Я служу смотрителем на ретрансляторе, — рассказывал дед, — вот уже двадцать восемь лет. Работа не тяжелая, а платят хорошо. Это,- он указал на вышку позади нас, — вышка спецсвязи, передача радиочастот для оборонного ведомства. Такие ретрансляторы стоят в наших горах на водораздельных хребтах между ущельями. Ввиду друг друга. Так передается надежная и бесперебойная связь на заставы, у нас же тут рядом граница. Да, работа не тяжёлая, сиди себе и охраняй целую неделю. Сама вышка никому не нужна, но под ней закопаны аккумуляторы на сутки бесперебойной работы в случае обрыва. Дорогие очень. Генератор, запас соляры, ну и электроники и цветмета всякого ещё на… на много денег, в общем. Семь дней на вахте. Раз в неделю поднимается УРАЛ, привозит запас продовольствия и смену, а ты на нем спускаешься, домой. Ну и изредка приезжает внеурочно, по обслуживанию, или аварийщиков забрасывает. Живёшь в бытовке. Там у меня буржуйка, плита, топчан. Неделю живешь один, связь есть, но поблизости ни души.
Мы сидели на лавочке над самым обрывом и смотрели вниз, где в легкой дымке настолько далеко, что крыши домов казались не больше спичечной головки на вытянутой руке, стоял поселок. Высота здесь три триста и виды на горы открываются, действительно, потрясающие.
Я забрел сюда случайно. Проезжая горным перевалом, остановился на седловине и решил прогуляться по окрестностям. Первый день марта и в горах было безлюдно. Пустые смотровые площадки, продувались холодным весенним ветром. Я давно хотел походить здесь в такое время, без посторонних людей. Особенно меня всегда интересовала старая железная вышка, верхушка которой торчала вдалеке над лесом, выше по водораздельному хребту. В ту сторону отходила почти заросшая просека по которой когда-то шла колея. Я брел по ней через лес, все поднимаясь, наверное час, а когда лес закончился и дорога пошла серпантином по склону, пришлось свернуть. Здесь она густо заросла прошлогодним сухостоем местами мне по грудь. Поднявшись по солнечному склону, на котором раннее весеннее солнце давно растопило весь снег, оставив только сухую траву, я взошел на вершину водораздела. Справа, совсем близко возвышалась ржавая вышка, под ней было два здания, одно совсем маленькое, одно немного побольше, с плоской крышей. Огораживал строения и вышку забор из сетки, обвитый сверху колючей проволокой. Отсюда ничего больше ничего было не разглядеть. А ближе, с левой стороны на камнях, стояла одинокая лавочка. Я пошел к ней. Кто-то установил ее прямо над обрывом по другую сторону гребня горы и подойдя вплотную я понял зачем. Вид с этой точки открывался потрясающий. Справа, напугав меня, совсем близко раздался голос. Ко мне приближался пожилой мужчина в толстом сером свитере с высоким, под самый подбородок, воротником. Пока, из-за рельефа и высокой сухой травы, была видна только грудь и взлохмаченная седая голова. Пронзительно-голубые глаза на лице с крупными грубыми чертами, обросшим такой же седой щетиной, смотрели на меня весело и вопросительно. Я хотел представиться и объяснить, как здесь оказался, подумав, что забрел в запретную зону, но мужчина просто и очень приветливо пригласил меня садится на лавочку и посмотреть на этот вид. Я так и сделал, а он сел рядом. Даже не познакомившись, как иногда бывает, мы увлеклись разговором.
Какие новости внизу? - Кивнув на поселок, спросил он.
И я рассказал ему вкратце о последних событиях в наших краях. Удивительно, как давно он здесь сидит. Его удивляли даже события годовалой давности. Послушав меня он рассказал и о себе. Эту лавочку поставил здесь он, сидеть на вахте одинокими днями.
Мы просидели с ним не менее получаса, когда я, наконец, хватился времени. Ведь мне давно нужно ехать дальше! Видимо, я что-то сказал об этом вслух, так как мужчина тут же поднялся и стал прощаться. Я тоже встал и пожал протянутую руку. Рукопожатие у него было, удивительно для его возраста, крепким.
Ты заглядывай иногда, если будет время. Посидим, поговорим. А я тут всегда. - и развернувшись, он пошел в сторону строений. Но, вдруг снова повернулся и добавил. - Давно что-то УРАЛ не приезжает. Очень давно… Его лицо теперь выражало бесконечную грусть, а во внезапно потемневших голубых глазах, застыла мольба.
Он, снова повернулся и понурив плечи, побрел дальше. А я отправился обратно к машине, размышляя о его странных последних словах. Идти еще часа полтора. И почему я не сообразил спросить у него сюда другую дорогу? По которой приезжает УРАЛ. Наверное еще не поздно его догнать! И я побежал за ним. Я не сомневался, что приеду сюда еще. Не только за этими видами, но и снова увидеться и поговорить с этим удивительным человеком.
Я все бежал, но его нигде не было. Он никак не мог успеть дойти до этих домиков. Может, вернулся на лавочку? Я оглянулся. Нет, она была пуста. В недоумении я осматривался по сторонам, не понимая, куда он мог деться. Но решил, все же, дойти до домика и посмотреть там. Приближаясь все ближе к вышке и строениям, я недоумевал все больше. Забор с колючей проволокой, огораживающий периметр, был сильно ржавым, а некоторые железные столбики прогнили настолько, что покосились и висели, уцепившись за сетку. Ворота упали и лежали на земле. В окнах домов не было стекол, а штукатурка местами облупилась, обнажив прелую кирпичную кладку. Строение побольше было чем-то вроде технического помещения. А домик поменьше - бытовкой. Я заглянул за висящую на одной петле деревянную дверь, с которой слезла почти вся краска и увидел печку буржуйку. Здесь никто не живет и не работает лет двадцать…
По возвращении домой я навел справки про этот ретранслятор. И узнал, что он заброшен уже около двадцати лет. Передатчик и оборудование перенесли в другое, более выгодное место. И еще. Последний смотритель умер там на вахте. Сердечный приступ…