Командиром роты навигации был капитан Виктор Федорович Золотухин. Человек добрый, но несколько странный, если не сказать недалекий. Он мог подойти к водителю, который ремонтировал автомобиль и спросить:
– Почему охлаждающая жидкость течет в дырку радиатора?
Водила недоуменно хлопал глазами.
– А куда ей течь, только в отверстие.
– Отчего именно в это место?
– Так больше некуда. Вода течет туда, где есть отверстие, а дырка – это отверстие – закон физики.
– Не знаешь, значит, – замечал капитан и шел дальше.
Все солдаты знали о его необычных вопросах и поэтому за глаза звали его «Лоб Федорович», подчеркивая тем самым недалекий ум капитана, а офицеры не стеснялись и в глаза назвать этой кличкой. Но прославился комроты после очередных полетов самолетов-перехватчиков.
Суть учений заключалась в наведении самолетов-перехватчиков лоб в лоб. Причем, оно делается вслепую, посредством радиостанций, находящихся на командном пункте. Оперативный дежурный вывел самолеты на одну высоту. Мчатся друг к другу «сушки» и в этот момент пропадает радиосвязь. Что чувствовал в этот момент радист-оператор словами не передать. Как он рассказал впоследствии: открыл один из блоков в радиостанции, залез в сплетение проводов и о чудо, связь восстановилась. Прошло всего несколько секунд, которые могли стать роковыми. К счастью, ничего плохого не произошло. Но ЧП зафиксировали все службы командного пункта.
И тут началось. В начале появился командир полка с оперативным дежурным, которым радист-оператор подробно объяснил ситуацию. Затем командир дивизиона – он тоже потребовал объяснений. «Лоб» Федорович прибыл последним, и тоже поинтересовался, почему прервалась связь с самолетами. Радисту-оператору надоело уже до тошноты объяснять, и он ответил:
– Почему-почему, кабель пробило, который обеспечивал связь самолетов с радиостанцией!
– Я так и думал, – сочувственно заявил «Лоб Федорович».
Вскоре его перевели начальником продовольственного склада.
Дмитриев на проводе
Мы, салаги, призвавшиеся сразу в воинскую часть, целый месяц проходили курс молодого бойца, точнее, «карантин». Во время карантина сержанты и офицеры присматривались к нам, определяя, кто и в качестве кого может пригодиться на службе, но, как правило, несколько человек
не вписывались ни в один армейский профессиональный шаблон. То ли таланта и навыков у них не было, то ли хотели два года проболтаться между гребаных. Их определяли на хозяйственные работы – копать канавы, разгружать вагоны, ходить в наряды дневальным по роте и т. д. Таких мастеров на все руки называли рядовыми пыльвзвода.
Иркутянин Сашка Дмитриев был одним из этих неумех. Куда бы его ни посылали, всегда случались с ним казусы и неприличные истории. Однажды после очередного прокола по службе командир роты Комиссаров, кстати, участник Великой Отечественной войны, обратился к нему сердешному:
– Слушай, Дмитриев, ты можешь хоть одни сутки побыть образцовым воином?
– Так точно! – радостно отозвался Сашка.
– Хорошо, тогда заступишь в наряд дневальным по роте. Если дежурство пройдет нормально, то есть строго по уставу, получишь увольнение.
Надо сказать, что часть была расположена вблизи с китайской границей, и увольнение в так называемый «Шанхай», где проживало гражданское население, давали редко и неохотно.
Вечером Дмитриев приступил к выполнению обязанностей дневального по тумбочке. Он старательно следил, как натирали полы мастикой в казарме, по уставу отвечал на телефонные звонки, четко докладывал командирам о состоянии дел в расположении роты. В общем, все шло нормально.
…До сдачи дежурства оставалось около часа. Он с нетерпением ждал смену и уже, предвкушая отдых, расслабился. Тут зазвонил телефон и неожиданно для себя произнес в трубку:
– Дмитриев на проводе…
В ответ услышал голос капитана Комисарова:
– Слазь к чертовой матери с провода, два наряда за неуставной ответ!
Хвалю за честность
Если военнослужащего ловили на каком-то неблаговидном проступке, например, выпивке спиртных напитков, то обязательно интересовались причиной побудившей это сделать. Ответы были предсказуемы и стандартны: бросила девушка, дома неприятности, подруга вышла замуж, день рождения и т.д. Как правило, такие случаи в части проявлялись в дни получения денежного довольствия солдат, в преддверье каких-либо знаменательных дат или когда солдатам приходили денежные переводы. Массового пьянства, конечно, не было, но каждый старался отметить событие спиртным – таков уж менталитет советского человека.
…Утро. Понедельник. Идет развод воинских подразделений. В конце, как всегда, разбор инцидентов, связанных с распитием спиртных напитков. Происходило это следующим образом: вызывается солдат из строя на середину плаца, и ему командир части задает риторический вопрос: «Что послужило поводом для пьянства?». Ответы стандартные, перечисленные выше. Однако в этот раз все пошло не по сценарию.
Вызывается очередной провинившийся.
– Рядовой Силаев, вас что, девушка бросила? С горя выпили? – привычно спрашивает подполковник Другов.
– Никак нет, просто выпить захотелось, да и случай представился. Перевод из дома пришел к празднику, – лихо отрапортовал рядовой, – что уж тут причину искать! – добавил он обреченно.
Командир аж вздрогнул от неожиданности и такой откровенности. Офицеры замерли в ожидании вердикта. Над строем солдат повисла гнетущая тишина.
– Рядового Силаева хвалю за честный ответ и объявляю пять нарядов вне очереди. Остальным по семь суток гауптвахты, командирам рот и взводов делаю замечание за низкую воспитательную работу среди личного состава, – голос подполковника звенел как металл.
– Разойдись!
Солдатская легенда
Всем известно, что солдатская смекалка всегда помогала в суровой воинской жизни. Будь то в службе, отдыхе или в других экстремальных условиях.
Сержант Вотюков обладал этим качеством в совершенстве. Он первый освоил отдых под днищем автомашины, имитируя ремонт двигателя или ходовой части. Делал это довольно просто и в тоже время оригинально: стелил под машину бушлат, залазил под нее, привязывал руки к кардану и спокойно засыпал. Если его тревожил офицер, недовольно бурчал, что мешают заниматься ремонтом, тогда как командир роты требует, чтобы радиостанция была через пару часов готова к выезду. Вылазил перепачканный солидолом и грозился пожаловаться капитану. А когда его оставляли в покое, повторял свой трюк.
Однажды его смекалка стала впоследствии легендой, передаваемой солдатами из призыва в призыв.
В предпраздничные дни офицерский состав круглосуточно бдил на предмет приобретения спиртных напитков рядовым и сержантским составом. Он выражался в повальном шмоне личных тумбочек, каптерок, всяких укромных уголков в казарме, столовой и т.д. Кроме того, по приказу командира части резко сокращалось число солдат праздно шатающихся по гарнизону около магазинов. Военный патруль постоянно курсировал по «Шанхаю» – району, где проживало гражданское население, и была возможность приобретения самогона или браги. В общем, командование пыталось свести это пагубное деяние к минимуму.
Но сержант Вотюков все-таки умудрился приобрести пару бутылок водки. Однако, подходя к КПП, понял, что тайком пронести не удастся: тут дежурил не только командир роты, но и начальник штаба майор Дубинкин. Выход из создавшегося положения сержант нашел даже быстрее, чем у него созрел окончательно план. Он на ходу сорвал пробки с бутылок, обхватил за горлышко каждую ладонью и бесстрашно двинулся к проходной.
Проходя мимо майора, он сделал вид, что пытается отдать честь офицеру, но поскольку руки были заняты бесценной ношей, повернул голову вправо, как положено в таких случаях, и строевым шагом прошел мимо.
– Что несешь? – строго спросил Дубинкин.
– Водку, товарищ майор, – бодро отрапортовал Вотюков, покрываясь испариной.
– Ну-ну, пошути мне еще, что это? – майор расслабился.
– Дистиллированная вода для аккумуляторов, – сержант продолжал автоматически двигаться в сторону автопарка к радиостанции.
Когда скрылся в кунге, обессилено опустился на топчан.
– Пронесло, – только и вымолвил.
А укромное место, куда была спрятана водка, у него было отменное. Тайник никто не мог обнаружить.
Ефрейтор Ханин
Уникальной личностью в нашей роте, а может быть и во всей воинской части, был ефрейтор Арон Меерович Ханин – парень из Самары. Попал он в армию, по его словам, случайно: окончив техникум, поступал в институт – провалил экзамены и загремел на два года служить в далеком Забайкалье. На малой родине осталась семья: мама и папа – инженеры на авиационном заводе – младший брат, тети, дяди – все как у других.
Служил как все. Вот только интеллигентная сущность так и перла из Арона, а это не вязалось с армейской действительностью и отношениями между солдатами. Мы, армия рабочих и крестьян, общались с пролетарской простотой, без лишних сантиментов, что никак не мог понять Арон. Например, подходит он к группе ребят и просит у сослуживца:
– Дайте, пожалуйста, мне сигарету, курить очень хочется, – причем слова грассируют и создают комическую ситуацию.
– Слушай, Арон, ты можешь попросить по-простому, типа: "Колька, дай закурить".
Ханин соглашается, бодро толкает кулаком Кольку в бок.
– Ну, ты, дай, пожалуйста, закурить, – его выходка и произнесенная как бы невпопад фраза вызывает хохот.
Однако парнем он был добрым, контактным, быстро учившийся солдатским наукам. Не раз выручал сослуживцев в сложных ситуациях, когда надо было подтвердить порядочное поведение того или иного солдата. Начальство почему-то думало, что ефрейтор Ханин, в силу своей интеллигентности и воспитанности не может говорить неправду. Арон потом оправдывался:
– Я ведь не вру, сам в тот момент верю, что говорю правду, хотя это не так, вот и доверяют.
Он не мог подтянуться на турнике, выполнить подъем переворотом, пробежать кросс три километра. Зато был незаменим в разрешении конфликтов между солдатами, умел выслушивать и давать дельные советы противоположным сторонам, договариваться с начальством и находить с ними общий язык. В общем, владел всеми теми навыками, которыми умел владеть нормальный человек в жизни.
Вместе с тем, служба в коллективе среди воинского братства, хотел он этого или нет, все конкретнее входила в него. Арон научился по необходимости пить спирт, материться, если надо, драться. Становился самостоятельным, немного хитроватым, воспринимающим действительность такой, какая она есть – чернобелосерой со всевозможными оттенками.
Через год службы, а работал он на телеграфе оператором, ему присвоили звание ефрейтора и объявили краткосрочный отпуск на родину. Радости не было предела. С учетом дороги Ханин должен вернуться через 21 сутки. Мы, коллеги по службе, ждали его с нетерпением, поскольку каждый отпускник обязан был привезти подарки – чего-нибудь домашнего, вкусненького.
Ефрейтор вернулся на трое суток раньше срока. Что случилось? Почему раньше? Расспрашивали мы его. Но Арон загадочно молчал и лишь вечером после отбоя рассказал о своей поездке домой.
– Ну, приехал, радости полон дом. Мама обзвонила всех, папа надел по случаю костюм, младший брат бегал по квартире и показывал всем мой парадный мундир со значками. Накрыли стол, вкуснотищи – немерено. Только смотрю, мама рюмки ставит 25-граммовые, маленький графинчик с водкой и бутылку вина. А выпить хочется до чертиков. Я на кухню. Там домработница Катя хлопочет. Спрашиваю, где водка? Она глаза округлила, однако подала бутылку. Быстренько наливаю стакан и прикладываюсь. В этот момент заходит мама, увидела меня пьющего водку и бах в обморок, следом папа за сердце схватился. И началось: как это я дошел до такой жизни, надо немедленно лечить от алкоголизма, меня, мол, зомбировали. В общем, я собрался и подался к своей девушке, с которой дружил до армии. Причем отправился без предупреждения. Прихожу. А у нее сидит такой хлипенький «мальчик» в очках и белых носках, помогает ей изучать английский язык. Меня особенно носки возмутили. Мы тут в портянках, а он белые носки напялил. Взял его за воротник пиджачка и выставил на лестничную площадку. Вот так и начался мой отпуск. Я не узнавал прежнюю жизнь, родственники не могли понять меня. Чтобы не доводить все до скандала, собрался и уехал в часть раньше, прихватив, однако несколько жареных курочек и кучу домашних пирожков, которые очень вкусно готовит мама.
Особый восторг у нас вызвала бутылка спирта, которую Арон провез в рукаве шинели.
На дембель мы с Ханиным уезжали вместе. Он заехал ко мне на Урал, погостил дня три. Я проводил его в Самару с мыслью, что вскоре встретимся.
Однако жизнь сложилась по-другому. Нашли мы друг друга через 37 лет в Интернете на сайте «Одноклассники». Он живет в Израиле, я в России.