Молодой офицер ещё раз критически оглядел ветерана на потемневшей деревяшке вместо ноги и замотал головой… Нет-нет, старик! Куда тебе воевать в первой линии на стене? Даже не проси.
Подпоручик категорически отказался выделять столь ущербному бойцу индивидуальный участок обороны за частоколом и сектор стрельбы. Армейского офицера совсем не убедили доводы Серафима, что руки старого солдата не забыли ещё военную науку. А глаз ветерана – всё так же зорок и точен.
И разум у него ясен пока… Серафим Кирин прекрасно помнит все уставные команды. Да и что там забывать - заряжай, целься, пли! Отставной фузилёр может хоть сейчас продемонстрировать господину офицеру своё стрелковое умение.
Не помогло… Правда, молоденький подпоручик, под конец разговора, всё же сжалился над сединами увечного солдата. И пообещал допустить Серафима к обороне цитадели. Как и хотел неугомонный старик – на крепостную стену… Стрелком-фузилёром. Но только не сразу!
Ветеран вступит в сражение во вторую очередь. Если потери среди защитников крепости, в ходе штурма, окажутся критическими для осаждённых.
Подпоручик даже любезно разрешил Серафиму, уже на правах запасного стрелка, постоянно теперь находиться на огневом рубеже. На самостоятельно выбранном участке обороны и в полной боевой готовности.
Старику лишь запрещалось мешаться под ногами защитникам цитадели, сражающимся на стене. И терпеливо ждать в стороне, поблизости… Когда вражеская пуля или стрела освободит ему место за частоколом на каменном гребне. И Серафима позовут занять позицию выбывшего воина.
Старый солдат выбрал себе дислокацию неподалёку от одного из орудийных расчётов. Опытный Серафим знал, что во всяком сражении враг будет стремиться, в первую очередь, вывести из строя артиллерию противника и бомбардиров. Ведь именно пушки наносят атакующим силам самый тяжёлый урон! А значит, по канонирам и по защитникам крепости, находящимся рядом с артиллеристами и будут чаще стрелять османы… Когда начнётся большой штурм.
Следовательно, пытался рассуждать логически Серафим, в этом месте моздокцам никак не обойтись без серьёзных военных потерь. Посему и шансов здесь у старого солдата поучаствовать в обороне крепости - намного выше!
Расчёт выбранного Серафимом орудия состоял из четырёх неунывающих бомбардиров. Они, сгрудившись вокруг маленького костерка, что-то варили себе в небольшом закопчённом котелке. Огонь канониры развели прямо на гребне каменной стены, возле вверенной им пушки. Жерло орудия грозно выглядывало из бойницы в бревенчатом частоколе.
Расчёт попыхивал маленькими трубочками с душистым турецким табачком… И травил друг другу разные солдатские байки.
Артиллеристы сразу же обратили внимание на приковылявшего к ним и скромно устроившегося рядом одноногого старика с кремниевым ружьём. Слово за слово - и между мужчинами завязалась добродушная беседа.
Бомбардиры с удовольствием приняли в свою весёлую компанию отставного солдата. И как только ароматная похлёбка была готова, тут же позвали старика разделить с ними трапезу. Серафим отказываться не стал. А после совместной еды артиллеристы угостили его и хорошим табачком из своих кисетов.
Канониры беззлобно подшучивали над стариком, явившимся биться с османами не в полном комплекте – всего с одной ногой! И с живейшим интересом слушали занимательные солдатские истории от ветерана. А разных сказок Серафим знал превеликое множество.
Артиллеристы были ещё молоды… У двоих из расчёта, ожидаемое сражение вообще являлось первым серьёзным боевым испытанием в жизни! Старому солдату было, что вспомнить и рассказать новым знакомцам.
- Много лет назад, - завёл очередную байку Серафим, набив щедро отсыпанным бомбардирами турецким табачком свою испытанную трубку, - когда я ещё бегал, как и вы, на двух ногах, довелось мне подружиться с одним канониром. Дело было на прошлой войне с османами… Умелый тот был пушкарь! Я таких востроглазых и метких среди вашего брата-бомбардира не встречал. Запамятовал только, как его звали.
Старик досадливо покачал головой, обвёл хитрыми глазами притихших, обратившихся в слух собеседников… И, выдержав актёрскую паузу, удовлетворённо продолжил:
- Мы тогда, помнится, с енералом Ласси осадили османскую крепость Азак на Доне… Уже не в первый раз брали эту чёртову цитадель! А им, туркам окаянным, пробивались на помощь рекой и по степи крымчаки. Многотысячная орда с конницей, пехотой и пушками.
Нашей еройской армии приходилось драться с нехристями на два фронта сразу… Кровавая, многодневная сеча завертелась тогда!
Так вот, тот мой приятель-бомбардир умудрился в одном из сражений попасть чугунным ядром из своей пушки прямо в дуло татарскому орудию. Хочешь верь, хочешь не верь!
- Как это? – опешили, открыв рты, поражённые артиллеристы. – Да не может такого быть!
- Истинно вам глаголю, - твёрдым голосом проговорил Серафим и обвёл всех честными голубыми глазами. – Не токмо я - солдаты двух противных армий сие чудо наблюдали воочию! На самом излёте русское ядро и угодило точно татарской пушке в ейную дырочку... Во как бывает на войне!
Изумлённые артиллеристы надолго замолчали, переваривая сказанное. Наконец, самый опытный из всей четвёрки, малоросс Микола Подопригора, с недоверием протянул:
- Та не, диду… Як це брехня! А ну побожись нам, шо своими очами дывился на то неможное дило!
Серафим с готовностью сложил пальцы щепоткой, вскинул правую руку ко лбу, помедлил… И со вздохом опустил ладонь.
- Не-е… Не буду брать грех на душу!
Старик виновато развёл руками и нехотя признался:
- Ну да, приукрасил малёхо хвакт… Чуть-чуть не долетело тогда ядро до цели. Рядом упало.
Но все видели - летело оно точно в дуло татарской пушке! Мой приятель-бомбардир никогда не промахивался. Ихний Аллах своих спас… Силу нашего пороха ослабил.
От взрыва смеха в тесной компании пламя костерка испуганно заметалось по догорающим уголькам. Как не крепился, но не выдержал, прыснул в седую бороду от собственной байки и сам рассказчик.
- Если где и раздаётся хохот в такой худой для всех православных день, то там, наверняка, и мой Серафим Родионович! - полный иронии женский голос заставил артиллеристов и отставного солдата разом обратить взоры вниз. У подножию каменной стены, стояла Степаниды в тёмном платке и в закрытом, глухом платье до самых пят.
- А вот и баба моя явилась - не запылилась, – хмыкнул старик и представил жену своим новым знакомцам. – Степанида Гавриловна! Отыскала меня, всё-таки, в этаком вавилоне… Да ещё и хвост за собой притащила – внучонка нашего, Тимофея!
Травница совершенно незаметно приблизилась к мужской компании, увлечённой легкомысленной болтовнёй. В руках женщина держала небольшую плетённую корзинку, прикрытую чистой тряпицей. А рядом со Степанидой стоял, вертя головой во все стороны, босоногий и чумазый мальчонка. Этим летом Тимошке пошёл уже седьмой год…
Успевший хорошенько загореть, несмотря на начало июня, бойкий сорванец носил короткие штанишки на лямках и лёгкую, свободную рубашонку. А в правой ручонке малыш сжимал выструганную дедушкой Серафимом деревянную саблю.
Проникнувшись всеобщим настроением взрослых, Тимошка тоже собирался биться с ордой, окружившей крепость… И защищать цитадель до последней капли крови.
Мальчонка теперь не расставался со своим потешным оружием ни днём, ни ночью. Постоянно елозил деревянной сабелькой о точильный камень. Востря её понарошку. И без конца упражнялся на Степанидиной пугливой и нервной козе – как нужно делать резкие выпады шашкой и наносить османам смертоносные рубящие удары.
Несчастная животина шарахалась от воинственного сорванца… И почти перестала давать молока. А малолетний проказник был за свои издевательства над бедной козой уже неоднократно строгой бабкой бит мочёными розгами по мягкому месту.
Три луковских семейства, включая и вдову Василису Бирюкову с детьми, как и решила Степанида, разместились за стенами крепости, чтобы пережить осаду. Устроились всем табором в так и недостроенной аптекарской лавке.
Малая лекарская артель травницы и в окружённой цитадели, несмотря на тесноту и неустроенный быт, продолжала трудиться в поте лица. Благо запасов разного необходимого сырья, для приготовления целительных снадобий, у Степаниды было насушено и истолчено впрок достаточно.
А спрос на мази и настойки травницы не уменьшался. Напротив – он только рос… В условиях осады, повышенный интерес к лекарственным препаратам аптекарки стал проявлять и гарнизонный врач, тощий иноземец на русском жаловании Хансйорг Шеффлер, в пенсне на горбатом носу.
Степанида и дипломированный немец-медик, к тому времени, уже относились друг к другу с подчёркнутым уважением. Хотя важный и высокомерный Хансйорг продолжал в глубине души считать малообразованную казачку-травницу самозванкой. И назвать её коллегой у немца язык не поворачивался.
Конец 61 части...
