... Очень просто и буднично. Случилось это под Новый год на втором курсе училища. Я тогда был комсоргом взвода и отличником. Во время вечера танцев в Доме офицеров наш командир роты подозвал меня и приказал:
– Жилин, метнись в зал и собери сюда сержантов и комсомольских активистов роты, которых там увидишь.
– Не к добру это, – подумал я и принялся исполнять приказание.
Когда мы подтянулись к нашему ротному, он, ничего не объясняя, приказал построиться и следовать за ним. По пути мы терялись в догадках – что бы это значило. Фантазии нашей хватило лишь на то, что случилось что-то нехорошее…
Заведя нас в канцелярию и рассадив за длинным столом, майор довёл до нас информацию о том, что командование и политотдел училища приняли решение создать в нашей роте первичную организацию ума, чести и совести нашей эпохи, а нам предстояло стать её ядром.
– Поэтому, не откладывая в долгий ящик, берите бумагу, образец заявления на столе и пишите русским по белому, как вы хотите быть в первых рядах строителей коммунизма.
Кто-то заартачился, заявив, что ещё внутренне не готов к такому важному поступку, что ему нужно время для осознания этого события.
– Вас куда ни целуй, везде ж@па. Объясняю для тупоголовых, – вежливо, без мата продолжал наш майор: – Я получил приказ, и я его выполню. Пока ваши заявления не будут у меня, никто отсюда не выйдет. Для ускорения процесса могу вам продиктовать текст. Надеюсь, фамилии свои вы не забыли и ошибок не наделаете.
Сопя от усердия, мы под диктовку написали свои заявления, отличавшиеся лишь фамилиями, и сдали их ротному.
– Ну вот, другое дело, – удовлетворённо улыбнулся наш отец-командир:
– Идите, продолжайте ваши танцульки и запомните, какой важный шаг в вашей жизни вы сегодня сделали. Поздравляю!
Не стану врать, в этот момент торжественные фанфары почему-то не зазвучали в моей душе…
Не генеральское дело
Летом в пятницу после обеда, когда мы уже с нетерпением поглядывали на часы, ожидая вечернего построения в предвкушении двух выходных дней, в полковой класс неожиданно вошёл командир полка.
— Рожин, Синельников, — назвал он фамилии командиров экипажей. — Со своими штурманами ко мне в кабинет на постановку задачи.
— Ну, всё, приплыли, — думаю я про себя. Рожин — это мой командир.
Без всякого энтузиазма идём, куда приказано.
— В воскресенье в одиннадцать с интервалом в пять минут приказываю вам перелететь в Шереметьево-1 в распоряжение начальника ЦКП ВВС генерала Червякова, — доводит до нас командир полка. — Больше я сам ничего не знаю, дальнейшие указания получите от него. Возьмите на всякий случай все свои карты по Союзу и за границу. Загранпаспорта на КП тоже не забудьте — кто знает, что на уме у этого Червякова. Вопросы есть?
Вопросы, конечно, у нас были, но в армии не принято их задавать.
Перелетаем в Шереметьево. На стоянку, отчаянно размахивая руками, нас заводит сам Червяков.
— Ох, чувствую, не к добру это всё, — произносит мой командир.
Выключаемся, выходим, командиры экипажей докладывают начальнику ЦКП. Не обращая на них внимания, Червяков со своим заместителем что-то оживленно обсуждают.
— Так, отлично! Основной и резервный. Здесь будет почётный караул, там оркестр. Не забудь, чтобы подготовили два трапа с красными ковровыми дорожками. Всё должно быть красиво.
— Товарищ генерал-майор, разрешите получить дальнейшие указания, — повторно обращаются к нему командиры.
— Какие указания? Всё. Можете лететь домой.
Мы ко всему были готовы, но такой ответ нас просто ошеломил. Оказалось, что завтра отсюда должны вылетать министр обороны СССР с министром обороны одного из капиталистических государств. Чтобы воочию увидеть всю красоту момента, Червяков решил провести генеральную репетицию. А дабы не тревожить перед полётом закреплённые министерские экипажи, отыгрался на рядовых.
Когда мы пришли оформляться на обратный перелёт, женщина-диспетчер поинтересовалась:
— Ребята, а зачем вы к нам прилетали?
Пришлось сказать ей правду. У женщины от смеха аж слёзы из глаз выступили.
— А что, ваш генерал не мог шагами измерить, где и как будут стоять самолёты? Зачем в воскресенье вас сюда гонять, самому с замом приезжать? — почти рыдая, спросила нас диспетчер.
— Не генеральское это дело — мерить шагами бетонку, — только и смогли мы ей ответить.
Перед прочтением сжечь
В училище перед разлётом на стажировку курсантам дали задание составить краткий отчёт о проведённых в боевых полках трёх месяцах, делая упор на основные предметы различных кафедр: самолётовождение, боевое применение, тактику и другие. Марксизм-ленинизм и физическая подготовка в этот список, к счастью, не попали.
Лето пролетело незаметно. Уже и госполёты отлетали, но тут вспомнили об училищном задании. В полку нам пошли навстречу и дали неделю на написание отчётов. Если с самолётовождением и боевым применением трудностей не возникло — просто берёшь и добросовестно переписываешь полковые методички, то с тактикой заминка вышла. Что писать? У нас в училище даже конспекты по тактике были секретные.
Почесав в затылке, иду в секретную библиотеку. Секретчица была знакомой — женой одного из штурманов полка, на два года раньше меня закончившего училище. Объяснил ей ситуацию.
— Люда, что ты можешь посоветовать, чтобы вроде и не особо секретно было и чтобы поменьше писать?
Перелопатили кучу различных документов и, наконец, нашли план приведения полка в полную боевую готовность всего на двух листах. Я тут же добросовестно переписал его в обычную школьную тетрадь в клеточку. Ещё подумал, что здесь секретить? Обыкновенный учебный план действий по тревоге. Но на всякий случай, ради смеха, написал на обложке «Совершенно секретно, после прочтения сжечь».
Вернувшись в училище, с чувством исполненного долга несу эту тетрадь на кафедру тактики. Преподавал нам этот предмет полковник Меламед. Умнейший человек и настоящий офицер. Если бы не пятая графа, я думаю, он бы взлетел гораздо выше должности командира полка и преподавателя.
Быстро пробежав глазами мой труд, полковник как-то подозрительно поинтересовался:
— Стесняюсь спросить, ты где это взял, и кто тебе это дал?
Пришлось ему рассказать правду, как я старался получить пятерку.
— Считай, лет по пять ты и секретчица за разглашение военной тайны уже заработали. Ты хоть соображаешь, что это реальный план? Он выдаётся только командиру и начальнику штаба полка, а ты его в обычную не секретную тетрадь перекатал. Кто-нибудь, кроме секретчицы, видел, как ты это писал?
— Нет, никто не видел, — робко отвечаю я. — Но здесь же написано — «Совершенно секретно».
— Не смеши мои тапочки. На заборе знаешь, что написано? Хочешь и меня за компанию посадить? Будем считать, что ты ничего мне не показывал, а я ничего не читал. А сейчас пойди в курилку и сожги тетрадку, чтобы я из окна видел, и никому не болтай об этом.
— А как же оценка, — спрашиваю я робко.
— Ладно, раз сумел такие сведения добыть, поставлю тебе пятёрку, Штирлиц ты наш недоделанный, — смиловистился преподаватель. — Выполняй!..
— Надо было написать «Перед прочтением сжечь», — думал я, грустно сжигая плоды своего труда.
Язык мой - враг мой
Кто помнит, в Советской армии всем офицерам политрабочие настоятельно рекомендовали выписывать газету «Красная звезда», а если ты коммунист, то ещё газету «Правда» и журнал «Коммунист вооружённых сил». Да так настоятельно, что если ты подписался на почте, а не у замполита в эскадрилье, то должен принести и показать ему квитанции о подписке на эти издания.
Служил у нас в авиационном полку один борттехник предпенсионного возраста. Как-то раз, сидя в курилке, он пошутил, заметив, что журнал «Коммунист вооруженных сил» неплохо бы издавать на туалетной бумаге — чтобы хоть какая-то польза от него была. Кто-то добавил, что можно и без текста — для экономии краски. Это услышал замполит эскадрильи.
Услышал или кто-то ему в уши надул — не суть важно, но результат один. Рассмотрели персональное дело этого капитана на партсобрании и вкатили партийный выговор за политическую близорукость. А вы как думали? Повезло ещё, что только этим ограничились — хотели совсем с борта снять.
Пришло время борттехнику увольняться из армии по возрасту. Пришёл на него из Москвы приказ, выдали ему обходной лист. С этим листом в одной руке и кобурой, чтобы её сдать, в другой входит капитан в штаб эскадрильи со словами:
— Вот и пришла пора рассчитаться.
В мгновение ока замполит, стол которого находился у открытого окна, как заяц сиганул через подоконник на улицу и побежал прочь зигзагами. Сначала никто ничего не понял, потом, вспомнив про выговор, сообразили — увидев кобуру, замполит слова борттехника принял в свой адрес. Хорошо ещё, что не обделался. Вот вони бы было.
Контроль готовности к контролю
Дивизионный контроль готовности к полёту двух экипажей Ил-18, основного и резервного, в одну из африканских стран близился к завершению. Лётчики чётко ответили на вопросы командира дивизии, нарисовали на память схемы захода на аэродромы посадки. Штурман дивизии проверил подготовку полётных карт. Замечаний практически не было. Ещё бы, не первый раз в Африку летят. Положение усугубляло то, что со дня обретения независимости этой страной предстояло впервые доставить туда советскую военную делегацию.
В класс тихо вошёл начальник особого отдела дивизии. Вошёл и молча сел в углу за свободный стол. Давая последние напутствия, генерал обратился к контрразведчику:
— Виктор Павлович, у вас есть что сказать экипажам?
Одёрнув китель, подполковник вышел к доске со словами:
— Товарищи! Про бдительность я уже не говорю, она всегда должна быть на высоте. Обращаю ваше внимание на то, что вы, так сказать, первые ласточки. До вас никто из экипажей дивизии в эту страну не летал. Поэтому, по возможности, незаметно карандашиком, чтобы местные не увидели, черкните где-нибудь данные аэродрома. По прилёту передадите их мне. Ваши товарищи будут вам благодарны.
— Какие данные? — комдив аж привстал от удивления.
— Ну, я не знаю, какие. Например, длина полосы, частоты радиосвязи и приводов. Короче, всё, что удастся узнать.
Экипажи, онемев и округлив глаза, смотрели на особиста в недоумении. Тишину нарушил генерал, бросая на стол перед подполковником аэронавигационный сборник фирмы «Jepessen»:
— Виктор Павлович, а это ты видел?
— Нет. А что это за книга? — начальник особого отдела с нескрываемым удивлением стал листать сборник.
— Надо приходить не к концу, а к указанному времени начала контроля готовности. Тогда бы ты узнал, что мы здесь полтора часа обсуждали то, что ты просишь у экипажей добыть. Здесь всё открыто опубликовано. Чувствую, мне придётся с тобой проводить предварительный контроль готовности к контролю экипажей. А то несёшь тут сам не зная что. Не хватало ещё попасться там местным контрразведчикам!
Посрамлённый и обиженный подполковник сел на своё место. А командир дивизии, завершая проверку, обратился ко всем присутствующим:
— Вопросы есть? Нет? Контроль окончен. Счастливого полёта!