Начиналось все весело: на каком-то очередном празднестве они оказались рядом. У него были синие печальные глаза, у нее - молодость и бесприютное одиночество.
Таких служебных романов на любом производстве, с групповыми попойками по поводу всех советских праздников, возникало море. Но иногда среди «просто так», от скуки, среди скоротечных романчиков совершенно непредсказуемо вспыхивало нечто подлинное, настоящее. И это было уже не так смешно.
Дело в том, что мужчина и женщина по-разному воспринимают создавшуюся ситуацию. Она безотчетно ждет от него решительных шагов, ждет перемен в своей жизни. А мужчину вполне устраивает все: дома размеренный, устоявшийся быт, годами нажитые ковры и хрустали, давно отлаженные связи и круг общения. Жена, конечно, за 20 лет совместного бытия поднадоевшая, но менять и не приходило в голову, считай, родной человек. Романчик на стороне объяснимое дело; седина в голову - явно бес попутал. Но так пикантно молоденькая, этакий свежачок, приятные, ни к чему не обязывающие отношения.
Причем в этой истории он действительно любил. Любил, но уж, конечно, не настолько, чтобы все-все переломать, в том числе карьеру средне-крупного номенклатурщика. А это служебная машина, «отоваривание» палкой сервелата и сгущенкой, что простым смертным, в ту далекую пору, было недоступно.
Тогда как раз разразился семейный скандал с военкомом из района: за охоту к перемене жены бедолага лишился погон и должности. Но это был единственный прокол в среде партийной номенклатуры. Да, конечно, многие перешептывались о втором браке «самого» - первого секретаря крайкома. Но что позволено Юпитеру...
Она же плохо знала статистику где сухим языком цифр утверждалось, что только 7% отношений такого рода перерастают в новый брак.
Общество боролось с неправильными тенденциями. «Просто человеку» менять жен не возбранялось, но уж коли ты достиг по партийной линии каких-то высот, райкомы бдели за нравственностью сурово. Девиц иметь позволялось, не позволялось доводить дело до скандальных разводов. Тихонечко блудите сколько влезет, только без шума!
Ничего бы, но было так много праздников! И всегда они были мучительны от ощущения своей ненужности, заброшенности.
Одиноких и симпатичных даже самые задушевные подруги всегда опасаются приглашать к себе в дом: чего судьбу испытывать, а вдруг и мой, как тот старый козел, на нее клюнет. Нетушки! - береженого...
Вот и получалось - бесконечно длинные праздники. В 25 на дискотеку не ходят, на ресторан нет денег, а если б и появились, то на одинокую женщину в кабаке смотрят как на дамочку особого сорта. Не у каждой хватит на это отчаянной смелости.
А он ей, неустроенной житейски, жившей с маленьким сыном в жуткой гостинке, с крошечной зарплатой и вечным поиском продуктов, он ей регулярно жаловался на жену, на непонимание и стену отчуждения. И в ней росло опасное заблуждение: та, законная жена, - просто глупая гусыня, она не может и не хочет его понять. А я, все могу понять, потому что только я, такая тонкая и умная, в состоянии оценить его, талантливого и особенного.
Ее должна была насторожить готовность облить помоями человека, с которым прожито 20 лет. Настоящий мужчина никогда до этого не опускается. Но на влюбленную женщину нападает своеобразная «куриная слепота» - она видит только то, что хочется видеть.
Они часто встречались и иногда возникали разговоры о будущем. «Мы увидим небо в алмазах!» Иначе и быть не могло. Светлое будущее и только! Но пока надо подождать: сын закончит 9 класс. Потом ждали, пока его сын закончит 10 класс. Потом мальчик поступал в институт. Нельзя же было взять и травмировать ребенка! А ее сын тоже рос хмуро смотрел, как мать наводит красоту. Значит он останется дома один. Романчик не утихал. Она ждала, все еще надеясь на чудо. Чуда не случилось.
B один из дней жена наконец-то была проинформирована о трехгодичной связи с разлучницей. Были включены все системы тушения пожара - от собраний до решения крайкома. И когда надо было встать и сказать «Да, люблю ee!», он вульгарно предал свою незащищенную возлюбленную, залепетав что-то вроде: «Виноват-с, исправлюсь!» Ее быстренько сократили, а его - для исправления и осознания вины - перевели в другой город, поменьше, но с повышением по службе. Какое-то утешение должно быть!
Она не травилась уксусом, не выбрасывалась из окошка. Старалась выжить, потому что на руках был сынишка. Зарабатывала крошечные деньги где придется. Материальные трудности выживания не позволили сосредоточиться на душевной боли от предательства любимого, не дали зациклиться. Ей не хотелось ему мстить,
желать зла, потому что он слабый и несчастный. Она простила ему предательство!
Иногда он приезжал из другого города и она летела к нему на крыльях. Он плакал у нее на тощеньком плечике, уткнувшись в дешевенькое платьишко, Но помочь деньгами таких шальных мыслей и не возникало. Хотя из-за него она потеряла работу, осталась без маленькой, но стабильной зарплаты.
Потом, наконец, мудрая жизнь развела их окончательно.
И, выйдя замуж, она просто поставила крест на прошлом. A он, синеглазый и слабый, принадлежал только прошлому.
Их последнее свидание было предельно кратким: она сообщила о замужестве. И он распахнул глаза: «Как ты могла?!» Она засмеялась и с этим смехом ушла. Дешевая тушь поплыла по лицу, никак не находился платочек. Она шла по улице и оплакивала несбывшуюся возможность счастья несостоявшуюся свою любовь.