Год 1927-й принес Королькову известность в художественных кругах Ростова-на-Дону: дело в том, что усилиями своих именитых коллег ему удалось открыть выставку своих рисунков, которая имела успех среди специалистов и любителей живописи. Сергеем заинтересовался известный ростовский художник и педагог Андрей Семенович Чиненов.
Об этом незаурядном человеке, много сделавшем для развития живописи и ваяния на Дону следует сказать особо. Чиненов родился в 1855 году в Тульской губернии, окончил Московское Строгановское училище технического рисования. В августе 1881 года он появился в Ростове-на-Дону в качестве учителя искусств местной прогимназии. Как чистый художник, Чиненов не отличался выдающимся талантом и великих работ не оставил, но он был великолепным организатором художественного дела, учредив в 1895 году в Ростове первую и единственную в Приазовье общедоступную художественную школу. Учебные пособия, разработанные им самостоятельно, в 1900 году были удостоены именной бронзовой медали на Всемирной выставке в Париже. В 1902 году Андрея Семеновича избрали почетным членом Ростовского-на-Дону артистического общества.
В июне рокового для России 1914-го года неугомонный Чиненов открыл в Ростове свой частный «Класс рисования и лепки», преобразованный в марте 1920 года в «Художественную школу Донпрофобра», в которой Андрей Семенович стал директором. В Ростове эту популярную школу тогда называли просто «художественной школой Чиненова». Потом ее окончили такие выдающиеся отечественные мастера живописи и ваяния, как А.И. Лактионов, И.М. Семенов, Н.А. Пономарев (был президентом Академии художеств СССР), Е.В. Вучетич.
Сюда-то и был принят в 1928 году причем, сразу на 3-й курс! Сергей Корольков. По словам знавших его в ту пору графика А.Е. Глуховцева и живописца П.С. Келлера, в школе Корольков появился «в забродских сапогах, в огромном тулупе, подпоясанный кушаком из куска сети». (Рязанов В. Сергей Корольков: легенда и судьба. - // «Молот». 25 ноября 1989 г.).
Чиненов, покровительствовавший новому талантливому ученику своей школы, приложил максимум усилий по совершенствованию огромного природного дара Королькова. И очень скоро Сергей уверенно выдвинулся в число ведущих учеников этой престижной школы.
Одновременно он работал в качестве художника в ростовской молодежной газеты «Большевистская смена», редакция которой с симпатией относилась к высокоталантливому коллеге, настаивая на продолжении его учебы в Москве или Ленинграде. В одном из номеров «Большевистской смены» за 1928 год была напечатана статья под заголовком «Сергей Корольков должен учиться, Корольков будет учиться».
Летом 1929 года Корольков успешно завершил учебу в художественной школе Чиненова и уехал в Москву, где поступил на курсы при «Ассоциации художников революции». Одновременно он работает художником в Центральном доме Красной армии, добывая хлеб насущный. Однако в Москве он долго не продержался: осенью 1930 года, бросив учебу на курсах, он вернулся в Ростов-на-Дону.
Его с удовольствием принял на работу Ростовский музей революции, для которого он выполнил цикл рисунков по теме Гражданской войны в России. «Я видел эти рисунки, - вспоминает старейший ростовский журналист Иосиф Гегузин. В них выделялся цикл работ на казачьи темы. Фигуры казаков ему очень удавались. Великолепны были донские рысаки. Ему нравилось рисовать лошадей, он до мельчайших подробностей умел запечатлеть их что в рисунке, что в скульптуре». (Гегузин И. Донской казак – президент ассоциации американских скульпторов. - // «Утро» (Ростов-на-Дону). 10-16 июня 1994). Для Ростовского музея горских народностей (был, оказывается, на Дону и такой музей!) Корольков изваял несколько скульптур, среди которых выделялась колоритностью и тщательной проработкой деталей скульптура горца с раскрытой книгой в руках, выполненная из бетона в натуральную величину. Выставки его работ, сравнительно часто проходившие в то время в Ростове, неизменно вызывали интерес любителей живописи города и области.
Весной 1931 года Корольков опять перебрался в Москву, поступив на работу художником ГИЗа. Однако снова он здесь долго не продержался, вернувшись в Ростов в августе того же года.
В эти годы Корольков сделал попытку поступить в Академию художеств, но безуспешно. Маститые профессора Академии, среди которых был и ученик И.Е. Репина И.И. Бродский, ознакомившись с его рисунками, нашли, что Корольков настолько талантлив от природы, что мастерство его уже настолько отшлифовано практикой, что учеба в Академии художеств только отберет у него время. По словам жены Королькова, Елизаветы Ивановны, с которой он познакомился как раз в Ленинграде, академики заявили Сергею Григорьевичу: «У Вас, Корольков, свой сложившийся стиль. Учить Вас нам нечему. То, что Вы желаете выразить, Вам будет легче исполнить без изучения иных, часто противоречивых художественных течений». (Быкадоров В.И. Сергей Григорьевич Корольков. С.3-4).
Не став студентом Академии художеств, Корольков, тем не менее, продолжал шлифовать свой талант, работая в мастерской признанного классика советской батальной живописи Митрофана Борисовича Грекова над диорамой «Взятие Ростова Красной армией». Вскоре эта диорама была выставлена в Ростове и имела большой зрительский успех. Одновременно он работал художником в редакции газеты «Пролетарий».
В начале марта 1933 года Корольков перешел в управление строительства Ростовского драматического театра на должность «художника-скульптора», как он сам отметил в своей автобиографии.
Это было грандиозное архитектурное творение академиков архитектуры В.А. Щуко и В.Г. Гельфрейха, в строительстве которого участвовали тысячи разработчиков, строителей, оформителей и отделочников. За сооружением этого гиганта советской культуры следила вся страна, работать здесь было престижно, поэтому Корольков с энтузиазмом включился в творчество.
Ему было поручено создание горельефов главного фасада здания театра. Он блестяще справился с заданием, выполнив горельефы по теме Гражданской войны «Железный поток» и «Гибель Вандеи». В них с огромной художественной силой и мастерством он показал нечеловеческое напряжение сплетенных в яростной смертельной схватке тел людей и лошадей, некогда мирно живших на этой благодатной земле, а затем, в угоду общему врагу большевизму вынуждены были рвать друг другу глотки, проламывать черепа, простреливать сердца. И нет здесь зрелища победного шествия, а есть трагизм, ужас, бессмысленность и безысходность Гражданской бойни, в которой нет и быть не может победителя, а есть только побежденные
В эту пору Корольков работал и над скульптурной композицией главного фасада строившейся гостиницы «Ростов». Эти выдающиеся произведения Королькова и доныне украшают здания академического театра и гостиницы «Ростов».
Одновременно он выполнил цикл скульптур и рисунков по истории Дона: «Казаки - ополченцы в 1812 году», «Джигитовка донских казаков», «Разинец», «Пугачев», «Братья Грузиновы» (революционеры-республиканцы, казненные в Черкасске в 1800 году по приговору военно-судной комиссии), «Кондратий Булавин». Авторское повторение последнего рисунка находилось в «Донском историко-этнографическом фонде казака А.П. Зимина». Я видел эту работу, выдел пронзительный взгляд донского атамана Кондратия Булавина, обреченного на заклание в борьбе за вольности казачьи. Только выдающийся художник смог так мощно и выразительно передать образ Булавина. В дальнейшем я не раз и не в одном музее Дона и России видел рисунки портреты Булавина, но ни на одном из них не пришлось наблюдать столь экспрессивное видение этого атамана, чем у Сергея Королькова.
Голодный 1933-й год, «год великого перелома» русского крестьянства оказался роковым и в жизни Сергея Королькова: он оказался в застенках ОГПУ.
В архиве Ростовского управления КГБ (ныне Федеральная служба безопасности) сохранились и впервые опубликованы в газете «Приазовский край», документы, относящиеся к этому происшествию в жизни Сергея Королькова.
Вот постановление от 29 апреля 1933 года об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения Королькову. В нем записано: «Я, уполномоченный 2 отд. ООПП и СКВО Савицкий, рассмотрев следственный материал по делу и приняв во внимание, что гр. Корольков Сергей Григорьевич изобличается в том, что систематически проводит контрреволюционную агитацию и распространяет провокационные слухи, постановил: гр. Королькова привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58 п. 10 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей при ДПЗ ПП ОГПУ СКК». (Бондаренко В., Тыртышный В. Мои симпатии на стороне казачества. - // «Приазовский край». № 28. 1993 г.).
4 мая 1933 года к Сергею Королькову, проживавшему по адресу переулок Богатяновский 117, квартира 1, с ордером на обыск и арест явился сотрудник СГПУ Снисарь. В тот же день во внутренней тюрьме ОГПУ Корольков был допрошен по всей форме. Вот копия протокола допроса, подлинник которого хранится ныне в архиве Ростовского управления Федеральной службы безопасности.
Фамилия: Корольков
Имя и отчество: Сергей Григорьевич
Год рождения: 1905
Происхождение: уроженец хутора Павлова, Константиновской станицы, русский, подданный СССР.
Род занятий: управление строительства городского театра, художник-скульптор.
Семейное положение: холост, при мне живет мать Евдокия Степановна Королькова, домохозяйка. Отец казак, до революции владел конным заводом близ Сальска. Отец умер от рака. Деньги от продажи конного завода после Октябрьского переворота погибли. Занимался рыболовством и тем содержал мать.
Чистосердечно признаюсь перед органами ОГПУ, что советскую власть я рассматриваю как неприемлемую для народа, и в первую очередь для себя власть.
Почему я негодовал на советскую власть? Потому, что, во-первых, она лишила меня того преимущественно-правового положения, которое я мог бы иметь и имел бы при буржуазной структуре государства, и, во-вторых, она лишила меня материального благополучия.
Особенно возмущала меня политика правительства по коллективизации. На мой взгляд, крестьянин должен иметь индивидуальное хозяйство, ибо он по психологии своей всегда являлся собственником. Только совокупность подобных сельских индивидуальных хозяйств могла обеспечить благосостояние страны. На эту тему я разговаривал с Воронецким Виктором, молодым художником лет 20, работающим в редакции «Колхозной правды», с Медведевым Всеволодом, тоже молодым художником лет 20-21, работающим в редакции «Большевистской смены», с Вучетичем Евгением Викторовичем, лет 22, членом ВЛКСМ, работающим председателем кооператива Северокавказских художников, с Волковым Николаем, лет 20, студентом художественного техникума. В присутствии указанных граждан я стремился доказать неприемлемость колхозной системы, которая, безусловно, неспособна заменить крепкое индивидуальное крестьянское хозяйство. Указанные граждане больше меня слушали, нежели говорили сами, и под влиянием моих разговоров со мной соглашались на данную тему и Воронецкий, и Медведев, и Волков. Возражал мне только Вучетич, всегда старавшийся доказать мне, что я по данному вопросу грубо ошибаюсь.
С особым негодованием я встретил выселение целых станиц из пределов Северо-Кавказского края в период контрреволюционного саботажа на Кубани и в ряде других областей. Я понимал, что саботаж на Кубани это историческая схватка остатков зажиточного казачества в станицах, по существу непримиримых врагов коммунистического строя, с советской действительностью. Мои политические симпатии были на стороне казачества, которое пострадало во время саботажа. Причина моего негодования по вопросу выселения из пределов Северо-Кавказского края заключалась в том, что наравне с кулаками выселялось много людей, этого не заслуживающих».(Бондаренко В., Тыртышный В. Мои симпатии на стороне казачества. - // «Приазовский край». № 28. 1993г.).
В последующие дни чекистами были допрошены некоторые из коллег-художников, близко знавшие Сергея. Они, не отпираясь, показали: «В идеологическом отношении Корольков ярый тип контрреволюционера. Все мероприятия советского правительства Корольков отвергал, иронизировал над ними. Он говорил: «Коллективизация это сплошной анекдот в истории человечества, это очередной номер советской власти, на котором она в очередной раз докажет миру свою дегенеративность Политика советской власти по вопросу о частной собственности является грабежом среди бела дня».
После таких убийственно-откровенных показаний для Королькова, казалось, не оставалось никаких шансов на спасение от узилища. Однако он не только вышел из тюрьмы, но и успешно продолжил работу по созданию барельефов для драматического театра. Что же спасло художника от тюрьмы и гибели?
С полной уверенностью и определенностью на этот вопрос ответить трудно. Не исключено, что мощное давление на следствие, в позитивном для Королькова плане, оказали архитекторы Шуко и Гельфрейх, считавшие его талант скульптора исключительно редким и протестовавшие против его ареста. Нелишне также заменить, что тогда на календаре был всего лишь 1933-й год, а до суперкровавого 1937-го года предстояло еще прожить долгих четыре года. Как бы то ни было, но судьба пощадила выдающегося художника, подарив ему еще 34 года жизни.
В это время страна зачитывалась гениальными страницами «Тихого Дона» Михаила Шолохова, прочитал великий роман о казачестве и Корольков. Образы донских казаков один за другим встали перед его мысленным взором, захотелось воплотить их в графических рисунках
С 1936 года он вплотную приступил к работе над героями «Тихого Дона». Позже в интервью ростовской молодежной газете «Большевистская смена» он говорил, что работал над иллюстрированием этого великого романа «с увлечением» и «продолжительное время». (// «Большевистская смена» (Ростов-на-Дону). 8 февраля 1940 г.).
Вскоре из-под его волшебного пера вышло 96 рисунков: «Григорий и Аксинья», «Семья Мелеховых», «Драка на мельнице», «Прощание Бунчука со смертельно раненой Анной», «Григорий с сыном Мишаткой», «Пленные большевики», «Рукопашный бой», «Вешенское восстание», «Отъезд казаков на посевную», «Григорий убивает австрийского солдата» и другие. Корольковские иллюстрации к «Тихому Дону» весьма пришлись по душе Шолохову, навсегда став непревзойденными творениями по этой теме. «Тихий Дон» с рисунками Сергея Королькова вышел в 1939 году. На одном из его экземпляров, хранящемся ныне в Ростовском музее краеведения, имеется автограф Шолохова, датированный 12 января 1969 года: «Библиотеке Ростовского музея краеведения, тем охотнее распишусь на этой книге, т. к. она снабжена поистине уникальными в своей правдивости и знании донского быта иллюстрациями Королькова». (Рязанов В. Сергей Корольков: легенда и судьба.- // «Молот». 25 ноября 1989 г.).
Кроме «Тихого Дона», Сергей Григорьевич проиллюстрировал в это время «Железный поток» А.С. Серафимовича, вышедший в Госполитиздате в 1936 году. Когда в том же году Азово-Черноморское книжное издательство планировало иллюстрировать популярный роман Николая Островского «Как закалялась сталь» рисунками Королькова, оно известило об этом автора. Вскоре из Москвы, где лечился Островский, на имя директора этого издательства Гончара пришло письмо, в котором автор романа сообщал, что «никаких возражений против иллюстрации издания быть не может, тем более, если иллюстрации будут выполнены таким художником, как С.Г.Корольков». ( Гегузин И. Указ. статья. - // «Утро». 10-16 июня 1994 г.).
Как признанному мастеру-скульптору, Королькову была поручена престижная работа по созданию барельефов для советского павильона на Всемирной выставке в Флашинг Мэдоу, под Нью-Йорком, что и было им выполнено, хотя на монтаж Сергей Григорьевич не попал. (Хохульников К. Большой талант.- // «Донское слово». 23 марта 1991 г.).
При всей своей внешней жесткости и суровости, Сергей Григорьевич был человеком, обладавшим глубоким чувством юмора. Известный донской архитектор и краевед-исследователь Андрей Петрович Зимин, вспоминая 30-е годы, пору своего знакомства с Корольковым, говорил: «Тогда мы были молоды, счастливы, очарованы «Мушкетерами» Дюма и сами называли себя четыре мушкетера: Лева Эберг (архитектор, сын Леонида Федоровича Эберга), Виктор Баринов (архитектор и скульптор), Сергей Корольков и я. Мы собирались в городском саду (парк имени Горького) в прелестном уголке, неподалеку от фонтана у нынешнего кинотеатра «Россия» и любовались природой, журчанием воды, шелестом листьев. В центре этого фонтана стояла русалка. Она целилась трезубцем в какое-то, якобы скрытое под водой, чудовище.
- Нет, не в это настоящая женщина должна целиться, - сказал однажды Корольков.
И вот в один прекрасный день, подойдя к фонтану, мы не поверили своим глазам: «чудовище» вдруг «материализовалось», причем, весьма своеобразно. Из воды возвышался глиняный фаллос. Две ночи Сергей в болотных сапогах устанавливал это мудреное сооружение. А через четыре дня кто-то догадался, что «это» надо убрать». (Голота И. Донской иллюстратор Баркова.- // «Наше время». 8 октября 1993 г.).
У того же А.П. Зимина имелись уникальные иллюстрации Королькова к эротической поэме Баркова про Луку Мудищева.
Вспомнил Андрей Петрович и момент, когда «на сенокосе Сергей настойчиво обхаживал одну казачку:
- Нюсь, Нюська, придешь сегодня ночью на сеновал?
- Отстань!
- Ну, придешь?
- Отстань, я тебе говорю!
Ночь проходит и, как говорится, не пришла родимая. А наутро эта Нюська идет вместе со всеми на работу и видит себя обнаженную, глиняную, в полный рост. В ярости женщина отрывает от скульптуры «собственную руку» и обрушивает на голову автора.
- Ну, теперь-то придешь? как ни в чем не бывало улыбнулся Сергей». (Голота И. Донской иллюстратор Баркова.- // «Наше время». 8 октября 1993 г.).
В предвоенные годы творчество Королькова находилось на виду у широких масс любителей искусства. Он часто выставлял свои работы, о нем регулярно писала ростовская пресса. Родная ему газета «Большевистская смена» (потом «Комсомолец», а сейчас «Наше время») в номере за 8 февраля 1940 года сообщала в статье «Над чем работает художник С.Г.Корольков»: «Сергей Григорьевич известен не только как выдающийся художник, но и как талантливый скульптор. Крупные скульптурные работы им выполнены для Ростовского театра им. М. Горького, Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, советского павильона на Нью-Йорской выставке и мн. др. 96 иллюстраций Королькова к «Тихому Дону» Шолохова являются показателем большого мастерства художника, результатом его многолетней, вдумчивой и плодотворной работы». (// «Большевистская смена». 8 февраля 1940 г.).
На вопрос корреспондента «Большевистской смены» о его творческих планах Корольков ответил: «В юности я жил среди казаков, наблюдал за их бытом и нравами, что помогло мне осуществить ряд тем, показывающих жизнь казаков Дона. Я работаю над созданием цикла скульптурных групп; отображающих историю казаков, от первых поселений их на Дону до наших дней. Такие темы, как «Азовское сидение», крестьянские войны при Разине и Пугачеве, не находили своего отражения в скульптурных произведениях. Одна скульптурная группа «Поголовное ополчение казаков на Дону во время нашествия Наполеона на Россию» мною недавно закончена. В дальнейшем большое внимание будет уделено показу нашего советского казачества. Сейчас я с увлечением работаю над образами создателей. Первой конной армии, уже сделал первоначальный эскиз и два фрагмента скульптурной группы «Реввоенсовет Первой конной армии». Кроме этого, я разрабатываю образ героя «Тихого Дона» Григория Мелехова. С нетерпением ожидаю, последние главы 4-й книги романа, над иллюстрированием которого я с увлечением работал продолжительное время». (// «Большевистская смена». 8 февраля 1940 г.).
Из дальнейшей беседы журналиста с Корольковым выяснилось, что скульптор работает еще и над памятником героям гражданской войны, который должен был быть сооружен в городе Грозном. «Моя задача, - уточнил Сергей Григорьевич, - украсить постамент памятника двумя крупными фигурами горцев партизан и тремя барельефами». (// «Большевистская смена». 8 февраля 1940 г.).
Напряженный творческий процесс Королькова не прерывался до самой войны. В одном из апрельских номеров 1941 года ростовская областная газета «Молот» сообщала: «Большую и крайне интересную работу ведет в своей мастерской скульптор С.Г. Корольков. Даются последние поправки проекта памятника павшим борцам за освобождение Ростова Особенно нужно отметить работу, предназначенную для выставки «Наша Родина». Эта работа представляет собой цикл скульптур, посвященных истории донского казачества. В этом цикле: «Донцы - ополченцы 1812 года», «Григорий Мелехов», «Возвращение казака из похода», «Драма Дикого Поля», «Донские казаки красные партизаны».
Планы: задумал вылепить большой горельеф, посвященный 300-летию «Азовского сидения». С.Г.Корольков принял предложение Московского фарфорового завода вылепить цикл скульптур на тему «Тихий Дон» Шолохова.
Корольков не только скульптор, но и живописец. В его плане большая работа по иллюстрации произведения Новикова-Прибоя «Цусима». (// «Молот» (Ростов). 18 апреля 1941 г.).
Начало войны с фашистами круто изменило жизнь и судьбу Королькова. В армию он призван не был, оставаясь в Ростове. Объясняя этот момент в биографии Сергея Григорьевича, его родственник Владимир Быкадоров писал: «Тот факт, что Королькова, несмотря на крепкое телосложение и здоровье, власть не призывала на отбывание военной службы, явно свидетельствует, что его она считала политически недостойным доверия. Корольков же, в свою очередь, себя гражданином СССР не считал. К счастью, присягать этой власти ему не пришлось, от вступления в партию, в профсоюзы и даже от голосований категорически отказывался». (Быкадоров В.И. Указ. соч. С.7).
Оставшись в Ростове с престарелой матерью, Корольков стал свидетелем трагической эвакуации города, брошенного властями на произвол судьбы. С мастерской колоритностью изобразил он это на своей графической картине «Эвакуация города Ростова». Чтобы прокормить себя и старую мать Сергей Григорьевич вынужден был пойти на сотрудничество с новыми властями, предложив свои услуги художника-скульптора. Он так мастерски выполнил бюст Гитлера, что немцы, признав талант «неарийца» Королькова, растиражировали это изображение на почтовых марках вермахта. (Голота И. Донской иллюстратор Баркова).
Надо заметить, что трудно оправдать сотрудничество Королькова-художника с немцами, хотя он не участвовал ни в каких политических и военных акциях против родного народа. Я только констатирую эту нелегкую, конечно, далеко не светлую страницу в биографии художника, и, конечно Бог ему судья.
После разгрома фашистов в Сталинградской битве началось отступление немецких дивизий с донской земли. Сергей Григорьевич четко осознал, что ему не простят того, что он остался в Ростове «под немцами», никто не станет слушать его объяснений по каким причинам он взялся за изготовление бюста фюрера, а просто поставят к стенке и «шлепнут», как врага народа. Он решил уходить на Запад. Вместе с ним уходила и его жена Елизавета Ивановна, с которой он когда-то познакомился в Ленинграде. Лишь немощная Евдокия Степановна, мать Королькова заявила, что жить ей осталось недолго и умирать на чужбине она не желает. Расставание было тяжелым. Евдокия Степановна сняла со стены икону и благословила сына и невестку, зная, что навеки прощается с самыми близкими своими людьми
Михаил Астапенко, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук (СПб).