Часть 9.
Василий Иванович, с трудом открыл глаза. Было ощущение, что они засыпаны кристаллами крупного колючего песка. Поморгал, ничего не изменилось. Все вокруг плыло и расплывалось. Попытался сфокусироваться на самом объемном и темном предмете. Вроде бы шкаф. Попробовал дотянуться до лица правой рукой, сейчас протру глаза наконец-то. Рука не послушалась, оставаясь так же безвольно лежать вдоль туловища. Попытка сесть так же не увенчалась успехом. Мужчина прислушался к своему организму в целом. Тишина. Меня парализовало, вынес он сам себе не утешительный диагноз. Он попытался позвать на помощь. Раздалось глухое не членораздельное мычанье. Итог: мой мозг соображает, я дышу и это всё.
- Скорее пригласите доктора, пациент номер один пришёл в себя, - перед тем, как снова отключится, услышал он откуда-то издалека незнакомый женский голос.
Сколько он пребывал в бессознательном состоянии он не знал. Очнувшись второй раз, это по его подсчётам, он с трудом оглядел себя. Голову, руки и туловище опутывали провода и трубки. Глупо, но вспомнилась поездка на Кубу, где он впервые увидел и откушал свежевыловленных кальмаров и осьминогов. Вот его тело опутывали щупальца именно этих головоногих из класса моллюсков, такие же липкие и сильный, было огромное желание их отодрать от своей кожи, но не было сил.
Пришёл человек в белом халате.
- Добрый день. Василий Иванович, давайте наконец-то знакомиться, я Ваш лечащий врач, зовут меня Валерий Алексеевич Карпов, - доктор аккуратно присел рядом на стул. – Картина Вашего заболевания сложная, но совместными усилиями мы ситуацию выправим. Главное Вы не должны отчаиваться и выполнять все мои медицинские предписания. Мы и не таких безнадежно больных ставили на ноги, - предпринял попытку утешить пациента врач. – Сразу вынужден Вас предупредить, доступ посетителей к Вам строго ограничен, только лица, которым мы не в праве воспрепятствовать, в силу их положения и Ваши близкие.
Голова словно развалилась на две части, как от удара топором, а сверху кто-то поливал кипятком. Близкие. Игорёк, мой Игорёк, его больше нет. Нет!!!
- Срочно в реанимацию, - отдал указание доктор Карпов.
Карпов, хоть и относился к категории молодых специалистов, имел огромное уважение среди своих коллег и пациентов и бесценный опыт, который приобрёл во время прохождения срочной службы в Афганистане, по окончанию которой он написал заявление, что остается работать на добровольной основе, отработал ещё два года, получил ранение, после которого его комиссовали, не взирая на его отчаянные протесты. Несмотря ни на что, он остался оптимистом и при каждом безнадежном диагнозе, верил в чудо. В случае с Бондарем, в чудо он не верил.
Откачали. А был ли в этом смысл? Курс больничной реабилитации прошёл, выписали. Перед этим собрали комиссию. Он на всегда запомнил разговор эскулапов, которые, не стесняясь в выражениях обсуждали его дальнейшие перспективы на выздоровление, уверенные, что он прибывает в полной мозговой «отключке».
- Два варианта, либо у него полностью откажет мозг, но восстановится организм, и он будет гонять, как малое дитя, но с силой 50-ти летнего мужика, близким мало не покажется, удержи такого дурака. Второй вариант, будет лежать «овощем», но всё понимать.
- Хрен редьки не слаще, - ответил второй собеседник, член пресловутой комиссии.
С Василием Ивановичем произошёл именно второй вариант. Только почему-то его окружение забыли о данном факте предупредить.
- Васька, толковым ты был мужиком и работником, к «цеховикам» ты зря приблизился, гнилые люди и деньги их, хождение по лезвию ножа, я всё знал, но прикрывал тебя, хотя, поймали бы тебя, и моя башка слетела бы, - признался вышестоящий руководитель, в первое и оно же было последним посещение, некогда любимого перспективного подчиненного, которому в своё время гарантировал, что когда он пойдёт на заслуженную пенсию, то «завещает» своё кресло ему, Василию.
С каждым днём посетителей убавлялось, они при виде его понимали, что прежним ему не стать, а, следовательно, он им больше не пригодится.
- Васёк, тут приехала твоя свояченица, типа любовь твоя первая, кажется Евдокией её зовут, с сестрицей твоей Нинкой, за тобой поухаживать, вот будь милостив принимай, - Люська озорно откинула со лба чёлку, вместе с ней с шеи съехала шелковая косынка, оголив огромный засос. – Вспомните колхозную свою молодость, а мне пора.
Он знал, что Люська последнее время часто не ночует дома, она это даже особо и не скрывает. Наверное, водит мужиков в городскую квартиру и оттягивается по полной. С одной стороны, её понять можно, бабе, ещё и сорока лет нет, кровь бурлит. А что он может сделать? Остается только терпеть.
Как ему это всё надоело. Куда деться? Да никуда он же «овощ».
Если бы только он мог говорить или писать, то Дуська смилостивилась бы над ним и помогла ему сигануть с 7-го этажа. Раз и после бреющего полёта на асфальте «лепешка», некогда величаемая Василием Ивановичем Бондарем. Но Люська, стерва привезла его в дом и разместила на первом этаже, так что этот вариант тоже не рабочий.
От ничего неделания, а в большей степени под действием медикаментозных препаратов, его мозг практически постоянно пребывал в помутненном состоянии сознания, с трудом отличая явь, от наваждения.
Вот он наблюдает, как Игорёк, сел на горшок, первые неуверенные шаги сына, падение, содранный локоток, коленка и подбородок, виртуозное владение ложкой, только каша попадает куда угодно, а не по назначению в маленький розовый с редкими зубками-жемчужинками рот, освоение трехколесного велосипеда, двухколесного велосипеда, встал на лыжи, первый класс и прочее, прочее, а он во всём этом принимал участие, нет вопрос поставлен неверно, он хотя бы всё это видел своими глазами?! Нет. Он это слышал, с начала от няни, потом от «гувернантки» и всё, на этом список докладчиков заканчивался. С кем дружил сын, о чём мечтал, чего боялся и масса подобных вопросов, которые возникают в жизни ребёнка, он ими никогда просто не задавался, он работал. Работал. Да, именно работал, не покладая рук. Работал, что бы у его семьи было ВСЁ. Доработался. ВСЁ есть, только нет семьи.
В такие минуты Бондарь плакал, только его слёзный аппарат не функционировал, слёзные каналы не реагировали. Но это только мог заметить сторонний наблюдатель, как он морщится в безрезультатной попытке заплакать, ему же самому казалось, что слезы бегут по его щекам горячими струями, падая тяжёлыми звонкими каплями.
В один из монотонных дней, он почувствовал тошнотворный запах, пролежни, гнию за живо, он смиренно закрыл глаза, конец скоро, возможно мучительный конец. Он о нём молился.
***
Его день пришёл.
Он открыл глаза, как нестранно, ничего не болит. Солнце томным предрассветным светом залило комнату, в воздухе пахнет сиренью, хотя, он точно знал, что за окном поздняя пасмурная осень, вчера при проветривании пахло сгнившей листвой и сыростью.
Боже праведный, наверное, я выздоровел!
В комнате чувствовалось чьё-то присутствие. Давно он так не просыпался. Всё время один. Он повернул голову, рядом на стуле сидел его сын Игорёк. Парень счастливо улыбался. Живой!
- Папа я пришёл за тобой, пошли, - произнес сын, протянув тёплую руку, не размыкая уста.
- Как странно, - это была последняя мысль, промелькнувшая в больном сознании Василия Ивановича Бондаря.
Продолжение следует...
Начало здесь:
#месть#обида#романтика#трагедия#любовь#одиночество#безисходность#