История одной семьи
Утром Степан Иванович исчез ни свет- ни заря. Оставил Тане записку: " Прошу прощения за ночной визит. Перепутал движение, спросонья хотел лечь на диван после туалета. Обещаю исправиться. Не уезжайте, пока мы не увидимся. Это очень важно!!!"
--- Нахальный какой, -- удивилась Таня.
-- Не бери в голову, -- посоветовала Маша. -- Степка -- он такой. Уж как его отец вожжами порол, чтобы девок не портил, ничего не помогало. Это конечно дело твое, но ты молодец, хорошо сделала, что к себе не подпустила. Это ведь братец мой двоюродный, я тебе не сказала. Я его как облупленного знаю. Он из нашей родни самый умный, но и самый гулеванный. И красавцем вроде не назовешь, а бабы к нему липнут, как мухи на мед. Умеет голову закружить. Обходительный, да ласковый. В Европах понабрался у тамошних фрау, он ведь всю войну прошел, где только не был. И тебя, видно, покорить задумал, очень уж ты ему понравилась. Хотя, чему удивляться, -- задумчиво протянула Маша. -- Ты девушка гладкая, и он парень хоть куда. В начальники вышел, под ним много народу ходит. Вот и Овчинников твой -- Степка ему поставки организовал: масло, мясо, бензин, мыло, хлеб, мануфактуру -- все через Степана идет, через райпотребсоюз. Он так дело закрутил, что кооператоры не всю продукцию сдают, а только часть. А через это и им хорошо, и вашему Овчинникову. Себе ни копейки не берет, честный. Говорит, "черного воронка" боюсь, хочу крепко спать .
"Черным воронком" Степан Иванович Кузнецов называл машину МГБ, которая приезжала с ордером на арест врагов народа. Начальником областного потребительского союза демобилизованного старшину поставили в 1946 году, когда он появился в родном городе Кемерове. Кузнецов как-то сразу приглянулся Белокаменцеву, ведающему тогда кадровыми вопросами в обкоме партии. Биография нового назначенца была со всех сторон безупречна -- молодой, перспективный, грамотный, окончил 10 классов, что было редкостью среди мужского населения города. Опять же подходящего происхождения -- из местных крестьян. Складно излагает мысли и собой представительный, что тоже немаловажно. С партбилетом. Руководящий состав Белокаменцев подбирал чуть ли не по экстерьеру. У Кузнецова экстерьер был подходящий. Испытал его Белокаменцев и на устойчивость к выпивке -- экзамен выдержал, норму знает и языком не треплет. Такими мужиками после войны не разбрасываются.
-- Всем наш Степка хорош, -- продолжала Маша. -- Одно плохо: женился рано. Через эту самую линию судьбы и страдает теперь. Алименты на нем висят, дочка растет, Лена. Четыре года скоро будет. Колесникова, жена его бывшая, по Степану убивается, любит его по-страшному. А у него, как отрезало: нет и все! Не по мне товар. Да и верно, если честно сказать. Она женщина простая, старше Степана, к тому же ни вида в ней, ни обхождения. Когда женились, она его напоила чем-то, факт. А такие семьи долго не держатся. Ему такая, как ты, нужна, я сразу увидела. Да нужен ли он тебе, порченый, вот вопрос. "Нужен, ах, как нужен," -- чуть не вырвалось у Тани. Перед глазами у нее стоял бравый военный с серыми веселыми глазами и волной русых волос, аккуратно уложенных на пробор. Чем дольше она слушала Машу, тем дальше уходил из памяти ночной инцидент, казался комичным, мелким. Может и в самом деле Степан по ошибке пытался к ней лечь, перепутал... Ну и что, что "линия судьбы", ну и что, что какая-то женщина по фамилии Колесникова любит его до смерти, он-то ее не любит. Конечно, лучше бы без нее и без девочки Леночки, но если они уже есть, ничего не поделаешь! В глубине души у Тани шевелился холодный червячок сомнения -- девки, сеновал, диван, женщина по фамилии Колесникова... Но тут же перед глазами вставал подтянутый военный в гимнастёрке с белоснежным подворотничком, и образ этот был так хорош, что отказаться от него не было сил.
С Машей у Тани сложились теплые отношения, хотя по характерам и по воспитанию они были разные. Живя у нее на квартире, Таня попыталась внести свою долю в расходы семьи, отплатить хозяйке за гостеприимство, но Маша деньги не взяла:
-- Своих хватает, инженер обеспечивает, -- просто объяснила она. И рассказала про свою "линию судьбы". Она, как и бывшая жена Степана, -- с химзавода. В войну там остались только женщины, старики и подростки. Когда во время войны эвакуировали из России КЭМЗ, в Кемерово приехала целая группа
бронированных специалистов-мужчин. В том числе холостых. Семейных временно поселили в гостиницу "Томь", холостых разобрали местные женщины. Образовался свой квартирант и у Маши Калмыковой -- инженер Ленчик Самолетов из техотдела. Жили в старом бараке общежития химзавода, пока он чуть не завалился и не придавил дочку. Им дали двухкомнатную служебную квартиру в благоустроенном доме на Советской, о которой можно было только мечтать. "Вы, главное, с регистрацией не тяните", -- предупредили на заводе.
Поначалу все было между Машей и инженером ладно. Но со временем "возникли разногласия", как выразилась "эта гнида" на парткоме, где по машиной жалобе разбирали его персональное дело. "Разногласия" начались с культурных мероприятий, в которых Самолетов принимал самое активное участие: заводской самодеятельности, походов в театр, филармонию. Как нарочно, они совпадали с ночными сменами жены и требовали наличия чистых трусов.
-- Ну ты что, не понимаешь, это же культпоход, я же в культурное общество вливаюсь, -- отметал он подозрения жены. Уложив дочку спать, Ленчик стремительно исчезал. Возвращался домой навеселе, измазанный губной помадой. Глаза Маше открыла сама виновница этих "культпоходов", Новоселова. Не дождавшись от любовника решительных действий, она взяла быка за рога: "Ваш муж очень даже и не в театре, а по такому-то адресу. Не веришь, приходи, дверь будет открыта". Так разногласия перешли в открытую фазу внутрисемейного конфликта.
После скандала Маша выкинула инженеровы вещи из дома. За аморальное поведение с него как с коммуниста спросили, зачем завел семью, если не собирался жить, как все люди? На это он с готовностью ответил: ошибся. Готов исправить. И исправил-- перекочевал к Новоселовой. Маша вдруг сильно обиделась и отправилась к ней забирать вещи Самолетова, -- погулял и будет, но Новосёлова не отдала. Тогда Маша со словами "да пропадите вы оба пропадом" плюнула ей в лицо и ударила в глаз. Новоселова неделю после этого запудривала синяк, но Самолетова не отдала.
Повис вопрос со служебной квартирой. Буфетчица пыталась выселить оттуда Машу как не работающую на КЭМЗе, но Маша привела серьезный аргумент: в квартире проживает несовершеннолетняя дочь работника КЭМЗА, инвалид детства, а значит имеющая право на хорошие условия. Инженер и Новосёлова пытались доказать, что это не его дочь, что он вообще еще до Маши строил отношения с буфетчицей, но они потерпели поражение. Да, расписана Калмыкова с инженером не была и ребенка записала на свою фамилию, но нашлись свидетели, которые подтвердили , что они вместе вели хозяйство, и квартирант встречал ее из роддома. Не удалось Ленчику Самолетову свить новое семейное гнездышко в служебной квартире и отвертеться от алиментов.
-- Смотри, дура-дурой, а умников вокруг пальца обвела, шел разговор по заводу.
-- Спасибо партии родной, -- перекрестилась Маша. -- А Ленчик -- он и есть Ленчик. Главное, что алименты платит.
В пединституте Тане выдали стопку книг для подготовки к вступительным экзаменам. Самая ценная -- учебник по арифметике Поповой. В школьной библиотеке не осталось ни одного, все изодрали на кораблики и самолетики. Часть книг ей выдали и в учебно-методическом центре облоно. Она не представляла, как довезет эту тяжелую связку до Шерегеша.
-- Вопрос простой, -- решил Степан Иванович. -- Вы поедете поездом, а книги я отправлю машиной облпотребсоюза.
После первой встречи он заезжал к Тане почти каждый день. Был строг, деловит, щедр -- то коробочку пудры "Лебяжий пух," то флакон одеколона "Кармен", то крем "Метаморфоза" привезет -- дефицитные женские подарки. А накануне Таниного отъезда небрежно достал из своего обширного портфеля фетровые бурки:
-- Примерьте.
Таня примерила -- как раз впору. Мягкие, теплые, изящные, с кожаными союзками и окантавкой по голенищу. Такие только на заказ кооператоры шьют, в магазине такие не купишь. И стоят наверняка половину ее зарплаты.
-- Нравится? Носите, это вам.
-- Да ну, что вы, -- отмахнулась она от Кузнецова. -- Неудобно...Да у меня и денег таких нет.
- Ничего, отдадите, когда будут. -- На подошве Таня увидела надпись мелом -- 300. Снимать такую красоту не хотелось, займу у Антонины Васильевны и перешлю почтовым переводом, решила Таня.
Кузнецов поставил на стол бутылку вина, выложил из портфеля коробку конфет и без всяких предисловий сказал:
-- Весной поженимся. Я с Овчинниковым договорился, он вам неделю отпуска даст.
Таня зарделась, как маков цвет. А ведь ждала, ждала этого разговора!
Пили вино и ели конфеты уже без Кузнецова. Глянув на большие заграничные часы, Степан Иванович заторопился:
--- Все дамочки, мне пора! -- И на правах жениха поцеловал Таню в губы.
--- Только его и видели! Да, удивил Степа, хотя и говорил про тебя. Я думала, так, болтает, мало ли вокруг него юбок! Такого на якорь поставить, все равно что подвиг совершить, -- сказала Маша. -- И ведь все приметил: и валенки твои старые, и с размером угадал. Но вечно в бегах...Дома такого мужа не увидишь. Нужен тебе такой?
-- Другого нет, -- ответила раскрасневшись Таня.
-- Ну смотри, тебе жить.
"Благослови тебя Господь, моя деточка! - написала мама. -- По нынешним временам лучшего и не найдешь. Таких, как наш отец, больше нет. Бери, какие остались. И помни: мужу псу не показывай ж...у всю. "
- Знатные у вас бурки, -- сказал, протягивая руку Зайцевой Павел Свиридович Пустобельский, когда спрыгнул с подножки "Виллиса", маленький и легкий, как перышко, кажется, дунь и улетит. -- Я и не знал, что в Шерегеше такие шьют. Может подскажете, кто?
От неожиданности Таня выпалила, как бы оправдываясь:
-- Да это не здесь..., это от жениха.
-- Ай - яй-яй, опять не успел! Встретил девушку симпатичную, а она уже с женихом, просватана! Видно так мне и ходить всю жизнь холостым, -- и рассыпался мелким теноровым смехом, довольный своей шуткой. Он любил такие подходцы, разговаривая с народом. Считал, что так он располагает к себе.
-- Здешнего присмотрели, или приезжего, -- продолжал игру Пустобельский. Его маленькие глазки хитро щурились за толстыми стеклами круглых очков. Таня в смущении молчала.
Пустобельский обещал приехать в интернат 22 февраля, но в праздничные дни метеорологи обещали буран, и чтобы не попасть в передрягу, он выехал из Таштагола на несколько дней раньше. Расчет был не только на хорошую погоду, но и на то,что в эти дни в школе не будет Овчинникова - он отправился на ближайшую шахту договориваться о поставке угля в обмен на крупу. Топлива осталось мало, а с крупой в интернате было благополучно. Помимо поставок по линии райпищеторга крупу щедрой рукой отсыпал король областной кооперации Кузнецов. На такие мелкие шалости в обход разнарядок в области смотрели сквозь пальцы -- по инерции продолжал жить принцип война все спишет. Но Паша Пустобельский смотрел на это иначе и брал ка карандаш все, что выходило за рамки официально дозволенного. Кажется, в его мозгу прочно засел закон о колосках. В отсутствии Овчинникова он намеревался неофициально проинспектировать хозяйственную жизнь в интернате, хотя это было не по его части. Он рыл землю в поисках компромата везде. Таню Петр Алексеевич оставил на хозяйстве вместо себя. Ей и пришлось встречать гостя.
-- Да, кстати, не знакома вам личность Назарова Федора Сергеевича? Вы кажется с ним служили?
Таня похолодела.
-- Представляете, он ведь с врагом ушел. Полюбовница у него была. Наверняка знала о его планах, но не сообщила. И ее не знали? Что это вы голубушка побледнели? Замерзли никак? Ну пошли, пошли в тепло.
( Продолжение следует).