Впервые в моей жизни сложилась ситуация, в которой разобраться я навряд ли смогу без посторонней помощи. Возможно, мне помогут юристы, психологи или те, кто отказывался в подобном мне положении, и с которым сама я уже не справляюсь.
Мне тридцать восемь лет, есть семья: муж и ребенок. Есть еще семидесятилетняя мать, которая, как выяснилось, написала завещание.
Об этом завещании мама сообщила мне вскользь, как бы между делом, но то, о чем сообщила она мне, поставило меня в затруднение.
В общем, коротко о том, что случилось. У меня, помимо семьи и матери, есть старшая сестра. Ане пятьдесят лет, и в последние лет десять она пьет. Не просто пьет, а пьет запойно, с буйствами и соответствующими поступками.
Когда-то она была замужем, у нее был хороший муж, стабильная и достаточно высокооплачиваемая работа, двое любящих и любимых детей. Все началось после того, как погиб ее старший сын.
Ане тогда было тридцать семь, и пережила смерть сына она вполне спокойно. Мне показалось даже, что чересчур спокойно, матери так не должны скорбеть по своим детям.
На похоронах она не проронила ни слезинки, готовилась к церемонии сухо и деловито, как будто мероприятие какое-то готовила. Глядя на нее, я в очередной раз поражалась Аниному спокойствию и хладнокровию, попутно размышляя о том, что такой «железной» ее сделала работа и должность.
Бабушка была в трауре, племянница моя вообще легла в клинику после похорон брата для того, чтобы прийти в себя, а Анька держалась молодцом. Я еще тогда грустно подумала о том, что со старшей сестры мне бы брать пример в ее умении концентрироваться и не поддаваться панике в сложных жизненных ситуациях.
Наша мать много ругала Аню. Мол, совсем ты сына своего не любила, коли ведешь себя так, как будто у тебя не ребенок погиб, а собака. Анька ничего ей не ответила, только посмотрела на мать таким взглядом, что даже у меня мурашки по коже пробежали. Только в тот момент, спустя две недели после смерти моего племянника, я начала понимать, что не так просто Ане, как казалось на первый взгляд.
Проблемы начались примерно через полгода после похорон сына Ани. Она стала часто уходить на больничные, забросила подработку, ее дочь начала жаловаться на то, что мама постоянно сидит в своей комнате и ни с кем не общается.
Я была занята своей жизнью, у меня часто болел ребенок, который только-только пошел в детский сад, и я не особенно погружалась в заботы сестры. Мне казалось, что самое страшное уже позади, а Анька просто дурью мается. Еще я почему-то подумала о том, что у Ани проблемы на работе или с мужем, поэтому она начала сдавать. Ну не могла же моя сестра вечно играть роль железной леди, это не под силу нормальному, психически здоровому человеку!
Потом мне позвонила мать. Отчитала за то, что я не навещаю сестру, что ничего не знаю о ней и даже не интересуюсь тем, как живет Аня. Мы с Анькой в силу большой разницы в возрасте вообще были не самыми близкими людьми, но слова матери меня задели. Я выкроила время и приехала в гости к Ане. Тогда я поняла, что у моей сестры начались проблемы не с работой или мужем, а банально с алкоголем.
Муж Аньки долго терпел ее молчание, холодность, жаловался на то, что его жена стала совсем чужой и далекой. Аня почти ни с кем не общалась, из двадцати моих звонков она отвечала максимум на два и то сухо и односложно. Анька запила.
В тот раз на работе она смогла удержаться. Слишком ценным работником была моя сестра, поднимала с колен большую компанию с серьезной репутацией. Пила в тот первый раз Аня около месяца, попутно находясь в депрессии и не делая принимать помощь.
Выкарабкалась, и все вздохнули с облегчением. Вроде как все начало налаживаться, а потом снова запой. После третьего ее «захода» Аню уволили, не потому, что она на работу не ходила, а, напротив, являлась туда в непотребном виде. Устраивала истерики, рвала документы, вела себя как сумасшедшая, но при этом продолжала считать, что с ней все в порядке.
С годами ситуация не улучшалась, и тогда из Ани полезло все то, что она, видимо, утрамбовывала внутри себя долгое время. Высказала все в адрес меня, мол, была я любимицей родителей, она просто «принеси-подай», матери досталось за ее равнодушие и чересчур сильную любовь к младшей дочери.
Тут же перепало и мужу, который не понимал ее страданий после гибели сына и толком не поддержал. А как он мог поддержать, если Аня сама всех тогда поддерживала и вела себя как стойки оловянный солдатик?
К сорока пяти она уже работала не финансовым менеджером, а занималась математикой с детьми-школьниками. Жить на что-то надо было, а муж с дочерью уехали в Москву подальше от Аниных закидонов. Моя сестра осталась одна, а там уже позволяла себе совершенно неконтролируемые никем возлияния.
Несколько раз в периоды запоев она приходила ко мне. Орала как сумасшедшая, разбрасывала вещи, снова винила меня в том, что я получила от жизни все, а она сидела у разбитого корыта. Мои попытки и попытки моего мужа донести до нее мысль о том, что у корыта она посадила себя сама, не имели никакого смысла. Аня нас не слышала, она вообще не слышала и не понимала всего того, что происходило вокруг.
Мать звонила мне в слезах, просила помочь сестре. Кое-как мы смогли уложить ее в клинику, мой муж оплатил лечение, и из больницы спустя три месяца моя старшая сестра выходила вроде как нормальной.
Занялась поиском работы, смогла устроиться экономистом в какую-то небольшую компанию. Проработала ровно полгода и снова сорвалась.
Аню не интересует ничего. Ни дочь, ни муж (с которым, к слову, они так и не развелись), ни здоровье матери, ни поиск работы. Кое-какие деньги ей отправляют супруг и дочка, на них она пьет. Больше никакой работы в ее жизни нет, за десять с лишним лет с момента ее первого запоя она превратилась в мумию, без чувств и эмоций. Уже не приходит ни ко мне, ни к матери, не устраивает истерик. В квартире у нее как в бомжатнике, там постоянно тусуются ее собутыльники и «подружки».
Я понимаю, что помочь Ане уже невозможно. Сама она лечиться не хочет, а наша попытка вылечить ее насильно дала плоды на совсем короткий период времени. И тут я узнаю о том, что моя мать отписала ей свою квартиру. В завещании, написанном матерью, фигурирует только имя Ани, а меня словно нет.
Наша мать, как оказалось, мучается угрызениями совести, жалеет Аню и старается сделать все для того, чтобы та хоть в чем-то чувствовала поддержку. Аньке до этой поддержки нет дела, а, получив квартиру, она ее пропьет или превратит в такой же бомжатник, в котором живет сама.
Что делать? Как помочь в данной ситуации моей старшей сестре, моей матери, мне самой?
От одной мысли о несправедливости происходящего меня кидает то в жар, то в холод. Вижу несправедливость всего происходящего, но ничего поделать не могу. Мучаюсь вместе с сестрой уже одиннадцать лет, и никаких перспектив не вижу. Может быть, потому что их попросту нет?
---
Комментарий УХ: когда работал в наркрлогии, то у нас было правило: женщин берём только прокачать, снять острое состояние, а вот на реабилитацию не брать.
Потому что бессмысленная трата ресурсов и времени. Это была жёсткая схема нашего завотднления
Если у мужика ещё может что то в душе проснутся и он сможет взять себя в руки, то у женщин этот процент стремится к 0. Как и людей монголоидной расы.
Но это не значит, что шансов нет.
Что делать с сестрой? Не знаю. Всякие коммерческие клиники начнут предлагать услуги, но относитесь к ним как к тем, кому нужны ваши деньги. И тем не менее надо выбирать лучших. Шанс, как я говорю, есть всегда так сто ищите врачей. Профессионалов. Следовательно, самых дорогих.
По сути, её надо вырывать из среды в которой она обитает. Деревня лучше всего. Может и реабилитационный центр вдали от "родных мест".
И чтобы без возможности выбраться.
Может даже тюрьма лет на 5.
Изоляция нужна, смена обстановки..
Психотерапия? Пробуйте. Но. Если она не хочет, то все бесполезно. Относитесь к это у как к моему частному мнению.
---
Подписывайтесь на канал, будет интересно.