Я вернулась в терапевтическое отделение и окунулась в работу, стараясь во всем помогать медсестрам и вообще, быть нужным человеком. День прошел в спокойном рабочем ритме, а потом Маша сказала:
- Мне не нравится пациент из пятой палаты.
- Это нормально, ты ему тоже не нравишься. Когда ты на смене, он Свету просит уколы делать, говорит, у тебя рука тяжелая.
- Правда, что ли? Вот же… Тьфу! Я не об этом!
- А что тогда?
- У него температура неделю не сбивается, он слабеет. А еще, соседи жалуются на него, говорят он по ночам стонет.
- Может ему Анжелина Джоли снится?
- Ага, и поэтому во сне он говорит: «Горю, спаси?».
- Ну, вообще…
- Прекрати ерничать! Дело серьезное. У меня идея есть, Рема позвать. Во сне больной слабее будет и может у Рема получится увидеть что-то.
- Ты что, бездонную бочку раздобыла? Поделишься? – спросил Рем только увидев меня.
- Ты, о чем?
- Я вчера пол ночи у твоей чаши стоял, заливало с верхом. Мы недельный план по сбору жижи перевыполнили.
- Ну и спасибо скажи, в чем дело? – загородила меня Маша. – С чего это она тебе свои источники раскрывать должна?
- Вот же вы какие… Я вам помогаю, на все ради вас иду, мне же интересно! А вам даже рассказать сложно.
- Топай, давай, - подтолкнула Маша его в спину, в сторону отделения. Чтобы было правдоподобнее мы оформили Рема как экстренного пациента, он покривился, поохал, его осмотрел дежурный врач и оставил на ночь в палате для наблюдения. Рем и остался наблюдать.
- Тут определенно что-то странное. – сказал он, когда утром мы вышли погулять в больничный парк. – Всю ночь я видел огонь и женщину, которая горела в нем.
- Мертворождённая?
- Наверное, зачем еще женщину сжигать? Есть много других менее болезненных способов…
- Так, какие-то еще детали видел?
- Пустырь какой-то, вроде заброшенной промзоны. Рядом речка.
- Заканчиваем смену и идем к Зине. Она во всем точно разберется.
- Слушайте, а ведь знакомая история! – сказала тетя Зина несколькими часами позже, а потом встала с дивана и полезла на антресоли. Она достала оттуда альбом, сдула пыль с него и спустилась к нам.
- Так, - полистала она страницы, - случайно не эту женщину ты видел?
- Ну, - прищурился Рем вглядываясь, - вроде она.
- Страшная история была. – поцокала языкам Зинаида Антоновна. – В девяностых было, инквизитор вычислил одну из наших, причем втерся в доверие, то ли поразвлекаться хотел, как кот с мышкой, то ли… Непонятно, что у этого маньячины в голове было. Кстати, вот этот тип на фото рядом с ней, как раз он и есть. Почти год он с ней любовь крутил, пока она не призналась ему. А потом, вывез он ее на заброшенный склад, расчленил ее еще живой. Что только не творил с ней! Мучил, издевался. Изувер! Наши хотели ему самосуд устроить, когда вскрылась вся эта история. А ему что, ничего, свои прикрыли и запрятали. Так вот, он ее расчленил и по кусочкам и сжег.
- Получается, она умерла?
- Конечно умерла, кто ж выживет после сожжения-то. Только вот, слухи были, я в них не верю, но все же…
- Ну, не томи, старая!
- Вроде как, сплетничали, что хвастался этот инквизитор-садюга, будто амулет он сделал из глаза мертворожденной, залил его чем-то, да поместил его в оправу из березового дерева, промазанного дегтем. И сказал он, что мертворождённая умереть не может, пока глаз этот с ним, а значит, что душа ее ему принадлежит.
- Это же бред какой-то! Просто сказка для запугивания.
- Ты погляди, какой умный, а чего пришел ко мне тогда! Говорю, что слышала!
- Даже если это правда, как эта история нам поможет? Типа, эта неприкаянная мертворожденная людей убивает или как?
Мы замолчали в задумчивости.
- Мне даже как-то страшненько стало. – нарушила тишину Маша. – Я ведь никогда не задумывалась особо, а что будет если сжечь тело и оставить лишь небольшую часть, которой не давать регенерировать? Что будет с сущностью?
- Ты же не веришь в душу?
- Душа, сознание – какая разница? Ты понял, что я имею в виду. Ты сам регенерировал с кусочка мизинца, помнишь, какого это?
- Ничего не помню, как в тумане. Осознавать себя начал только как голова отросла.
- А пока она отросла почти год прошел. Это я точно помню. Но, ведь это не значит, что этот год твоя душа не летала где-то по лесам, да по полям?
- А может, мы вообще, как клоны возрождаемся, ты не думала об этом? Что я, до того, как меня Аспид сожрал, и после – два совершенно разных человека, тьфу, чёрта, то есть.
- Давай исходить из того, что какая-то душа или сущность есть, и что Рем до и Рем после – один и тот же. Тогда, если глаз в березовом дёгте, то та частица сущности, что осталась в нем не может восстановить тело из-за ограничений, а та частица души, которую сожгли, не может исчезнуть потому, что ее держит оставшаяся в глазе. А теперь эта душа, из сгоревшего тела, пытается возродиться в других людях, поэтому те слабеют и умирают. И поэтому на теле остается след, возможно, зайти она пытается как раз через сердце. Но по каким-то причинам прижиться у нее не получается, она уходит и ищет другое слабое существо.
- Кажется, кто-то Гарри Поттера перечитал. – хмыкнул Рем. – Это всё лишь какие-то фантазии, которые ограничивает лишь твой разум.
- Хорошо. У тебя есть вариант получше? Возвращаемся к призракам?
- Я теперь и в привидения готов поверить. – вздохнул Рем.
- Так, - снова прикрикнула Зинаида Антоновна, - давайте, вы потом умничать будете. Если это действительно мертворожденная балуется, план простой. Находим инквизитора, забираем глаз и сжигаем. Есть одна хорошая новость, если все это происходит в больнице, скорее всего они оба где-то поблизости. Так что, осталось всего ничего.
- Ага, самая малость! – хихикнул Рема. - Найти того, кого двадцать лет прятали, и забрать штуку, которая хрен знает, как выглядит. Идеальный план. Четкий как швейцарские часы.
Следующие пару дней мы присматривались в больнице ко всему: залезли в каждый кабинет и каждую каморку, проверили биографию почти каждого сотрудника и постоянно следили за состоянием пациента из 5 палаты. Тот находился под постоянным надзором Рема, и лучше больному не становилось.
Однажды, Рем, влетел в сестринскую с горящими глазами:
- Кажется, что-то сходится! А вы, чушки, сами кое-что раскопать могли! Мы с вами говорили, что мертвая пытается вселиться в тело, и что выбирает тех, кто послабее. Я сначала задумался, как взрослый здоровый мужик может быть слабым? А потом дошло, дело вовсе не в физической силе. Маш, кого больше всего любят пить особенно отбитые мертворождённые?
- Отчаянных, тех, кто на грани.
- Вот, и наш пациент как раз такой! Я разговорился с его семьей, и та-дам! Проигрался на ставках подчистую. Весь в долгах как в шелках, это разве не отчаяние?
- А Холмский, у него с чего отчаяние? Ааа! Точно, вот я дурочка!
- Ч-что? – заикаясь от нетерпения спросила я.
- Ага! – хихикнул Рем. – Женушка у него, сестрица главврача! А под боком беременная любовница! Вот тебе и должность, вот тебе и карьера! Как тут не быть в отчаяние?
- Ну, а с Надей все понятно. Зарплата маленькая, помочь некому, а тут ребенок на подходе, а отец ребенка умирает. Есть с чего приуныть.
- Даа… Но, все равно, это ничего не доказывает. Пока мы не найдем глаз, не сожжем его, и все не прекратиться.
На следующий день я шла по коридору, проходя мимо доски почета больницы, я замерла и остановилась. Я не сразу поняла, что мне в ней не понравилось, но несколько минут смотрела на фотографию главврача. Грузный мужчина лет шестидесяти, с тяжелой бородой и залысинами. Я не сразу поняла, кого он мне напоминает, а потом!
- Это ж главврач! – торжественно объявила я, тыкая в украденное фото с доски почета. – Зуб даю, он это.
- Не похож. - Пригляделся Рем. - Да и вообще, мы ж изучали его биографию. Он в наш город меньше года назад приехал.
- И правильно! – не могла я сдержать переполнявших меня эмоций. – Зина ж сказала, свои его в норку спрятали, вот он там и сидел. И сейчас решил, что все забылось и вернулся. Глаз у него, я уверена!
- Ну, - попыталась логично мыслить Маша, - его кабинет единственный, который мы не проверяли. Ключи достать невозможно.
- Надо что-то придумать. – сказал Рем. – Иди и верни фото обратно, а то подозрительно выглядит. А мы пока сообразим, что делать.
Я взяла клей и вернулась к доске почета. Как только я доклеила фото и разглаживала уголки, раздался голос сзади:
- Понравилось фото?
Я оглянулась и на меня смотрел Корсаков Алексей Иванович. Главврач больницы и, по моему мнению, инквизитор хранящий глаз мертворожденной.