Прилетели мы с главкомом ПВО на один из истребительных аэродромов под Нижним Новгородом. Дело было вечером. Пока заправили самолёт, пока сдали его под охрану, совсем припозднились. Часам к девяти вечера подтянулись к лётной столовой на ужин. Хорошо, что местный диспетчер заранее позвонил, чтобы нас там ждали.
У истребителей всегда хорошо кормили. Но то, что мы увидели в этот раз, нас просто ошеломило. На столах румянились горячие пирожки с разными начинками, маринованные грибочки, различные соленья, белоснежное сало со «слезой». Все эти закуски дополняли отбивные величиной с ладонь на тарелках с жареной картошкой.
От такого неожиданного изобилия у нас слюнки потекли.
— Вот что значит ПВО! Это же надо так! Не то, что наш бардак!
С жадностью голодных волков накинулись мы на всё это великолепие, не уставая нахваливать гостеприимство хозяев. Молоденькая симпатичная официантка мило улыбалась, предлагая добавки. Закончив ужин и договорившись о времени завтрака, пошли на ночлег в гостиницу.
Утром в столовой нас ожидало полнейшее разочарование. Всё те же, как везде, сваренные до синевы желтка яйца, подсохший сыр, котлеты, в которых хлеба было явно больше, чем мяса с гарниром непонятного происхождения. Вместо симпатичной официантки между столами ходила грузная тётка неопределённого возраста.
— Чай, кофе? — усталым голосом спросила она нас.
— Кофе, пожалуйста.
— Не угадали. Есть только чай ,— видимо, официантка так тонко шутила.
На наш вопрос, как за одну ночь могли произойти такие метаморфозы, она, грустно улыбнувшись, ответила:
— А что вы хотите? Вчера заведующая столовой натаскала из дома всяких деликатесов. Хочет, чтобы её мужа — он у нас зам по тылу — в Москву перевели. Думала, главком будет ужинать, а он отказался. Не нести же всё назад. Вот вам и отдали.
Не знаю, попал ли этот зам по тылу в Москву, но уверен: с таким крепким тылом в лице его супруги он далеко пойдёт.
Миллионер
Что такое галопирующая инфляция, я впервые узнал на примере Польши. В бытность Варшавского договора наши самолёты ежедневно возили туда почту для Северной группы войск. Бывало, в течение одной недели дважды слетаешь в Польшу и получаешь в местных злотых за вторую посадку (на наши деньги сущие копейки) почти в два раза больше купюр со многими нолями, чем за предыдущую. А уж нолей на их фантиках — замучаешься считать.
— Сбылась вековая мечта польского народа. Каждый поляк стал миллионером, — шутил мой командир.
После такого полёта правый лётчик Юра Диденко торопился на свидание к девушке. Жил он в Москве. Где же ещё жить настоящему украинцу, не в Киеве же? На входе в метро он решил купить у бабки для своей избранницы розы. Цены явно кусались. Денег хватало лишь на два цветка. Попробовал торговаться — впустую. Жадная бабка грудью стояла за каждый цветок. И тогда Юра, шутя, спросил:
— Мать, а может, в валюте возьмёшь?
Это сегодня любая торговка легко отличит американский доллар от канадского, а узбекский сум от казахского тенге. А в то время, увидев иностранную купюру с таким количеством нолей, бабка явно подвинулась рассудком. Вцепившись в неё двумя руками, она ногой судорожно стала двигать Юре пластиковое ведерко с розами:
— Бери, сынок, всё вместе с ведром! — и, чтобы миллионер не передумал, поспешно ретировалась в метро. Представляю, какой неожиданный сюрприз её ожидал, когда ей за эти «сумасшедшие деньги» предложили в банке чуть меньше двадцати рублей. Так ей и надо — не надо жадничать.
А Юра, постояв немного в раздумье, удобно ли дарить девушке розы в таком виде, обречённо махнул рукой и, подхватив ведро, отправился на свидание.
Сергеич
Вылетаем из Ростова-на-Дону в Германию. Всё готово, пассажиры уже в самолёте. Не проходит план полёта – так называемый флайт-план. Точнее его не хотят брать. Раньше, вылетая с военного аэродрома, мы передавали этот план в гражданский аэропорт по телефону, где диспетчер его записывал и запускал, а тут уперлись, как бараны. Ни в какую! Накануне у них произошёл какой-то конфликт с военными, и «граждане» пошли на принцип.
– Приезжайте сюда и подавайте, как положено.
Тут в диспетчерскую стремительно влетает какой-то невысокий мужичок за пятьдесят – без фуражки в пятнистом комбинезоне и старенькой, совсем облезшей шевретовой куртке. На первый взгляд – прапорщик, может быть, старший.
– Ну что? Как дела? Не берут? – тирадой сходу выдаёт он, не здороваясь.
Ещё один любознательный нарисовался, думаю про себя. Хотел его сразу послать, но что-то удержало.
– Спасибо, хреново, – ответил я неприязненно: – Придётся ехать в аэропорт.
– Тебя как зовут? – продолжает незнакомец.
– Игорь, – буркнул я в ответ. В тот момент мне было совсем не до знакомств.
– А меня – Владимир Сергеич. Сейчас мы, Игорёк дожмём этих гражданских козлов.
– Да уж, дожиматель из тебя, как из дерьма пуля, – скептически размышляю я.
– Слушай, Сергеич, занимался бы ты своими делами. Без тебя тошно.
Смотрю, местный диспетчер лицом делает мне какие-то знаки. Ещё один клоун выискался.
Не отвечая мне, мужичок хватает телефонную трубку и, представившись Михайловым, напористо с кем-то говорит, пересыпая свою речь матерком.
– Уф!.. Всё! – выдыхает он облегчённо: – На, Игорёк, передавай! – протягивает трубку мне и так же стремительно исчезает.
Продиктовав план полёта, спрашиваю у диспетчера:
– Этот Сергеич у вас кто? Старший диспетчер что ли?
Округлив глаза, прапорщик отвечает:
– Вообще-то это был командующий воздушной армии генерал-лейтенант Михайлов.
Вот тебе и Сергеич. Да и я хорош, чуть будущего главкома ВВС не послал.
Дети Арбата
Чкаловские экипажи на других аэродромах, мягко говоря, недолюбливают. Может, они в чём-то правы. Мы возим больших начальников, и нам есть, в случае чего, кому пожаловаться.
Привезли мы на уикенд в Ростов-на-Дону начальника Генерального штаба. Он раньше командовал здесь округом, видно, потянуло в знакомые места. В шеренге встречавших командованию местного авиаполка места не хватило. Оно появилось, когда пехота, хлопнув дверцами чёрных «Волг», укатила в город. Начальник штаба с лицом человека, измученного глистами, заявил, что мест в местной гостинице нет, поэтому жить мы будем в городе — в «Звезде». Три раза в день автобус будет возить нас в лётную столовую.
Тут вообще начался цирк с конями. «Звезда» — это окружная гостиница Министерства обороны, а по сути — филиал ереванского Матенадарана. Весь персонал — одни армяне. При оформлении толстая женщина с носом, похожим на перезревшую сливу, стала требовать с нас по десять рублей за бланк. На наше возмущение из подсобки выскочил директор гостиницы. Его нос размером и цветом походил уже на баклажан. Визгливым голосом он сообщил нам, что те, кто не хочет платить, будут ночевать на улице. Пришлось остудить его темперамент.
— Уважаемый, видимо, скоро ты сам будешь пасти барашков в заповедных араратских долинах, — отвечает ему командир. — Я сейчас звоню Квашнину и за твою дальнейшую судьбу и копейки не поставлю.
Ситуация стала меняться с молниеносной быстротой. Расплывшись в заискивающей улыбке, директор скороговоркой залепетал:
— Дорогой, что же ты не сказал, что от Квашнина? Не надо никуда звонить. Это мы пошутили, мы так всегда шутим. Ничего платить не надо, живите, сколько захотите. Милости просим.
Автобус за нами, кроме как на обратный вылет, ни разу не пришёл. В понедельник рано утром, подписав полётный лист и получив метеобюллетень, не спеша иду по рулёжке к самолёту. Рядом останавливается газик с местным начальником штаба полка.
— Вы что, улетаете? — спрашивает он меня.
— А вы что, не знаете? Значит, вам об этом и не положено по занимаемой должности знать. Кстати, спасибо за автобус.
— Вы у себя в Москве тоже на автобусе в столовую ездите? Дети Арбата, ненавижу! — прошипел начальник штаба сквозь зубы и, хлопнув дверцей, умчался в неведомую даль.
Через неделю приказом из Москвы начальник штаба полка был предупреждён о неполном служебном соответствии. А через месяц его уволили из армии по оргштатным мероприятиям. А сколько было мечт и надежд...
Говорили же ему: Не писай против ветра.
Да всё без толку.
Вот вам и дети Арбата.