В искушениях Христа Спасителя со стороны диавола была попытка как бы толкнуть Господа на путь рабства и духовного бессилия с пути той свободы, какая мыслится в идее Царства Божия на земле. И это случилось бы, если бы Господь сорокадневным подвигом поста и молитвы, имея Сам человеческую природу, не стяжал духовную силу и не утвердил ту духовную свободу как норму для человека, имея Сам человеческую природу, которая нами всегда нарушается (в указанных отношениях к собственному телу, к внешнему миру и к собственной личности). В самом деле, если бы Господь проявил слабость духа и подчинил его потребности плоти или если бы поддался тщеславию, гордости и властолюбию, то что Он мог бы проповедать людям и что мог бы созидать, как не ту же самую человеческую греховную жизнь, основанную на началах сытости, тщеславия и властолюбия, выше которой Он и Сам не мог стать?
Победив искушения диавола и отвергнув те пути греховной жизни, которые предлагались Христу Спасителю искусителем и сводились к «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской», на которых, по слову евангелиста Иоанна Богослова, строится вся человеческая жизнь – Все в мире, похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, несть от Отца (1Ин. 2, 16), – Иисус Христос должен был явить и указать взамен отвергнутого что-то другое, новое, действительно совершенное, что выходило бы из пределов изречения премудрого: Нет ничего нового под солнцем (Еккл. 1, 9). На чем же утверждал Христос Спаситель новое начало жизни, или Царство Божие, которое явилось в Его лице на землю? Ответ на это могут, по нашему мнению, дать те слова Господа, коими Он отвечал на предложения искусителя. На предложение претворить камни в хлеб и тем самым подчинить дух плоти и служить преимущественно ей своими духовными силами Христос сказал: Не хлебом единым жив будет человек (Мф. 4, 4). Так телу, как содержанию жизни, Христос противопоставляет дух как главное начало и содержание жизни, по реченному Им: Слова Мои дух суть и живот суть (Ин. 6, 63).
На предложение броситься с кровли храма Христос отвечал: Не искушай Господа Бога твоего (Мф. 4, 7). Каков духовный смысл этого ответа Господа? Господь, конечно, хорошо знал, что Он может как Сын Божий чудесно спастись и не разбиться, бросившись с кровли храма, но это совершенно ненужное чудо делалось бы только с целью подчеркнуть Свою близость к Богу и горделиво явить особое на Себе покровительство Божие. Это совершенно в духе грешных людей, которые часто, пользуясь близостью к великим и сильным мира сего, нарочито, без нужды и смысла, стараются как бы подчеркнуть эту свою близость к ним, испытывая этим и искушая их милость к себе с целью пошлого самоуслаждения этой близостью и похваления. То же самое пошлое желание внушалось Господу – совершить дело, которое никому не нужно, которое может быть совершено только ради тщеславия. Но Господь отверг это пустое тщеславие и гордость, утвердив начало смиренномудрия, или, вернее, целомудрия, как правильного отношения Своего к Богу по Богочеловечеству. Предложение диавола поклониться ему и получить власть над миром Христос отразил словами: Господу Богу твоему поклонишися и Тому Единому послужиши (Мф. 4, 10). Что означает этот ответ? Несомненно то, что, по мысли Христа, наши отношения с миром должны проходить через призму служения Богу: внешняя деятельность должна быть служением Богу, вне Бога нельзя устанавливать отношений с миром, так как вне Бога эти отношения непременно сведутся к захвату мира и властвованию над ним. А когда вся воля человека будет предана Богу и он Ему только будет служить, то и его отношения к миру будут нормальны. Мир будет рассматриваться как владение Божие, а посему и отношение к нему будет в духе служения и покорности Богу, то есть в духе смирения и любви, в коей проявляется служение Богу и воплощается богоподобное наше отношение к окружающему миру. Можно сказать, что вопрос об отношении к миру решается Христом по следующему принципу: его нужно устанавливать только через Бога и через служение Богу в духе любви.
Итак, теперь можно определить, какие принципы Христос Спаситель утверждал для раскрытия того Царства, которое Он принес на землю. Это жизнь во имя духа, а не плоти, на началах смиренной любви к Богу и миру, а не тщеславного и горделивого стремления всем владеть. Отсюда все, что в Царстве Божием, в противоположность тому, что в мире – похоть плоти и похоть очей и гордость житейская, есть власть духа и духовной силы, любовь и целомудрие. Это все и открылось в личности Христа Спасителя. Это – и в жизни апостолов, ибо в этом сущность христианской жизни. Посему апостол Павел, говоря о благодатном служении христианского пастыря, призванного созидать Царство Божие на земле, то есть те святые начала жизни, которые принес на землю Христос, и сам благодатный духовный дар пастырства определяет как духовную силу, любовь и целомудрие: Не бо даде нам Бог духа страха, но силы и любве и целомудрия (2 Тим. 1, 7).
Таким образом, прилагая к раскрытию идеи Царства Божия то, что дается нам при раскрытии духовного смысла искушений Господа, можно говорить, что слова евангелиста о духовной силе Господа, с которой Он возвратился из пустыни искушений в Галилею для проповеди Царства Божия, означают не только явление чрезвычайных знамений как характерных признаков проявления на земле Царства Божия, но и явление особенной внутренней духовной силы в личности Богочеловека, открывшейся в господстве над теми сторонами и началами жизни, которые составляют все существо греховной человеческой жизни и порабощают человека.
Духовная сила, с которой возвратился из пустыни искушений Христос Спаситель, есть сила над властью греха и следствиями его в человеческой жизни и природе. Если в личности Христа усматривать первое явление на земле Царства Божия и помнить, что оно внутри нас есть и проявляется в радости, праведности и мире во Святом Духе, то можно определить его как явление сверхъестественное, Божественное, открывающееся в человеческой личности силой свободы ее от греховных законов жизни и господством над всем естественным греховным порядком жизни.
Короче, Царство Божие есть особая жизнь человеческой личности на началах Божественной благодати Святого Духа, раскрывающаяся в неведомых миру свойствах, – господство человека над грехом и всеми его проявлениями. Еще короче, на примере Иисуса Христа: Царство Божие есть жизнь на началах духа по закону смиренной любви к Богу и людям. В этом смысле совершенно понятны слова Христа Спасителя, что Царство Божие внутри нас есть, и слова апостола, что оно не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе (см.: Рим. 14, 17), определяющие природу Царства Божия как особой святой жизни личности. Понятны и слова Спасителя: Аще вы пребудете во словеси Моем... уразумеете истину, и истина свободит вы (Ин. 8, 31–32), и слова апостола: Где Дух Господень, там и свобода (2Кор. 3, 17).
Итак, теперь можно говорить, что Царство Божие и духовная жизнь в христианском миропонимании суть понятия равнозначные. Можно поэтому о духовной жизни говорить как об особом типе жизни, природа которой есть благодать Святого Духа. Носитель ее – человек, его богоподобная личность, его дух; свойства ее – сила духовной свободы, смирение и любовь, а ее творческий процесс есть подвиг личности в борьбе с грехом и его искушениями.
Все это открылось в личности Богочеловека Христа и есть явление воистину необычайное, неведомое и невозможное для мира греховного вне христианства.
Дарование Святого Духа связывается с подвигом искупления, совершенным Иисусом Христом, делом тоже необычайным и новым, и с этим же делом связывается обновление человека и начало его благодатной жизни на земле.
Если всякая вещь познается лучше при сопоставлении ее с другими вещами отличной от нее природы, то для уяснения сути духовной жизни было бы полезно противопоставить ее типам жизни плотской и душевной, об этом и Новый Завет, и святые отцы всегда говорят посредством противопоставления и взаимоотрицания. Позволим себе привести в заключение слова преподобного отца Никиты Стифата о жизни плотской, душевной и духовной.
«Живущи плотски и плотское мудрование всегда в себе пребывающим имеющие, будучи совершенно плотяны, Богу угодить не могут, как омраченные смыслом и никаких лучей божественного света к себе не пропускающие. Ибо приналегшие на них облака страстей наподобие высоких стен отгораживают их от духовных светочей, и они остаются без света. Будучи расстроены и повреждены во внутренних чувствах душевных, не могут они воззреть на мысленные красоты Бога, видеть свет воистину истинной жизни и стать выше ничтожных видимых вещей. Но как бы оскотинившись и мирским переполнившись чувством, привязывают ум к видимому, и все попечение и труд обращают на преходящие блага, друг с другом из-за них воюют, а бывает, что и души свои за них полагают, прилепившись к богатству, славе и плотским удовольствиям и великим лишением почитая неимение их. К ним праведно, как от лица Божия, изречено пророческое оное слово: не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть (Быт. 6, 3).
Душевно живущие и потому называемые душевными суть какие-то полуумные и как бы параличом разбитые. Никакого никогда не имеют они усердия потрудиться в делах добродетели и исполнении заповедей Божиих и только славы ради человеческой избегают явно укоризненных дел. Одержимы будучи самолюбием, сею питательницею страстей, все попечение обращают они на сохранение здоровья и услаждение плоти от всякой же скорби, от всякого труда и всякого злострадания из-за добродетели они отказываются, паче надлежащего питая и грея враждебное нам тело. Держась такого образа жизни и поведения, оземленяют они ум, отучневший от страстей, и делаются неспособными к приятию мысленных и божественных вещей, коими душа отторгается от земли и вся устремляется к мысленным небесам. Так страждут они, потому что обладаемы еще суть вещественным духом, по коему любят свои души и исполнение своих желаний всему предпочитают. Будучи чужды Духа Святого, они непричастны и даров Его; почему и плодов божественных не увидишь в них – не только любви к Богу и ближнему, радости в нищете и скорбях, мира душевного, искренней веры и всестороннего воздержания, но и сокрушения, слез, смирения и сострадания – все в них полно надмения и гордости. В глубины Духа входить не имеют они сил: ибо нет в них света, который руководил бы их к тому и отверзал их ум к уразумению писаний, а других, когда они вещают о том, слушать неохочи они. Праведно потому о них изрек святой апостол: Душевен же человек не приемлет яже Духа Божия, юродство бо ему есть; и не может разумети; зане духовне востязуется (1 Кор. 2, 14).
Духом ходящие и духовную всецело восприявшие жизнь благоугодны Богу, как Ему, яко Назореи, себя посвятившие, и всегда об одном заботящиеся, чтобы очищать души свои трудами подвижническими и соблюдать заповеди Господни. Готовые и кровь свою пролить за любовь к Господу, они плоть свою истощают постами и бдениями, дебелость сердца утончают слезами, уды яже на земли умерщвляют злостраданиями (произвольными лишениями), молитвою и богомыслием ум исполняют света и светлым его соделывают, отвержением своих пожеланий освобождают души свои от пристрастия к телу и становятся совершенно духовными; почему духовными не только признаются, но и именуются от всех праведно. Они, идя к бесстрастию и любви, окрыляются к созерцанию творения и оттуда приемлют ведение сущего чрез сокровенную в Боге премудрость, одним тем даемую, которые стали выше тела уничиженного. Прешедши таким образом всякое чувство мирское и мыслию просвещенною став выше чувства, они светлы бывают разумом, и посреде церкви и многочисленного собрания верных отрыгают благие словеса из чистого сердца, и бывают для людей соль и свет, как и Господь изрек о них: Вы есте свет мира; вы есте соль земли (Мф. 5; 13, 14).
Святоотеческое учение для русского монашества всегда являлось побуждающим началом, вдохновляло его на духовные подвиги.
Отход от святоотеческого учения, которое является плодом святого опыта и точным выражением воли Божией, всегда влек за собой нравственное падение иноков. Преподобный Нил Сорский, преподобный Максим Грек и другие русские подвижники призывали русское иночество не только к теоретическому изучению творений святых отцов, но и к духовному и молитвенному возврату к ним, к живому и творческому восстановлению самого себя в духе их учения.
Епископ Феодор (Поздеевский)
Журнал Московской Патриархии. 1996. № 12
Архиепископ Волоколамский Феодор, викарий Московской епархии (в миру Александр Поздеевский), родился 21 марта 1876 года в семье протоиерея села Макарьевского Ветлужского уезда Костромской епархии. В 1896 году по окончании Костромской духовной семинарии поступил в Казанскую духовную академию. В 1900 году пострижен в монашество. В этом же году окончил академию со степенью кандидата богословия, рукоположен во иеромонаха и оставлен профессорским стипендиатом. С 1901 года – преподаватель Калужской духовной семинарии. С 1902 года – инспектор Казанской духовной семинарии. В 1903 году удостоен степени магистра богословия. Возглавлял Тамбовскую и Московскую духовные семинарии, Московскую духовную академию. 14 сентября 1909 года хиротонисан во епископа Волоколамского, викария Московской епархии. С 1917 по 1930 год, до самого своего ареста, был настоятелем Данилова монастыря г. Москвы. Расстрелян 23 октября 1937 года в Ивановской тюрьме.