Привезли мы как-то на один из аэродромов заместителя министра обороны. Полёт проходил под литером, то есть под усиленным контролем. Время обратного вылета несколько раз переносили и, наконец, назначили на шесть утра. Генерал армии должен был успеть в Москву на доклад к министру.
В три часа ночи начали подготовку самолёта. Пассажир подъехал вовремя. Запустили двигатели и собрались выруливать.
Вдруг в свете фар перед самолётом из темноты возникла фигура майора с пустыми бутылками в руках. Видимо, местному инженеру не сообщили, что вылет перенесли на более раннее время, и он проспал предполётную подготовку.
При полёте по литеру нам положено оставлять на аэродроме вылета образец отстоя топлива, чтобы, если с нами в полёте, не дай Бог, что-нибудь случится, то для расследующей комиссии был материал для анализа. Проспал — сам виноват. Не выключаться же нам из-за него.
Поморгали фарами. Не уходит. Стоим, гудим.
В кабину заглянул пассажир:
— Я тороплюсь. Почему не взлетаем?
— Да, вот… — показывает командир на стоящего перед носом самолёта инженера с пустыми бутылками в скрещённых над головой руках.
— Что этому придурку надо?
— Я думаю, керосина, — как ни в чём не бывало, отвечает командир.
— Он что, обкурился? Ну ка бибикни ему.
— Не могу, бибикалка не работает, — развитие ситуации командиру начинает всё больше нравиться.
— У вас в авиации всё не слава Богу! Откройте мне дверь.
Увидев в дверном проёме золотые погоны с почти маршальскими звёздами по пояс высунувшегося генерала армии, майор на полусогнутых ногах подбежал к двери. На что он рассчитывал? Что ему объявят благодарность за бдительность? Возможно, переведут в Москву? Бедный майор, он сильно ошибался.
Генерал что-то кричал, но из-за шума двигателей ничего не было слышно. Тогда генерал жестами доходчиво показал, куда майору следует идти. Колени майора подкосились, бутылки выпали из ослабевших рук. Одной рукой отдавая честь, вторую он вытянул в направлении руления.
Мы вырулили и взлетели. А майор остался без отстоя и благодарности — так ему и надо.
Пластилин
Поздним осенним вечером наш Ту-134 приземлился на родной аэродром в Чкаловском. Поскольку пассажиров на борту не было, а у бортинженера была бутылка спирта, полученная им для предотвращения замерзания водопроводных кранов в туалетах, мы, не заруливая на перрон, сразу порулили на свою дальнюю стоянку — чтобы употребить указанную техническую жидкость, на наш общий взгляд, по её прямому назначению.
Топливозаправщик пришёл быстро, а машина для слива содержимого туалетов, единственная на весь аэродром, сломалась. Решили слить всё на бетон стоянки.
Быстренько заправили самолёт и себя. А тут и автобус для перевозки личного состава подошёл. Бортинженер, стоя на стремянке, стал опечатывать самолёт и второпях уронил пластилин.
— Серёга! — попросил он радиста. — Подай пластилин.
Серёга Секрет (это фамилия такая) пошарил в темноте руками по бетону и что-то подал инженеру. Тот стал рукой разминать это для лучшего оттиска печати. Вдруг ночную тишину огласил дикий крик раненого бизона.
— Гад! Ты что мне дал? Это же говно!!!
Оказалось, подвыпивший Секрет в темноте перепутал пластилин со слитым содержимым туалета. И такое в жизни бывает…
Поговорили
Весной в пятницу после вечернего построения управление первой эскадрильи собралось немного расслабиться. Пока в кабинете комэска резали на закуску колбасу, он сам решил позвонить жене, предупредить, что задержится на службе по неотложным делам.
Услышав в трубке её нежное «Да», Игорь Иваныч резко бросил: «Хрен на! Представляться надо! В армии служишь, не в деревне!». А жена у комэска была в звании капитана медицинской службы.
Застолье было в самом разгаре, когда в штабе зазвонил телефон. Трубку снял замполит, бросив небрежное «Да!». Услышав ответ, он от неожиданности округлил глаза и стал покрываться красными пятнами. Потом робко выдавив из себя: «А с кем я говорю?», он аккуратно положил трубку. На удивлённые взгляды своих сослуживцев смущенно ответил: «Игорь Иванович, звонила ваша супруга, просила долго не задерживаться»…
Помощники
В то далекое время в авиационных полках при округах ещё трудились работяги-спиртоносцы Ан-8.
Экипажу такого самолёта была поставлена задача — перевезти с одного из аэродромов Забайкалья в Читу группу старших офицеров сухопутных войск. Пока командир со штурманом находились на КДП, подъехали пассажиры. Загрузив свои вещи, они с интересом рассматривали самолёт. Сопровождал их помощник командира корабля. После вопроса о том, при помощи какой передачи крутящий момент от винтов поступает на шасси, правый лётчик понял, что у сухопутчиков понятие об авиации ещё меньше, чем у него о кавалерии, и решил подшутить над пехотой:
— Видели, какой у нас командир? Маленький, тщедушный. Да и возраст уже на пределе. Полный кавалер медали «За безупречную службу». Ему на посадке штурвал добирать тяжело. Если хотите благополучно приземлиться, то когда я в полёте оглянусь, вы тяните за эти тросы, — и показывает на тросы рулевого управления под потолком кабины расчета.
— А уж если командир обернётся, то хватайтесь за эти тросы и тяните, что есть сил — помогайте командиру экипажа. От этого будут зависеть ваши жизни. Да вы не волнуйтесь, все будет хорошо. В крайнем случае - нет.
В полёте перед посадкой второй пилот, оглянувшись, подмигнул пассажирам. Те, вскочив с мест, повисли на тросах.
— Командир, по-моему, что-то с пассажирами неладно — может, перепились со страху. Не запросить ли нам к посадке скорую помощь? Посмотри сам.
Командир обернулся и увидел красные от натуги лица офицеров, с глазами как у срущей собаки, висящих на тросах управления и извивающихся в конвульсиях.
— Мама дорогая! Что вы делаете?
— Вам помогаем!!!
Насилу их рассадили и успокоили. Пехота шутки не поняла — нажаловалась. Командира проводили на пенсию, а помощник командира корабля стал командиром.