Полешко.
Сыро, слякотно, залазит за воротник туман, тягучий, утренний, от которого модеют руки и оскомина бьёт от вчерашнего чая. Но сыро за пазухой, и надо вставать. Некому кинуть полешко ещё в шепчущую теплом печурку, всем лень. И будут лежать, терпеть до озноба , до дрожи утренней, пока не заползет сырость до тела, не обоймёт своим коварством, притворством ранним, не дыхнёт отпотью на всё, на вещи, на лицо, каплями садясь крупными, утренними.
А я приготвил полешко.
Небольшое, смолёвое, жаркое.
Я в огонь умирающий, его, в угли и подуть, чтоб хоть искорка,хоть уголёк... и чуть ворохнётся в слезах сосновых утро, в верхах застывший ветер вновь почувствует удаль, растворяясь во вскипающем сердце Леса и подарит надежду робкий пока, тоненький и зябкий огонёк, пляшущий на крови леса - живице.
Нужное очень оно, полешко это, чтоб маленькую искорку в тепло костра превратить, в жар, согревающий после тёмной, холодной ночи, отогревая не только покрытую гусиным
ознобом кожу, но и пробуждая, пусть робкую пока, искорку счастливого дня, что просыпается, неохотно, вместе с нами.
Так и люди. Мало их, но есть они - полешки , без которых нет жара, нет настоящей жизни. И с уходом их, просто холоднее становиться душе, а одну из искорок заменяет снежинка.
Уходят они незаметно, как и положено искорке, растаяв в утреннем рассвете. Вроде вот только, рядом был и нету.
И бессилие что либо изменить терзает душу. А без полешка этого, умирает и костер, постепенно сдавая свой жар ледяной стуже. И нечем его заменить, некем.
Всё меньше и меньше становиться таких людей -"полешек" среди нас. Все зарываются в свои кредитные, ипотечные и бытовые "норки". И уже не услышишь на улице -"Вам помочь?"
Гаснет,тухнет наш русский костерок, по своим норкам рабежались искорки, там и дотлевают . Эх, полешко хорошее бы...