Введение. Часть 3.
Рецензии П.Н. Петрова (Продолжение):
- ганноверский резидент Вебер. "Переиначенная Россия". Франкфурт. 1721 год.
Самое знаменитое из ранних иностранных описаний Петербурга. Первоначально называлось "Переиначенная Россия" выдержало 12 изданий. Приведем их перечисление: первое, 1721 года, издано во Франкфурте в одном томе; затем, в Ганновере издано в 2 томах в 1729 году, а в 1739 и 1740 годах в трёх. В 1738 году в Франктфурте и Лейпциге издавалось оно в одном томе (как и в Гааге) с добавлением приставки "новое улучшенное издание". По-английски издано в 1722 и 1723 годах. Затем следуют шесть французских изданий: в Гааге в 1725 году, второе издание в Гааге 1729 году носит другое название. То же самое сделано и в издании 1937 года. Под еще одним названием книга вышла в Амстердаме в 1725 году в двух томах. В том же году и с тем же заглавием вышло идентичное данному - издание в Париже. тоже в двух томах.
Вебер не точнее Гюйсена, но зато враждебнее и крикатурнее дает описание положения Петербурга, прожив в нём пять лет. Как очевидцу, не можем мы не верить ему в том, что не опровергается из документов несомненной точности, но за всем тем многое им изображено по слухам или истолковано не верно, от себя, - из непонятного в словах передавателей, вследствие недостаточного знания русского языка.
Невозможное количество домов в Петербурге - 50 000 вместо 800 избушек, - находимое у Вебера, настолько же грешит против истины, как и пущенная им басня о вымирании целых десятков тысяч земских работников в зимнее время, под открытом небом. Между тем обе эти ошибки нашли место в статье академика Пекарского "Петербургская старина" и принимаются доселе за подлинные данные.
Поводом басни о вымирании на морозе работников, не имевших жилищ, был, однако, для Вебера факт подлинного призыва в его время, на два зимних месяца, плотников и землекопов: для рытья Зимнедворцового канала и устройства набережной с забитием свай. Неверны тут только два обстоятельства: особенной смертности не было между рабочими, и зимою помещены они были в деревянных палатках с печами, чередуясь посменно на работах. Не зная этого обстоятельно, под влиянием неудовольствия на правительство Петра I, после вмешательства в дело царевича смотревшее на него враждебно и потребовавшее даже удаления его, Вебер, в Германии, из зимних срочных призывов вывел губительство народа на непосильной работе, истощавшее средства государства, на безумную затею: построить на болоте столицу. Приговор недовольного иностранца русские ученые приняли, к несчастью, без проверки, и клеветою на гениального преобразователя России показали со своей стороны непростительное легкомыслие. Мы не увлекались, однако, общим поверьем, так легко сложившимся, но, разработав в первый раз уцелевшие подлинные дела о земском наряде работников в Петербург, увидели невозможность допустить сказку Вебера, хотя 150 лет и не опровергнутую. Мы увидели по спискам канцелярии строений, из года в год, именные перечни одних и тех же работников, из одних и тех же мест, что доказадо жизнь и деятельность их, а не умиранье. Мало того; эти работники, пользуясь даваемыми по закону льготами и приплатою от тех, за кого являлись они, отбыв раз свою очередь, с 1719 года сами оказывались добровольными подрядчиками на петербургские работы по условию с казною, когда натуральная повинность заменена денежным сбором с населения русских губерний. Пример такого блистательного опровержения иностранной клеветы в сказаниях о Петербурге заставил нас еще внимательнее относится ко всему проскользнувшему в печать и в заведомо официозных сообщениях.
- Андрей Иванович Богданов. "Историческое, географическое и топографическое описание С.- Петербурга, от начала его заведения его. с 1703 по 1751 год". Санкт-Петербург. 1779 год.
Первое по времени русское описание Петербурга, основанное, к тому же, на заведомо официальных сообщениях представляет книга чиновника Императорской академии наук Андрея Ивановича Богданова - "Историческое, географическое и топографическое описание С.- Петербурга, от начала его заведения его. с 1703 по 1751 год".
Рукопись этого сочинения составлена по воле начальства по утвержденной программе и должна была служить объяснением к громадному плану города С. Петербурга, гравированному при Академии наук по воле императрицы Елизаветы Петровны.
Материалы для описания собирались по официальным требованиям, но срочное исполнение этих запросов, отвечавших должно было ставить в крайнее затруднение. Не отвечать - нельзя, когда требуется с прописанием высочайшего повеления. А чтобы отвечать точно, не было под рукою известий; да и узнать, где их можно получить, при существовании строгой тайны архивов, в то время нельзя было. В такой крайности отвечавшие прибегали к спасительной, как им казалось, лжи, как меньшему из двух зол.
Между тем со времени издания рукописи Богданова Вас. Гр. Рубаном в 1779 году и доныне книга "Историческое, географическое и топографическое описание С.-Петербурга, от начала заведения его..." служит главным, если не единственным источником исторических справок о Петербурге в прошлом. Сбор известий, более или менее обстоятельных у Богданова, напечатан только за первую половину XVIII века "по 1751 год" и ко времени издания труда автора - чиновника Академии наук - 29 лет дальнейшего роста столицы оставались без обследования. Пони мая могущие возникнуть нарекания, издатель поспешил заявить в заглавии, что издадано им "Описание..."Богданова "ныне дополненное", но доплнение его было фрагментарным и недостаточно подробным.
Анализ же всего труда Богданова, ценимого за раннее по времени составление, не может заставить удовлетвориться ни целью (как мы заметили, далёким от учено-литературных стремлений), ни обиходно-условным выполнением, если бы всякое указание было точно и верно. Здесь же далеко нельзя сказать этого, сличая печатные известия с рукописными материалами, добытыми исследованиями в архивах. Отдавая всякому должное, позволим сказать, в оправдание авторитета книги Богданова, изданной Рубаном, что достоинство её должно было высоко цениться при неимении ничего, за закрытием архивов. А с раскрытием их могут ставить во что-нибудь показания Богданова люди разве знакомые с предметом дилетански, относясь скорее несерьёзно к предмету исследований. Но такая несостоятельность "Описания..." Богданова во время издания его в свет ни для кого из занятых книгописанием не была заметна при общем незнакомстве с событиями XVIII века.