— А что здесь делаешь ты? — спросила Кира, не поворачиваясь. Не то, что ей очень уж хотелось смотреть на чёрный гранитный памятник… нет, ей не хотелось. Но смотреть на Вадима она не просто не хотела — боялась.
— Почему ты здесь? — спросила она, — у тебя же пары.
— А ты почему здесь? — ответил он, — у тебя тоже пары, — потом он добавил уже не так уверено, — ты обещала.
— Так надо было.
— Кому? Ей? — теперь в его голосе звучала откровенная злость. Ни растерянности, ни снисхождения — абсолютная злость, хрупкая и чистая, как мартовское небо. Хрупкая. Её можно было разбить, но где гарантия, что осколки не окажутся слишком… слишком уж острыми.
— Ей надо?
— Мне надо, — тихо ответила Кира, — и тебе. Ты ведь здесь.
— Почему ты молчала?
— А ты?
Она так и не поняла, что произошло с Милой в тот день, и понимать не хотела, если уж на то пошло.
Мила сошла с ума — так говорили в университете. Она сама вырвала листы из своего личного дневника и разбросала их по общежитию. Зачем?
— Психологическая травма, — сказала Алина Кире, — это всё из-за отчима. Мы же не знаем, что между ними произошло на самом деле. Она же не все записи вырвала. Детская психологическая травма… вот она и не справилась.
Знала ли Алина хоть что-то о психологической травме? Понимала ли она, что это такое? Вряд ли. Она ориентировалась на психологические триллеры, типа «Игра в прятки» или «Красный дракон», но на самом деле проблема была гораздо глубже.
— Хотя, лично мне кажется, — продолжала Алина, — что если выбирать из вас троих, то…
— Нас троих? — переспросила Кира, — это кто?
Они сидели в студенческом кафе и пили кофе. По стёклам хлестал дождь. Кира заказала чизкейк, но не съела ни кусочка. От выпитого невкусного кофе слегка мутило, голова болела после почти бессонной ночи, которую она провела за учебником по философии. Но толку от этого было чуть. В голове перепуталось всё, о чём она прочитала.
Сейчас, мрачно глядя на чизкейк, Кира размышляла, таким же он откажется отвратительным на вкус, как и кофе или нет. В этом конкретном случае всё было предельно просто: или да, или нет. В жизни такое случалось крайне редко. В жизни любая, даже казалось бы, самая простая ситуация состояла из сплошных «а вдруг», «а если», «всё предельно ясно, но…».
— Ты, Анфиса и Мила, — сказала Алина. Кира устало посмотрела на неё, пытаясь понять, что делает здесь с этой, по сути, незнакомой ей девушкой. Они не были подругами, тогда почему?
(чтобы узнать…)
Всё правильно. Чтобы узнать.
— Алина, туплю, извини. Мы о чём говорим? Всю ночь готовилась к зачёту по философии.
— Я говорила, что если выбирать из вас троих, то на роль коварной соблазнительницы ты подходишь больше всего.
— С чего бы? — осторожно спросила Кира.
Алина пожала плечами.
— Ты всегда выделялась на их фоне… как сказать… более ярко, что ли.
Киру напугал тот факт, что Алина сравнивает её с покойницей и девушкой, у которой поехала крыша. Она не была суеверной, но по спине всё равно пробежал неприятный холодок. Кира поёжилась, как будто почувствовала внезапный сквозняк.
— Ты так думаешь? — спросила она у Алины, надеясь на то, что никто больше не разделяет это мнение. Надеясь на то, что Алина не обсуждала — и не будет обсуждать — это ни с кем.
— Знаешь, учитывая то, что она оказалась психопаткой…
— Она не оказалась психопаткой, — перебила девушку Кира, — мы не знаем, что случилось.
— Извини, она твоя подруга. Я понимаю. Извини, Кира.
Алина не понимала ничего, но Кира не стала ей об этом говорить.
— Я имею в виду, что Мила всегда была… как сказать… импульсивной, что ли. Психованной. Ты не замечала?
— Я даже не знаю. Может быть.
— А дневник писал как будто вполне вменяемый человек.
Кира промолчала.
И сейчас, стоя у могилы Маши, она поступила точно так же: промолчала.
Снова пошёл снег.
— Я не понимаю, — сказала Кира.
— Пять лет назад Мила убила Машу, — сказал Вадим тихо. Он стоял за спиной Киры, так что она не могла видеть его лицо. И это было хорошо.
Наверное.
Ещё один вопрос из категории «а вдруг…».
— Кира, что было, то было. Мы будем жить прошлым?
— Я не понимаю.
— Всё закончилось.
— И теперь все считают Милу сумасшедшей, думают, что это её дневник. Что она…
— Никто не заставлял её вырывать листы из твоего дневника. Это был её выбор, — жёстко сказал Вадим, — хочешь рассказать всем правду? Расскажи. Но будь готова к последствиям. Ты готова? Как думаешь? Справишься? Она не подумала, о том, какими последствия будут для тебя. Вернее… что я говорю? Наоборот: подумала. Как думаешь, Кира, а не случилось бы потом с тобой то же, что и с Машей? Или Анфисой?
— Это как? Ты злишься?
— Нет, Кира, не злюсь. Не на тебя.
— Тогда что?
На кладбище не было ни души, но Кире казалось, что она ощущает чьё-то присутствие. Что пряталось от них под низким серым небом — незримое и бесконечно печальное. Было так тихо, что Кире казалось, будто бы она слышит шорох, с которым снег падал на мёрзлую землю. Этот звук был похож на шёпот. Шёпот незримого и бесконечно печального существа.
— Мила бы постаралась, чтобы все узнали, чей это дневник, — сказал Вадим, — лично я не сомневаюсь в этом. Намекнула бы, кому надо. А потом действовала бы по отработанной схеме: вино с успокоительным и разбитый бокал. Причина — депрессия и чувство вины. Когда я думаю об этом, всякая жалость проходит, Кира. Она убила Машу и Анфису, она пыталась подставить тебя, возможно, планировала потом избавиться от тебя. И я должен её жалеть? Нет уж.
Кира смотрела на чёрный гранит памятника. Было холодно. Очень холодно. Снег сыпал всё чаще. Хлопья превратились в мелкую и колючую крупу.
Кира очень хотела повернуться к Вадиму и обнять его, но она не решалась сделать это у могилы девушки. Было очень холодно. И тоскливо. Но под землёй было ещё холоднее. Зато они уже не испытывали тоски.
— А зачем Мила убила Анфису? — спросила Кира.
— Ты же говоришь, что ей снилась Маша. Возможно, Мила боялась, что Маша расскажет ей обо всём. Возможно… возможно Маша и рассказала, поэтому Анфиса и была такой подавленной в последнее время. Сейчас можно предполагать всё, что угодно.
— Есть ещё одна запись, — сказала Кира.
— Да? — пауза, — и что в ней?
Кира подумала о Миле. Подумала о Маше. Об Анфисе. Девушка в бордовом плаще очень чётко дала ей понять, что делать ничего не надо, иначе…
Марк и Даша. Ева и Андрей. Андрей, который убеждал её в том, что призраков не существует. Андрей, который на собственном примере доказал ей, что ошибки прошлого можно… ну, если не исправить, то хотя бы попросить за них прощения.
(а если мёртвая девушка Марка тоже решит отомстить им)
(не лезь туда, куда тебя не просят, и всё будет хорошо)
— Кира, что там было? В той исчезнувшей записи?
— Там написано, что я была влюблена в своего… в сожителя своей матери. Я думала, что была влюблена. Я провоцировала его специально. Рассчитывала на взаимные чувства. Но когда он… когда он… полез ко мне я испугалась и сказала всем, что… короче, я соврала. Обвинила во всём его. Как думаешь, у кого сейчас эта запись?
Ответом ей была тишина. Кира понимала, что разговаривать на такие темы у могилы бывшей девушки Вадима было… неправильным, но вот так получилось.
— Эта запись у того, кто никогда и никому её не покажет, — сказал Вадим.
— Откуда ты знаешь?
Он молчал.
— Откуда? — повторила она. Злой ветер швырнул ей в лицо пригоршню снежинок, но Кира едва ли обратила на это внимание.
— Её больше нет, — ответил Вадим. Помолчали, думая каждый о своём.
— То есть, всё это время ты был в курсе?
— Да. И что?
— Почему она подкинула эту запись тебе?
— Я не психиатр. Не могу анализировать поступки сумасшедшим.
Кира повернулась к нему. Вадим стоял в паре шагов от неё, бледный, задумчивый и очень красивый. Кире были понятны чувства Милы к нему, но на этом всё и заканчивалось. С этого момента появлялись вопросы, главным из которых был: а на что Мила рассчитывала? Что после смерти Киры Вадим наконец-то обратит внимание на её подругу? И от кого бы Мила попыталась избавиться потом? От очередной девушки Вадима или от самого Вадима?
— Кира. Ты не единственная девочка… ты была не единственной девочкой, которая влюбилась в того, кто старше, согласись. Тут ответственность полностью лежит на нём. И даже не пытайся спорить с этим.
— Но что он мог сделать?
— Я за него должен думать?
Кира подошла к Вадиму и молча прижалась к нему. Он так же молча обнял её. Принимая тот факт, что никогда не сможет понять, что же всё-таки произошли с ними, кем была девушка в бордовом плаще и что случилось с Милой, Кира пообещала себе, что больше не будет возвращаться к этой теме. Она не произнесла этого вслух, но Вадим как будто и сам всё понял.
— Вот и хорошо, — сказал он негромко и поцеловал девушку в висок, — поехали домой.
— А твоя машина?
— Я на такси.
— Если хочешь, можешь сесть за руль, — предложила Кира. Вадим слегка удивлённо посмотрел на неё.
— Я не брал с собой документы. Я же без машины. А в чём проблема?
— Ну… мало ли.
Вадим рассмеялся. Рассмеялся, стоя у могилы бывшей девушки, которой принёс сегодня цветы. Которую любил когда-то или думал, что любил. Кира восприняла это как «жизнь продолжается». И, да, это было действительно так — жизнь продолжалась.
Для них.
— Ты же сюда как-то доехала, я это понимаю, — сказал он, — и совсем не против, чтобы ты была за рулём. Не превышай только, и всё, угу?
— Угу…
Ехали молча. Вадим слушал музыку и смотрел на поле, укутанное ноябрьском снегом. Кира следила за дорогой. Когда они отъехали на довольно приличное расстояние от кладбища, и снег уже валил во всю, позвонил Андрей.
— Кира сейчас с тобой? — спросил он у Вадима, не поздоровавшись.
— Ну, — ответил Вадим слегка напряжённо. Появилось нехорошее, тревожное чувство: если бы ничего не случилось, Андрей не стал бы звонить, просто чтобы узнать, с ним сейчас Кира или нет.
— Слушай, тут такое случилось, — продолжил Андрей, решив, что «ну» — это «да», — она пока не в курсе. Наверное.
— Видимо, нет, — ответил Вадим, мельком глянув на Киру. Она следила за дорогой. Задумчиво, но вместе с тем слегка отстранённо. Она явно была не в курсе, о чём бы ни шла речь.
— Говори, — сказал Вадим.
— Короче, Матвей… ну, ты понял, какой Матвей, да? Ну, тот, который…
Естественно, он понял, какой Матвей. Вадим машинально посмотрел на практически зажившие уже костяшки пальцев. Они вдруг начали нестерпимо ныть.
— Ну, я понял. Дальше.
— Он исчез.
Вадим не сразу сообразил, что на это можно ответить.
— Хорошо, а при чём здесь я? Мои какие проблемы? И при чём здесь… — Вадим осёкся, бросив на Киру быстрый взгляд. Не стоило пока произносить её имя.
— Давай уже по делу.
— По делу: перед тем, как исчезнуть, он убил свою девушку. Задушил. Я это узнал от Евы. Она попросила позвонить тебе.
Пару секунд Вадим просто смотрел перед собой, не видя ничего и отчаянно пытаясь понять, о чём ему только что сообщил Андрей.
— И что дальше? — негромко спросил Вадим, — при чём тут она?
— Ева говорит, он как будто помешался на Кире после того случая. Ну, ей сказали об этом, она сама не знала, так бы предупредила. Он буквально бредил… твоей девушкой, но так уж получилось, что после того случая они не виделись. Собственно, из-за этого он и поссорился со своей девушкой. Свидетели говорят, они орали друг на друга, а потом… короче, суть ты понял, а подробностей я не знаю.
— Спасибо, — сказал Вадим, — я понял, спасибо.
— Ты приглядишь за ней?
— Конечно.
Он прервал связь и какое-то время бездумно смотрел перед собой. Если бы снег был не таким сильным, они бы уже увидели город.
— Если это всё правда, то загробный мир существует? — спросила Кира. Вадим молча повернулся к ней. Сейчас его волновало совсем другое. На наличие или отсутствие загробного мира было плевать.
— Я не знаю. Наверное, существует. Но у меня такое чувство, что она… оно… существо, пришло не оттуда.
— А откуда?
— Я не знаю. Но я думаю, что надо… — он подумал о Матвее, — надо сосредоточиться на реальности.
— Да. Главное, что всё закончилось.
Но верила ли она сама в это?
Вадим промолчал. Он точно знал то, о чём Кира могла только догадываться. Где-то там, в снежной мгле бродил Матвей, ища что-то недоступное их понимания.
Кира ошиблась. Всё только начиналось.
**********************************************
🔗 Ссылка на подборку «По ту сторону отношений»
🔗 Ссылка на подборку «Страх: тень прошлого»
🔗 Ссылка на подборку «Наша пятнадцатая осень»
🔗 Ссылка на подборку «Сводный брат»