(продолжение)
23.
Уже 40 дней минуло после смерти Александры. Виктор с Галиной Егоровной с утра сходили в храм, поставив свечки за упокой души рабы божьей Александры...
На поминках было много народа, и родственники с обеих сторон, и друзья Александры и близкие подруги Галины Егоровны, и двое сотрудников Виктора – Иван и Станислав, с которыми он, после смерти жены, как-то больше сблизился…
Стоял уже май месяц. На улице было по-весеннему тепло и уютно… Однако и сама эта весна, такая же звонкая, радостная, беспечная, как и многие другие, бывавшие до неё, была для Виктора уже не той, что раньше. В ней с ним не было самого главного в его жизни: его любимой Ксанки!...
«Ах, как она всегда любила весну! Как всегда она еще больше хорошела в этот момент, будто преображаясь вместе с просыпающейся природой! Наверно, вечная весна всегда жила в её душе, хоть и сама родилась она в ноябре – самом угрюмом и мрачном месяце года!», - думал Виктор про себя.
Как это ни странно, но теперь мысли об ушедшей жене, стали всё больше и больше согревать его душу. Видимо, его подсознательный разум, всё-таки хоть чуточку сумел донести до него, что смерти нет, и его Ксанка жива…
Галина Егоровна всё время ощущала присутствие дочери где-то рядом. И часто в своих снах, они с ней как ни в чем не бывало, беседовали о чем-то за чашечкой чая, или прогуливались под руку по городскому парку. Наяву же, они прогуливались по парку с зятем, а вечером за чаем, вспоминали самые прекрасные моменты из того времени, когда Александра была с ними.
«Мам! Смотри, какая прекрасная погода на улице! Как это нравилось всегда Ксанке! Её всегда тянуло на природу, а я, дурак, всё боялся в это время за город выезжать, и её не пускал из-за клещей каких-то! А теперь, казалось, поверни время вспять, поехал бы, не раздумывая с ней, куда бы она ни пожелала», - как-то сказал он своей тёще, - «Слушай, мам, а может, мы с тобой в выходные съездим в ваш с тетей Катей родительский дом, да сходим погулять по весеннему лесу?»
«Давай, сынок, съездим. Надо нам с тобой хоть как-то развеяться после всего пережитого. Ксанушке это будет приятно. Я знаю», - ответила Галина Егоровна…
Сама, выросшая в живописном посёлочке, находившемся среди таёжных лесов, она всегда тянулась в свои родные места. Теперь родительский дом они с сестрой использовали как летнюю дачу.
После смерти их родителей прошло уже более 30 лет… Галина с Екатериной и сами были уже в весьма преклонном возрасте. Они давно уже жили в городе, создали семьи, вырастили детей, успели овдоветь. Галина уже и единственную дочь похоронить успела…
Но каждый раз, возвращаясь в родительский дом, обе ощущали незримое присутствие своих родителей, хоть уже и много лет прошло. Они так и продолжали заниматься пасекой, которая досталась сначала в наследство Любови Савельевне от её матери Серафимы. Егор, выйдя окончательно на пенсию, и оставив пост лесника, активно помогал жене… И сейчас эта пасека, особенно стараниями Галины, жила и по сей день!...
Раньше Виктор не особенно любил ездить на дачу. Конечно, если его просили, он помогал тёще по хозяйству – где что-то починить, где немного грядки вскопать. Но, в последние 5 лет, он вообще категорически отказывался туда ездить из-за своих обострившихся проблем со спиной.
Особенно сильно негодовала на него за это Екатерина Егоровна. «Ксанка себе не мужика, а какого-то «трутня» нашла, ничего делать не хочет, лишь у неё, дуры, на шее сидит! Да и ты, Галина, больно уж ему во всём потакаешь», - часто говорила она сестре…
Но теперь его вдруг потянуло туда со страшной силой! Будто бы душа Ксанки сейчас была там, то живя в уютном бревенчатом доме, то, бродя по просторам окрестных лесов и полей.
От города на электричке до их поселка было всего 30 минут езды, и еще минут 10 надо было идти от перрона до места. Когда-то они с Александрой приезжали сюда летом погостить на даче. Но Виктор, панически боявшийся пчёл, не мог подолгу там находиться. Да и не только в пчелах было дело. Его быстро пресыщала жизнь вдали от цивилизации и городского комфорта. Это Ксанке, только дай волю, она будет жить так постоянно, лишь приезжая в город на работу, или на какие-нибудь культурные мероприятия, которые она тоже очень любила.
Нет, копаться в земле Ксанка ни никогда не любила, но зато любила ходить на тихую охоту – по ягоды и по грибы. Очень любила она делать заготовки из этих лесных даров. А еще, пребывание на природе всегда вдохновляло её на творчество. Поэтому, хмурыми и непогожими осенними днями, все её летние впечатления выливались в стихи, очерки, рассказы, сказки, а так же в небольшие картины, написанные гуашью и акварелью. Зимой у неё наступало очередное время для сбора приятных моментов, которые так же потом воплощались в её творчестве…
Сейчас Виктор помогал тёще во всём по хозяйству. Он, не дожидаясь, когда приедет Юлия (старшая дочь тёти Кати), вскопал все грядки; починил чуть покосившееся крыльцо, и активно помогал Галине Егоровне с её пасекой, как будто бы весь страх к пчелиным укусам у него как рукой сняло…
«Мам, пойдем ка с тобой хоть до ближайшего лесочка прогуляемся», - сказал Виктор теще…
Весенний лес поистине прекрасен! Сколько разных ароматов и звуков сразу дарит тебе, просыпающаяся природа! И сейчас, как никогда раньше, Виктор ощущал это на себе.
«Вить, а пойдем я тебе покажу место, где я родилась?! Ту самую избушку лесника. Ксана, помнишь, рассказывала, как они с Лерой, когда отдыхали тут в местном санатории, туда случайно набрели?», - предложила Галина Егоровна.
«Пойдём, мам! Когда мы тут с тобой находимся, у меня такое ощущение, что Ксанка тоже с нами здесь присутствует»…
Избушка была в полном порядке. Видимо новый лесник, был таким же хозяйственным и домовитым, как и дед Егор.
За забором залаяла большая мохнатая собака.
«Ну что ты, мой хороший! Не полезем мы к твоим хозяевам. А ты молодец, хорошо охраняешь», - сказал Виктор этому, суровому с виду псу.
Тот, для порядка тихо рыкнув, утих, продолжая внимательно разглядывать двух пришельцев…
«Вот, Витюша, здесь я и родилась, а потом и сестра моя Катерина. А когда я уже пошла в школу, мы переехали жить к бабке Серафиме. Отец отремонтировал и расширил её дом. У нас с Катей даже была своя отдельная комната. Он еще долго потом лесником работал, а потом, будучи на пенсии увлёкся пасекой, что осталась в наследство от бабушки Серафимы…
Потом, я слышала, лесники часто менялись, и лишь этот последний, что воевал в Афгане, так по сей день, здесь и обосновался. Местные говорят, что он выкупил этот лесной дом, обзаведясь тут своим хозяйством».
Виктор хорошо помнил восторг Ксанки, с которым она рассказывала об их с Леркой лесных «приключениях», и о знакомстве с семьёй Глуховых, и о встрече с волками, и о фото-сессии с их участием…
Как он тогда журил Ксанку за то, что она трогала руками диких животных! «Мало ли, что могло случиться! Дикий зверь, есть дикий зверь! А потом, где они только не валяются, и что только не едят. У них, возможно, куча всяких паразитов. Еще этих проблем тебе не хватало, кроме проблем с сердцем!»…
Виктор всегда считал свое мнение и поведение в жизни «самым правильным», во многом себя ограничивал, и так же пытался ограничивать и Александру, что ни практически, ни теоретически, было просто не возможно. И он с этим мирился. А что делать?! Ведь он так её любил! А что не простишь любимой женщине, пусть даже она бывает и «не права»...
«Ксанушка, Ксанушка! А может это я, всю жизнь был дураком и чистоплюем, и везде и во всем пытался ходить по одной плашечке, чем только всё себе, да и тебе усложнял?», - думал он теперь про себя, - «Может и стоило мне, иной раз поучиться у тебя оптимизму, даже некоторой «безбашенности» и искренней детской непосредственности? Ведь ты всегда старалась жить на полную катушку! А я, вместо того, чтобы следовать твоему примеру, пытался тебя в этом ограничивать».
У него вновь невольно подкатился жгучий комок к сердцу. Захотелось упасть, разрыдаться, вновь начать обвинять всю Вселенную в своих бедах и несчастиях, и, конечно же, особенно за то, что у него отняли его любимую Ксанку…
«Мам, давай немножко посидим с тобой вот тут, на пригорочке, около ельника. Здесь так хорошо. Ксанке всегда такие местечки нравились», - сказал Виктор тёще…
Странно, но сейчас его нисколько не тревожило возможное наличие клещей в лесу, как это всегда бывало раньше, и из-за чего у него с женой иногда возникали стычки, так омрачавшие их, и без того нечастые, выезды на природу.
24.
Виктор с Галиной Егоровной присели мягкий ковер молодой травы. Здесь, с пригорка открывался вид на большую поляну, со всех сторон окруженную лесными массивами. С другой стороны от них, располагалась продолговатая, довольно узкая ложбина, поросшая ельником.
Как здесь приятно пахло молодой еловой хвоей и испарениями проснувшейся земли, вперемешку с запахом лесных трав!...
Вдруг, за двумя молодыми елями мелькнули какие-то две тени…
«Мам, что это, интересно такое было?», - спросил у Галины Егоровны Виктор?...
И тут стало все понятно! Из-за ели показалась, сначала одна волчья морда, затем другая. Но другая была практически белая, с какими-то голубовато-серыми глазами, другая же – светло-серая с подпалинами, была с янтарно-желтыми глазами. Звери смотрели на двух людей сначала настороженно, а потом, в выражении их морд появился, будто бы даже какой-то восторг…
«Этого еще только нам не хватало!», - немного растерявшись, - сказал Виктор тёще.
«Они не настроены агрессивно, Вить. Главное, успокойся. Возможно, нам действительно лучше уйти отсюда, поскольку, мне кажется, мы находимся где-то неподалеку от их логова. А волчица явно беременная, думаю, ей уже совсем скоро рожать. Поверь, я хорошо знаю их повадки еще по своему детству. Ведь мне и самой пришлось расти бок о бок с двумя дикими волками»…
Они встали, стараясь дать понять двум лесным хищникам, что сейчас уйдут отсюда и не будут их беспокоить.
Но тут, в глазах волчицы стала угадываться какая-то мольба. А когда, Галина Егоровна и Виктор собрались было уйти, та жалобно, сосем по-собачьи, заскулила, упав на траву, и заёрзав по ней.
«Вить, по-моему, ей что-то нужно от нас и она пришла просить помощи. Придется мне вспомнить все нехитрые приемы, которым меня когда-то мама учила».
Галина Егоровна вопросительно посмотрела на белого волка, потом на волчицу. У обоих, по-прежнему в глазах читалась мольба. По всему было видно, что волчице трудно давались роды. Такие случаи бывают и, и умные звери начинают искать помощи у людей.
«Сейчас я помогу тебе, моя хорошая. Слава Богу, умею кое-что. У тебя наверно ребёночек не так как надо лег, напугался видать маленько. Так мы это сейчас поправим», - ласково сказала она волчице.
«А ведь тебя, как я догадываюсь по рассказам моей покойной доченьки, кажется, Сварог зовут, а её - Макошь?», - снова обратилась уже к обоим лесным псам.
Глаза белого волка повеселели, он даже вильнул несколько раз хвостом, но потом, на его красивой, умной морде вновь появилась тревога…
Галина подошла к волчице, еще раз удостоверившись в том, что та не проявляет агрессии.
«Ну, что же, милая, приступим? Что у тебя случилось, девочка? Схватки, вроде идут как надо», - она ощупала тугой живот роженицы, - «Так, кто-то у нас тут бочком сидит и, ну никак не хочет на свет выходить!… Вить, принеси мне, пожалуйста, из рюкзака влажные салфетки, да платок мой шейный», - сказала она зятю…
«Потерпи немножечко, моя умница», - ласково сказала Галина волчице, - «Ведь Макошь у нас умная девочка, и всё у неё будет хорошо. Правда ведь? Сейчас мы направим, куда положено нашего карапуза, и он сам благополучно выскочит, и остальным даст дорожку», - она разговаривала с ней как с девочкой-подростком, успокаивая и поглаживая то по животу, то по голове…
И, о чудо! «Виновник», из-за которого никак, поначалу никак не могла разродиться, Макошь, всё-таки вышел наружу, а за ним и еще двое.
«Вот это бутузка родилась у тебя! Ведь девка же, а самая крупная в помёте оказалась, даже крупнее своих двух братиков!», - всплеснула руками Галина, - «К тому же, самая светленькая из всех. В папашку-красавца, что ли будет, когда вырастет, такая же беленькая?!»…
*****
(продолжение следует)
С вами была Лучезара Залесская