А не ударить ли калге по более слабому месту гяуров? Лучше он сожжёт и разграбит всю русскую границу по терскому левобережью… До самого Кизляра!
Тут уже казаками заложено немало поселений… Шабаз-Гирей-Султан возьмёт здесь богатую добычу рабами, скотом и разным ценным имуществом. Эти трофеи колга и сложит к ногам великого хана, как компенсацию за неразрушенную Моздокскую цитадель.
А дальняя разведка докладывает командующему ордой, что пограничные селения гяуров на Тереке слабо укреплены. И в них его многотысячная армия уж точно не встретит серьёзного сопротивления!
Шабаз-Гирей-Султан с облегчением выдохнул… Кажется, эту тяжёлую задачу он для себя решил.
Калга махнул рукой, отпуская Гюмюша. И подумал, глядя на пятящегося турка, покидающего с поклонами шатёр командующего, - только надо будет продолжать имитировать осаду Моздокской крепости… Пусть защитники цитадели пребывают в неведении относительно его планов. Готовятся ежечасно к отражению приступа и ждут подмогу.
Калга же оставит вокруг крепости только часть своих воинов. Они будут изматывают гяуров обстрелами, ложными приготовлениями к штурму и внезапными перемещениями с позиции на позицию.
А Шабаз-Гирей-Султан с основными силами орды соберёт, тем временем, урожай на другом поле… Хотя подобный поворот вряд ли понравится кабардинским владельцам! Разорить русскую границу, но оставить неразрушенной Моздокскую цитадель – в чём тогда смысл похода для них?
Впрочем, мнение кавказского союзника волновало сейчас калгу меньше всего. Гробить целую армию ради выгоды кабардинцев, да ещё и ставить на кон собственную жизнь и репутацией военачальника Шабаз-Гирей- Султан не собирался.
…Не успела вечерняя мгла окутать урочище Мез-догу, как предводитель орды начал, в тайне от наблюдателей противника на стенах крепости, осуществлять свой план. И первая часть хитроумной затеи высокородного татарина претворилась в жизнь просто блестяще!
Четыре из двенадцати тысяч воинов, вторгнувшейся в урочище объединённой османской армии, разбили сотни шатров и палаток, развели бессчётное число костров вокруг крепости... И остались под её стенами изображать осаду.
Остальные же силы орды, пользуясь наступившей темнотой, незаметно для защитников цитадели, снялись с места. И стремительно двинулись по терскому левобережью на восток.
Позади этого восьмитысячного войска, возглавляемого самим калгой (а при дяде, кстати, находился, как всегда, и любимый племянник!), следовали многочисленные пустые телеги… Сотни скрипучих вместительных грузовых повозок. Все они предназначались для будущей добычи.
Тактический манёвр ордынцев окружённые моздокцы не заметили... Как и предполагал хитрый Шабаз-Гирей-Султан, оставляя на свой страх и риск у себя за спиной целую вражескую армию.
Однако, дальше всё у него на пошло не столь удачно… А точнее – совсем наперекосяк.
Глава семнадцатая. Оборона станицы Наурской
11 июня 1774 года, утро. Моздокская пограничная линия – Станица Наурская.
В чём калга был безусловно прав в своих предположениях, стоя под стенами окружённой цитадели, так это в том, что новые русские поселения по левому берегу Терека, ещё не успели достаточно укрепиться. И, в отличии от Моздока, долго сопротивляться нашествию вражеских полчищ не могли.
Понимали это и сами волжские переселенцы. Разбросанные по терской пограничной линии малые казачьи общины-заставы представляли поодиночке, летом 1774 года, лёгкую добычу для многотысячной османской армии. Пять станиц - Галюгаевская, Ищерская, Наурская, Калиновская и Мекенская, появились на карте Северного Кавказа, в качестве укреплённых и обороноспособных населённых форпостов, в соответствии со специальным указом сената Российской империи, совсем недавно. Всего за четыре года до описываемых событий.
Казаки-переселенцы успели сделать немногое за это время… Чтобы хоть как-то защитить свои строящиеся станицы от частых набегов недружественных соседей. Представителям вольного воинского сословия постоянно приходилось отвлекаться от хозяйственных дел и налаживания собственного быта на боевое противостояние с местными джигитами... Которые, в большинстве своём, были здесь русским не рады. Да и обязанностей по охране моздокской пограничной линии никто с казаков не снимал.
Но на счастье переселенцев, в эти тяжёлые первые годы обустройства на Тереке, рядом с ними оказался достойный и храбрый предводитель – войсковой атаман Иван Дмитриевич Савельев. Вот и теперь он не бросил станичников в трудный час. Несмотря на солидные лета и свежезалеченную боевую рану, всё ещё крепкий телом, хоть и седой как лунь казак, примчался с малыми силами к соплеменникам. Чтобы разделить с ними судьбу до конца.
Иван Дмитриевич, как и обещал командующему фон Медему, расположился с полком в самой укреплённой, на тот момент, станице левобережья – Наурской. Она обладала, на фоне других казачьих общин, лучшими оборонительными и фортификационными сооружениями… Частично сохранившимися ещё, кстати, со старинных времён.
Наурскую заставу новые колонисты с Волги основали не на голом месте. Здесь раньше располагалось чеченское поселение, хорошо укреплённое в далёком прошлом. Со временем, правда, оно пришло в полный упадок по неизвестной причине. И было людьми покинуто.
Теперь же, стараниями казаков, станицу Наурскую окружал достаточно широкий ров, в два метра глубиной. По внешнему краю он ещё и зарос колючим, непролазным кустарником. А с внутренней стороны, сразу за рвом, возвышался крутой земляной вал. По гребню этой насыпи стояли сколоченные в единую линию рогатки с частыми и острыми кольями.
В самом центре Наурской поселенцы только недавно закончили возведение каменной церкви с высокой колоколенкой рядом. Отделочные работы ещё кое-где в храме продолжались.
Христианский приход был одной из первоочередных и наиболее важных построек для любой казачьей общины. Его станичники возводили из лучшего материала. И на века.
Несмотря на отделочные работы, церковь в Наурской была уже освящена религиозным начальством. В станицу прислали пастыря и даже начали проводить богослужения.
Православный храм, кстати, являлся для казаков, служивших в те времена на границе, не только самым важным культовым сооружением в их поселении. Он оставался и последним оплотом в случае нападения на станицу.
Здесь прятались и молились во время сражения женщины и дети. Сюда отступали, отбиваясь от многочисленных наседающих врагов, последние уцелевшие воины. Тут, обычно, все вместе православные и умирали… Под дорогими сердцу святынями и иконами.
А ещё в центре Наурской, рядом с церковью и колоколенкой, переселенцы успели поставить бревенчатый редюит. Это было небольшое сооружение с бойницами по всему периметру, в обычное время служившее арсеналом и военным складом общины.
Имелась у казаков Наурской и собственная пушечная батарея из четырёх полевых орудий на колёсных лафетах. С отлично подготовленной артиллерийской обслугой из станичников… И достаточным боезапасом, для ведения длительной обороны.
Короче говоря, Наурская, на фоне других казачьих общин, заложенных между Моздокской и Кизлярской крепостями, была тогда, летом 1774 года, самым подходящим местом для оказания вооружённого сопротивления османскому войску. Если ордынцы вдруг замыслят разгромить всю русскую границу по терскому левобережью.
Казаков в Наурской, с семьями и без, съехавшихся сюда с близлежащих станиц и хуторов, собралось к 11 июня – яблоку негде было упасть! Но, в большинстве своём, здесь оказались женщины, малые дети и подростки, больные и раненные служивые. Все они спешно прибыли в одно место, прихватив с собой только самое ценное, по приказу войскового атамана Савельева, - оружие, порох, свинец и запас еды.
Иван Дмитриевич, через своих разведчиков, постоянно отслеживал ситуацию под Моздоком… И успел отдать жёсткое распоряжение главам всех казачьих общин пограничной линии всего за сутки до стремительного броска восьмитысячного конного войска Шабаз-Гирей-Султана к левобережным станицам. Полковник Савельев велел соплеменникам срочно уходить в Наурскую, не мешкая ни секунды… И не цепляясь за нажитое имущество.
Войсковой атаман до последнего момента не решался оставлять станицы и хутора без всякого присмотра, на разграбление и уничтожение. Но, всё-таки, отдал свой приказ, скрепя сердце… Когда окончательно понял, что интуиция его не подвела. Ордынцы без сомнения предпочтут обрушиться всей своей мощью не на хорошо укреплённую Моздокскую цитадель с сильным гарнизоном, а на отдельные малые поселения казаков!
Так что, хитрого Шабаз-Гирей-Султана, задумавшего застать подчинённых и подопечных Ивана Дмитриевича врасплох, своим стремительным конным броском, ждало разочарование... Стоявшие первыми на пути восьмитысячной армии калги станицы Галюгаевская и Ищерская оказались совершенно безлюдны. Лишь мычал да блеял в хлеву брошенный на произвол судьбы скот. И лаяли – где на привязи, а где - бегающие просто так, между пустыми хатами, обрадовавшиеся приходу людей глупые собаки.
Дисциплинированные и привыкшие беспрекословно исполнять приказы командования станичники покидали свои дома в страшной спешке. Так что разного казачьего добра в оставленных сараях и хатах, где даже печи ещё не успели остыть, находилось предостаточно…
Несколько раздосадованный Шабаз-Гирей-Султан распорядился следовавшим за ним возницам многочисленного тележного обоза собирать по домам и подворьям сбежавших станичников всё мало-мальски ценное имущество. А потом, тщательно выпотрошенные жилища казаков калга повелел сжечь. Вместе с огородами, садами и даже плетёнными заборами.
Эта земля для гяуров должна была стать проклятой. Шабаз-Гирей-Султан приказал также забросать падалью и нечистотами все колодцы на своём пути.
Сам же командующий ордынцев, не задерживаясь в безлюдных станицах, устремился дальше в погоню… По горячим следам беглецов.
Имущество казаков и их скот - это, конечно, тоже неплохая добыча. Но калга жаждал самого ценного военного трофея – рабов.
***
11 июня у православных христиан по церковному календарю был праздничный день. Причём, в это лето переселенцы, четвёртый год, как активно обустраивавшие и укреплявшие моздокскую пограничную линию, отмечали двойное религиозное торжество. Подобное совпадение у православных случалось крайне редко… Люди видели в нём особый смысл и доброе предзнаменование.
Во-первых, казаки отмечали Духов день, который каждый год скрупулёзно отсчитывался от Пасхи станичными священниками… И по сему праздничному поводу, уже с раннего утра, на наурской колоколенке радостно трезвонил молодой служка, назло всем врагам и печалям.
А, во-вторых, это был день памяти святых апостолов Варфоломея и Варнавы… Дата почитаемая и значимая для станичников. И казаки, несмотря на угрозу вооружённого нападения на Наурскую, всё же решили по такому случаю устроить в своей новой церкви большой, торжественный молебен.
Разряженные женщины и девушки, дети, мужчины, свободные от воинских обязанностей, надев лучшие одежды, собрались в станичном храме на праздничную утреннюю службу. Поскольку народа в Наурскую прибыло к 11 июня немало, церковь не смогла вместить в себя всех желающих. Люди заполонили даже небольшой двор перед храмом… И молились под открытым небом. Ясное и безоблачное, оно обещало хороший день.
А рядом с церковью казачки уже накрывали длинные общие столы, прямо на улице, для коллективного пиршества… Которое должно было начаться сразу после праздничной службы.
Учитывая необычное множество людей, собравшихся в Наурской, лучшие казачьи стряпухи готовили еду сразу в нескольких больших чанах. На кострах, посреди станицы. И основным блюдом на этом пиру обещали стать щи. Густые, наваристые, с обилием мяса. Ни один православный в праздничный день не должен был остаться голодным!
Над Наурской, едва насчитывавшей летом 1774 года полторы сотни саманных и турлучных казачьих хат, плыл аппетитный мясной дух… И отвлекал молящихся от начавшейся церковной службы.
Увы, попировать казакам в это утро, так и не довелось. Не успел священник отслужить и половину отведённого на торжественную церемонию времени, как обряд бесцеремонно прервали.
А разрушил всеобщую благодать высокий и тощий станичник, запыхавшийся, в пыльной черкеске… Это был дозорный дальнего наблюдательного поста.
Долговязый казак, увешанный оружием, бросив перед церковью и скоплением людей своего взмыленного коня, с неподобающим шумом ворвался в святое место, расталкивая молящихся. Но оказавшись внутри храма, станичник вдруг отчего-то оробел, остановился на пороге… И не пошёл дальше, распихивая толпу. Запыхавшийся дозорный сорвал с головы папаху. И принялся неистово осенять себя крёстными знамениями, виновато кланяясь иконам.
Ворвавшийся в церковь казак был настоящей каланчой. Он на целых полторы головы возвышался над остальными молящимися в храме.
Ивана Дмитриевич Савельев, как и полагалось войсковому атаману, стоял на почётном месте у алтаря, в первых рядах прихожан… Прямо перед батюшкой, размахивавшим дымным кадилом и читавшим праздничный акафист рокочущим, певучим баском.
Казачий предводитель, будучи давно настороже, мгновенно отреагировал на непонятный шум и возню у входа в храм. Иван Дмитриевич резко обернулся, встретился глазами с долговязым, взволнованным дозорным, торчащим над толпой…
В ответ на немой вопрос на лице войскового атамана, казак в пыльной черкеске громко выдохнул через весь наполненный людьми зал:
- Идут!
Услышавшие это сразу поняли, о чём речь. Молившиеся мужчины запнулись на полуслове, а женщины с детьми оцепенели в ужасе... Но всеобщая растерянность продолжалась недолго. Иван Дмитриевич тут же решительно взял инициативу в свои руки.
- Простите нас, батюшка, и вы, ангелы небесные с Господом всемогущим, - спокойно и твёрдо произнёс в наступившей вдруг тишине войсковой атаман. – Дела наши земные не терпят отлагательств… Заботы грешные заставляют меня, к сожалению великому, прервать благостную общую молитву. Но мы ещё обязательно повторим и завершим чтение праздничного акафиста! С вами, отче, и с теми, кто жив останется... А пока, православные, всем вооружаться и - на оборонительный вал! Каждый к своему месту.
Несмотря на то, что войсковой атаман прибыл с полком и разместился в Наурской лишь три дня назад, всё это время Иван Дмитриевич не отдыхал. Напротив, он провёл с собравшимися здесь казаками учения по быстрому выдвижению на оборонительные позиции. И слаженным действиям, по сигналу тревоги, всех боеспособных подразделений левобережных общин.
Каждый станичник знал, где ему драться, когда прозвучит соответствующий приказ. И всё необходимое оружие было уже приготовлено.
Предполагая, что в случае нападения многотысячной орды на Наурскую, казакам придётся биться с врагом в полном окружении, войсковой атаман поделил на этих учениях всю станицу на четыре сектора. По сторонам света. И оборону каждой зоны ответственности возглавил сотник Савельевского полка со своими подчинёнными.
Конец 64 части...