила особого внимания, на наши ежедневные поделки и стала веником выбивать коврик, потом Колькино пиление очередной доски привело её в ужас.
На то время очень дефицитный и дорогой лес был нами уже переполовинен, лучшие доски пошли на самовооружение.
Инициатива творчества должна быть наказана, что не заставило себя ждать. Тётя Зина перехватила по удобнее веник, схватила Кольку за шиворот и стала усердно лупить Кольку по спине ручкой веника.
Колька многократно битый, не только матерью, но и друзьями, имел большой опыт в таких делах, заорал во всё горло, зная, чем сильнее будет орать, тем меньше достанется.
При первых полученных ударах Колька извивался и вертелся, старался уклониться от ударов веником, но тётя Зина женщина мощная и сильная, крепко держала Кольку за шиворот, зафиксировала его, поставила на колени и продолжала экзекуцию.
Тётя Зина умела наказывать за проступки, но также яростно и защищала Кольку если того кто - то посмел обидеть.
Я не стал дожидаться того момента, когда немилость тёти Зины перейдёт на меня.
Перекинув автомат за плечо, я поспешил покинуть это место расправы и рванул в огород.
Огород, вспаханный ещё осенью, за зиму напитался влагой, раскис основательно.
Бежать по раскисшей земле, я вам скажу дело непростое, первые шаги по пашне и налипшая земля превратила сапоги в тяжеленные гири.
Я едва не лишился сапог.
А чтобы не спадали с ног сапоги, пришлось приподнимать пальцы и стопы вверх, образуя крючки, только так можно было выдёргивать ноги из пашни, не теряя сапог.
Бежал практически на пятках.
Колькин истошный крик придавал мне сил и ускорения, автомат стучал по заднице, а « уши» шапки раскачивались в такт выдёргивания ног из пашни над моими ушами.
Я бежал через пахоту Колькиного огорода на зады хуторских огородов подгоняемый криками тёти Зины и воплями моего друга.
Половина огорода позади, силы на исходе, нехватка кислорода в крови, что там произошло, не знаю, но Колька ещё сильнее и правдивее завопил, испарина на спине похолодела, новый прилив сил, ноги чаще задвигались по пашне.
Вот она долгожданная калитка и я за огородами, с десяток метров по стерне и оставшимся после зимы сухая полынь очистили мои сапоги от грязи, бежать стало легко, и не нужно было напрягать пальцы в сапогах, чтобы не потерять сапоги.
Домчался я до своего огорода и у своей калитки перевёл дух, здесь же решил, и отдохнуть от тяжкой беготни, ещё слышались Колькины вопли.
Вскоре дыхание восстановилось, пульс пришёл в норму, и не заметно наступила тишина, Колька умолк, на ветвях чирикали воробьи, радуясь наступившей весне.