Следователь Иванов захлопнул учебник элементарной физики и попросил пригласить Тихомирова.
— Здравствуйте! — с порога сказал отутюженный молодой человек, входя и садясь на стул. — Извините, я к вам прямо с симпозиума.
— Садитесь, — сухо сказал следователь. — Мне нужно с вами поговорить.
— Пожалуйста, с большим удовольствием, — нежное лицо молодого человека при каждом слове розовело.
— Тут на вас жалоба поступила от профессора Бехтереева. Не могли бы вы объяснить, что произошло между вами и гражданином Бехтереевым в пятницу вечером, то есть семнадцатого числа сего месяца?
— С удовольствием, — Тихомиров осторожно поправил очки. — В пятницу вечером я сидел дома и готовился к симпозиуму на тему «Тонкая атомная структура в сверхслабых полях», а точнее, читал первую часть монографии на английском языке великого физика...
— Минуточку, вы сидели у себя дома или у Бехтереева?
— Ах да! Конечно, у Бехтереева. Но это не имеет значения, ибо у профессора я чувствую себя как дома.
— Хорошо. А в жалобе читаем: «Когда я пришел домой, то увидел, что моя жена Верочка сидит на коленях у моего бывшего аспиранта Тихомирова». Это так?
— Так, но это тоже не имеет никакого значения.
— Хорошо, тогда вопрос: почему жена профессора Верочка сидела у вас на коленях? У профессора что, стульев не хватает?
— Охотно поясню. У нас с Верочкой общие научные интересы. Она занимается сверхтонкой структурой в сильных полях, а я тем же самым — в слабых. Так вот, чтоб лучше понять мою концепцию, она... как бы это получше вам объяснить...
— Уже объяснили, чтобы лучше понять вашу концепцию, она села вам на колени. Пойдем дальше. Когда вошел Бехтереев, увидел вас и Верочку, что вы сделали?
— Объясню с удовольствием. Я встал и как обычно поклонился профессору, он все-таки мой руководитель.
— Минуточку, посмотрим у Бехтереева: «Когда я их увидел, я подошел к ним и задал Тихомирову законный вопрос: «Что это за новости! Как вам не стыдно, товарищ Тихомиров!» В ответ на это Тихомиров с криком: «Ах, это ты, старая колода!» стал избивать меня шкатулкой старинной работы, подбадриваемый криками Верочки: «Бей его, Паша!» Ну, и что же было потом?
— Охотно поясню. После того, как мы поздоровались и поговорили, они, то есть профессор Бехтереев, куда-то заторопились и ушли...
— Минуточку, а здесь читаем: «Я с трудом вырвался из рук моего бывшего аспиранта и побежал в сторону кухни. Тихомиров гнался за мной, размахивая серебряным крестом работы пятнадцатого века, поэтому я был вынужден, спасаясь, выпрыгнуть из окна вместе с рамой». А это вы как объясните?
— С удовольствием. Действительно, они, профессор, очень сильно торопились и поэтому решили выйти через окно. Они вскочили на подоконник, надавили на раму и выпрыгнули. М — масса, Ж — ускорение, Аш — высота, что тут непонятного?
— Эгей, нет, батенька! — следователь Иванов проницательно взглянул на розового Тихомирова. — Тут далеко не просто М, Ж, Аш. По вашему получается, что профессор подбежал к окну, взобрался на подоконник, осторожно нажал на раму лбом, выдавил ее и тихо, как на парашюте, приземлился на ней. А нам, батенька, например, известно, что профессор приземлился на газоне в двадцати метрах от своего дома. Так что тут явно не просто М, Ж, Аш, а была еще и огромная B-нулевая, то есть начальная скорость. И вот меня интересует, откуда у профессора взялась такая большая начальная скорость?
Тихомиров на мгновение стал малиновым, повертел в руках свой изысканный кейс фирмы «Солобонум корпорейшн» и поправил очки.
— Правильно, была B-нулевая, — неожиданно согласился он. — Вообще-то они, профессор, очень шустрые, золотой значок ГТО имеют, а это вам не фуфти-муфти, гражданин следователь. Они ведь от самого трюмо разбежались.
— Минуточку, минуточку, гражданин Тихомиров, — следователь Иванов выставил вперед ладонь, как бы защищаясь от лапши, которую ему пытаются повесить на уши, и крикнул кому-то: — Внесите, пожалуйста, графики и диаграммы!
В кабинет внесли несколько листов ватмана и развесили по стенам на гвоздики.
— Ну-с, разберемся поподробнее, — продолжал следователь. — Вот траектория полета вашего научного руководителя из окна собственной квартиры. По моим вычислениям, он самостоятельно мог бы пролететь метров десять-двенадцать максимум. А он улетел на двадцать. Даже с учетом высоты, все-таки второй этаж, по-вашему выходит, что профессор бегает стометровку в два раза быстрее, чем чемпион мира. Смотрите на формулы. Допустим, ему, как значкисту ГТО, удалось улететь даже на пятнадцать метров, но и в этом случае непонятно, откуда взялись еще пять? Вы же физик, подумайте?
У Тихомирова вспотели очки.
— Если бы ваш уважаемый научный руководитель профессор Бехтереев, — неумолимо продолжал следователь, — свалился бы вот на этот ларек по приему стеклотары — на схеме он отмечен звездочкой, — я бы не сказал вам ни слова, все было бы по закону...
При этих словах Тихомиров радостно улыбнулся и приободрился.
— Я имею в виду по закону Ньютона, — уточнил следователь. — Но эти двадцать метров ни в какие ворота не лезут. Так что вы теперь скажете?
Тихомиров опять сник. «Чтоб его тогда не яблоком, а тыквой по голове треснуло!» — злился он на Ньютона, лихорадочно перебирая в уме новые возможные параметры, повлиявшие на полет профессора Бехтереева.
— А, понял, — наконец нашелся он. — Это сквозняк! Да, да, был ужасный сквозняк. Он подхватил профессора перед самым окном и прибавил ему скорость.
Следователь Иванов устало улыбнулся.
— Не надо, Тихомиров! Взгляните на это уравнение, в нем учтен и сквозняк, который мог дать прирост расстояния, учитывая массу профессора, не более полуметра. Причем только в том случае, если профессор вылетел бы из окна совершенно голым, то есть, как космонавт в бане. Ну, так как? Где возьмем еще четыре с половиной метра?
Тихомиров виновато съежился и стал кусать ногти, сперва на правой руке, потом на левой.
— Не знаю, — после некоторого молчания промямлил он.
— Не знаете? — оживился следователь. — А я знаю. Без вашего участия здесь не обошлось. Все расчеты об этом говорят. Вы ведь гнались за профессором до самого окна? Или, может быть, Верочка?
— Не трогайте ее, она неземная женщина! — с чувством сказал Тихомиров.
— Понятно, небесная, — подхватил следователь. — Но кроме вас и ее в квартире никого не было. Скажите, кто из вас сообщил профессору Бехтерееву дополнительную скорость?
— Она тут ни при чем! — Тихомиров взволнованно снял и стал протирать очки, по-видимому борясь с самим собой.
Следователь выпрямился и постучал указательным пальцем по заявлению профессора. Он ждал.
— Ладно, все расскажу, — наконец процедил сквозь зубы Тихомиров. — Только ее не троньте, пожалуйста, она чудное видение!
— Не знаю, не знаю, «чудное видение» не может кричать: «Бей его, Паша!» Я вас слушаю.
— Нет, нет, — почти закричал молодой ученый, — это я не сдержался и в последний момент перед самым окном махнул берцовой костью и коленным суставом.
— Ну вот это совсем другое дело! — Иванов удовлетворенно потер ладони. — Ломоносов, кажется, еще сказал: «Сколько от одного тела убудет, столько к другому прибавится». А потом что было?
— После того, как профессор вышли из дому, я тоже собрался, попрощался с Верочкой и, выйдя на улицу, снова встретился с моим научным руководителем.
— Стоп, стоп, а в заявлении уважаемого профессора читаем: «Когда я отряхивался, стоя на газоне, Тихомиров с дикими криками тоже выскочил из окна и снова погнался за мной». Вспомните, что именно вы кричали?
— Когда я вышел из дома и увидел профессора, я сказал: «Постойте, Вениамин Александрович, я хочу вам еще кое-что сообщить».
— Минуточку. По вашим словам, вы вылетели из окна, как ангел из храма по окончании службы. А тут написано, что, будучи еще в воздухе, вы кричали на весь микрорайон: «Убью, зарежу!» Ну, и что дальше было?
— Вениамин Александрович на мою просьбу не отреагировали и убыстрили шаги.
— Понятно. А здесь написано: «Я помчался от Тихомирова что было сил, три раза обежал кругом весь город и, к счастью, попал под машину, в результате чего меня увезли на «скорой» в больницу».
— Извините, но такого не было, — возмутился Тихомиров. — Они не три раза обежали, а всего один. Они попали под машину по неосторожности. Они рассеянный, забыли правила уличного движения и побежали на красный. И я за ними вовсе не гнался, я спешил на коллоквиум, потому что скоро у нас опять будет симпозиум. И вообще, они, профессор Бехтереев, очень старенькие и очень нервные, они все преувеличили на пятьдесят-шестьдесят процентов.
— Пусть даже так, — строго сказал следователь Иванов. — Но вы же интеллигентный человек! Вы же ученый, на которого смотрят и равняются. Как вы можете такое вытворять, вы, кандидат физико-математических наук!
Тихомиров съежился и покраснел как рак, но, услышав последние слова, поправил очки и гордо выпрямился:
— Извините, но это уж совсем зря, гражданин следователь, — обиженно сказал он. — Я теперь уже доктор!
Автор: Евгений Мальгинов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.