В конце августа 44 года Гриша вернулся из подмосковного колхоза, где с одноклассниками работал в поле, помогая собирать созревший к этому времени урожай.
Целый месяц Гриша и его товарищи прожили за городом, и это было нелегкое, но очень полезное приключение, потому что в городе было голодно, а в колхозе их кормили и по тем временам совсем неплохо.
Ребят поселили в сельской школе, они спали на полу, утром вставали рано, завтракали и отправлялись на работу, после обеда короткий отдых и снова на работу. Первое время вечером после ужина уже без сил валились спать. Работа на свежем воздухе и деревенская пища должны были укрепить их растущие организмы и в сентябре они должны были прийти в школу окрепшими и посвежевшими.
Так и произошло. Уже через две недели у москвичей после целого дня работы в поле еще оставались силы. За эти две недели они успели познакомиться и подружиться с местными ребятами и теперь вечерами все вместе играли в футбол, потом бегали на речку купаться. Местные иногда приводили на реку лошадей, купали их и показывали, как лихо они с ними управляются. Активные юношеские забавы привлекали внимание сельчан, на футбольные баталии приходили посмотреть и взрослые и дети. На край поляны, где устраивались матчи, прикатили большое бревно, на него усаживались старики, крутили самокрутки, курили и комментировали происходящее на поле. Если местные ребята привычно отвечали на их реплики улыбкой или смехом, то на москвичей их замысловатые комментарии, обильно сдобренные неупотребительными в привычной для них школьной и домашней среде выражениями, производили почти гипнотическое действие. Некоторые словосочетания настолько отвлекали внимание игроков, что легкое замешательство от услышанного приводило к потере мяча и даже к пропущенным голам, и уже совсем вечером перед сном некоторые любознательные игроки пытались восстановить в памяти и даже записать адресованные им необычайные фольклорные конструкции, которые прозвучали во время футбольного матча.
В целом поездка в подмосковный колхоз подарила ребятам массу впечатлений, познакомила с бытом и нравами сельских жителей, они действительно посвежели и окрепли. До этой поездки, Гриша вряд ли сумел бы дотащить до дома рюкзак с капустой, морковью и свеклой, со всем тем богатством, которое он получил в награду за трудодни, отработанные в колхозе.
Гриша пришел под вечер, дома была только Анастасия Георгиевна, Анна была на студии, а Илья Григорьевич уже отправился на заработки в ресторан. Анастасия Георгиевна очень обрадовалась появлению Гриши, а когда он начал выгружать содержимое своего рюкзака даже заплакала.
– Гришенька, какой ты молодец, добытчик. Мы завтра обязательно утроим праздник, я сварю настоящий борщ, будем наслаждаться дарами подмосковных полей.
Гриша был доволен эффектом, который произвело содержимое рюкзака, но он постарался скрыть свою гордость за свой вклад в продовольственную поддержку семьи и скромно перевел разговор в другое русло:
– Баба Настя, расскажи лучше, как у вас дела, есть ли новости?
– Расскажем, все расскажем. Скоро мама придет, сядем ужинать и все тебе расскажем. Сейчас ты иди в ванну отмойся от дорожной пыли, а я загляну к Амалии Францевне, приболела она, уже неделю лежит.
Анастасия Георгиевна пошла к Амалии Францевне, но остановилась в дверях кухни и резко повернулась к Грише:
– Ой, прости мальчик мой, совсем вылетело из головы. Пока тебя не было, письмо пришло от Саши, нашелся он.
Она взяла Гришу за руку и повела в свою с Ильей Григорьевичем комнату.
– Вот оно письмо, – Анастасия Георгиевна достала из ящика письменного стола письмо и отдала его Грише, – правда, прости, пожалуйста, ты так ждал известий о нем, а я забыла.
Гриша взял письмо, присел на кровать и начал читать:
«Здравствуйте, мои родные Гриша, Анна Леонидовна, Арсений и Илья Григорьевич!
Верю и надеюсь, что вы все живы и здоровы и вновь собрались в своей московской квартире. Когда я отправился на фронт, вы были в разъездах, и я не смог с вами проститься.
Вы, наверное, потеряли меня, за всю войну ни одной весточки, но надеюсь, вы все же помнили обо мне. Так получилось, что у меня долгое время не было возможности связаться с вами, теперь я не стану упускать случая, чтобы написать вам хоть короткую записочку. Сейчас жду направления в часть, поэтому сообщить свой адрес не могу, но как узнаю, снова напишу и буду ждать вашего ответа. Главное для всех нас, что граница уже близко, война закончится и мы, очень надеюсь, скоро увидимся.
Безмерно скучаю и жду встречи.
Ваш Александр Гаврин».
Гриша несколько раз перечитал письмо, задумался и до ванны так и не добрался. Когда в комнату вернулась Анастасия Георгиевна, он попросил:
– Можно я это письмо оставлю у себя?
– Конечно, ведь Саша твой лучший друг.
Гриша еще раз, посмотрев на первые строки письма, обернулся к Анастасии Георгиевне:
– Баба Настя, а Саша не знает, что ты живешь с нами в Москве. Интересно: удивится, обрадуется?
– Саша умный и добрый мальчик, думаю, он одобрит наше решение быть всем вместе.
– Я тоже так думаю. – Гриша свернул письмо и положил в карман, – Ладно. Пойду, избавлюсь от дорожной пыли.
До позднего вечера Гриша рассказывал Анастасии Георгиевне и Анне о том, как он жил и работал в колхозе, пробовал учиться ездить верхом на лошади, сначала не очень получалось, местные девчонки над ним смеялись. Пару раз даже упал, но не сдался.
Совсем поздно вернулся Илья Григорьевич, но сил хватило только поздороваться, все устали, Анне утром на работу, поэтому разошлись спать.
На следующий день праздничное настроение вернулось, обедали борщом, и борщ удался, и Гриша продолжал делиться впечатлениями о поездке за город, и еще он все возвращался к новости о том, что Саша нашелся.
До Сашиного письма только письма Арсения приносили в дом радость, успокоение и надежду, что наступит время, когда близкие и родные люди вновь соберутся под одной крышей и, наконец, настанет мирная и счастливая жизнь. Все горевали и беспокоились от того, что от Саши, тоже очень близкого для семьи человека уже очень давно нет никаких известий, и более всех горевал, конечно, Гриша. Но, теперь, получив и уже выучив наизусть Сашино письмо, Гриша заряжал оптимизмом всех домашних. Он не утерпел и постучался в дверь к Амалии Францевне, она ответила на его приветствие и пожелание выздоровления кивком и грустной улыбкой, но когда Гриша прочитал письмо, и она увидела его светящееся радостью лицо, радость отразилась и на ее лице. Только это, вероятно, была одна из последних радостей в ее жизни, через несколько дней она умерла.
Родных у Амалии Францевны в Москве не было, искать их в других городах и странах возможности не нашли, поэтому хлопоты о похоронах взял на себя Илья Григорьевич.
После похорон к Илье Григорьевичу подошел участковый милиционер, они были давно знакомы и всегда вежливо здоровались. Милиционер посоветовал Илье Григорьевичу похлопотать о комнате, оставшейся после смерти Амалии Францевны, иначе в нее поселят нового жильца. Илья Григорьевич прислушался к совету участкового милиционера, обзавелся письмом из Большого театра, в котором говорилось о том, что он верой и правдой много лет прослужил в этом театре и теперь категорически нуждается в улучшении жилищных условий.
С этим письмом он отправился в Райисполком. После нескольких совещаний, телефонных звонков от руководства театра и личных посещений Ильей Григорьевичем жилищной комиссии, наконец, решение было принято в его пользу. Дома приняли это, как память и наследство от Амалии Францевны, но решили пока ничего в своей жизни не менять, комнату закрыли до возвращения Арсения.
Осень, зима и весна прошли в тревожном ожидании сообщений от Арсения и Александра. Все очень устали от войны, уже было ясно, что ее конец близок, но горе от потери отцов, братьев и сыновей продолжало приходить в дома знакомых и незнакомых москвичей. Время ожидания от письма до письма, казалось, тянулось бесконечно, напряжение и беспокойство за близких, каждый день рискующих жизнью на фронте только возрастало, но вот наступил май.
Пришел тот день, когда объявили о капитуляции германских войск, необыкновенная радость выплеснулась на улицы города. Панарины вместе со всеми москвичами вышли на улицу. С раннего утра до глубокой ночи на улицах и площадях города продолжался праздник. Вечером был грандиозный салют. Казалось, счастье пришло, только бы любимые побыстрей возвращались домой.
Ждать пришлось долго, целых три недели, и вот, наконец, пришло письмо от Арсения. Прочитав его, Анна заплакала, все эти три недели ее не покидала тревога, письмо датировано восьмым мая, значит Арсений, узнав об окончании войны, сразу поспешил поделиться радостью и сообщить о том, что он в порядке. Значит, беспокоился и хотел порадовать близких. А почему письмо шло так долго? Так, наверное, бывает, когда у всех праздник.
На московские вокзалы уже приходили эшелоны с победителями. Гриша после уроков каждый день мотался то на Белорусский, то на Киевский вокзал, встречал поезда. Он очень хотел встретить Арсения и Сашу, ожидал, что Арсений прибудет на Белорусский вокзал, а Саша на Киевский. Он не мог оказаться сразу на двух вокзалах и боялся пропустить приезд кого-то из двух близких ему воинов-победителей. Илья Григорьевич посмеивался над Гришей, говорил: «Учебу забросил, пропах паровозным дымом. Что ты не угомонишься? Они ведь могут приехать на другой вокзал или добраться до Москвы иным способом». Но Гриша не оставлял надежды первым увидеть Сашу или Арсения, уже закончился учебный год и ничто не мешало Грише ежедневно встречать поезда. После ежедневных пеших походов, он с легкостью преодолевал расстояния от дома до Белорусского или Киевского вокзала и, несмотря на настойчивость его все же постигло легкое разочарование. В один из дней вернувшись с вокзала, он застал дома Арсения. Еще через неделю в их доме объявился и Саша.
Годы разлуки не прошли без следа, и у одного и другого появились привычки, которых раньше не было, оба стали курить, Александр стал задумчив, от него теперь редко можно было услышать шутку или свежий анекдот. Арсений тоже стал молчалив, после возвращения домой он часто просыпался среди ночи, выходил на кухню, курил, мог простоять у окна до самого утра.
Ночами приходили мысли, которые не получалось отогнать. Он вспоминал начало войны, вражеские авианалеты на Москву, ночные дежурства на крышах домов, потом ополчение и добровольный уход на фронт. Рядом в окопах были очень разные люди, но все были объединены одной простой, понятной и общей идеей: защитить свой дом, свою семью, сохранить жизнь родным, близким и по возможности свою. Конечно, откликались на призывы политруков и командиров, поднимавших в атаку словами: «За Родину! За Сталина!» Но эти ли слова на самом деле поднимали солдат из окопов навстречу смертельной опасности и были ли эти слова искренними, каждый это понимал по-своему. Арсению не раз приходилось слышать из уст тяжело раненных, находящихся в бреду совсем другие слова, и это были имена невест, жен и матерей.
Первый год был самым тяжелым, оказалось, воевать против такого врага и в такой войне почти нечем, против танков по большей части шла пехота и кавалерия, да и не очень-то умели воевать, опыт приобретали отступлением и большими потерями.
Мучали вопросы: как и почему это произошло? Страна почти тридцать лет либо воевала, либо готовилась к войне и оказалась не готова. Почему? Много лет учили гордиться достижениями, которые произошли благодаря мудрому руководству партии и вождя, правда партии и вождю мешало враждебное окружение, и еще очень досаждали внутренние враги.
Внутренние враги. Совсем незадолго до начала войны ими оказались многие командиры Красной Армии в прошлом герои Гражданской войны. Случайное совпадение? Может и совпадение, только почему многих, кого называли врагами и предателями обвиняли в шпионаже в пользу стран, которые очень скоро стали союзниками в войне против Германии, и воевать пришлось со страной, которая до самого начала войны считалась, если не союзником, то надежным партнером. Одним из важных достижений партии и вождя было то, что благодаря такому партнерству к стране были присоединены западные земли Украины и Белоруссии и страны Балтии, но оказалось ненадолго, началась война с недавним партнером и в начале этой войны остро ощущалась нехватка опытных армейских командиров. А вот предательство бывшего партнера оказалось столь неожиданным, что первые месяцы войны едва не привели к катастрофе и небывалые достижения в строительстве армии, промышленности и экономики страны, достижения, которые должны были показать врагу мощь и непобедимость нашей армии не помогли избежать огромных территориальных и людских потерь. Потребовались годы и огромные усилия, чтобы остановить и прогнать врага со своей земли.
Эти мысли и воспоминания не дают покоя, и это лежит тяжелым грузом на сердце, и крайне досадно слышать, как со всех трибун и из громкоговорителей не перестает звучать хвала мудрому руководству партии и твердости вождя, благодаря которым советскому народу удалось достичь Великой победы.
И снова под этим же руководством Великий народ победитель опять преодолевает голод и разруху. Голод и разруху еще большие, чем после прошлых германской и гражданской войн. В нищете вынуждены жить престарелые, вдовы и сироты, по городам в надежде на подаяние бродят покалеченные победители, и у всех у них почти нет надежды на помощь и сострадание.
Помощь и сострадание, понятия из далекого прошлого, преданные забвению. Многое, что почиталось в далеком прошлом, оказалось ненужным и даже вредным. Даже заповеди Господни в этой стране преданы забвению, пренебрежение этими заповедями стало нормой, что говорить о помощи и сострадании, если ложное свидетельство стало инструментом достижения не только личной выгоды, но и уже привычно используется для целей политической целесообразности.
Может оттого в начале войны так не хватало опытных армейских командиров, по той же причине не хватало квалифицированных руководителей на предприятиях. Вероятно, они думали и задавали вопросы и те, кто пытался найти на них ответы, в большинстве своем в скором времени валили лес, рубили уголь или даже мыли золото вдали от родных мест. Остальным пришлось привыкать к мысли, что добиваться истины и справедливости в этом мире все равно, что биться головой о стену.
Арсений понимал, что мучавшими его вопросами и размышлениями лучше не делиться даже с самыми близкими людьми. Он понимал, что и отец и Анна тоже по-своему оценивают окружающий мир, но говорить с ними об этом он сам себе отказывал, молчал и делился своими мыслями только со звездами, стоя у открытого кухонного окна.