Вспомнилось вдруг. Лет в 8, пожалуй, да, точно... Привезли родители в деревню на всё лето. Ну, или не совсем уж на всё, но месяца полтора наверняка.
Обиделся даже на взрослых. Он, понимаешь, самый несчастный сейчас на всём белом свете, а им хоть бы что! Делают вид, что не обращают внимание, и ничего страшного не случилось, подумаешь, погостит у бабушки с дедушкой. Чем тут тебе не курорт ? Всё своё, с огорода, свеженькое, витаминчики! Дались эти ваши витамины... Ни компьютера, ни нормального интернета в телефоне.
Дед поглядывал из-за стола, хмыкал себе в кулак и снова что-то спрашивал у отца, а тот жевал какой-то овощ из салата и что-то рассказывал.
Вышел Денчик во двор. От безысходности обошёл пару раз по периметру, как узник замка Иф, если бы знал тогда о таком. Но не знал.
Поэтому заглянул в сарай, но там было уже темно, не видно ничего,только куры недовольно заквохтали. Передразнил их для порядка. Дальше пошёл. Дедов гараж. Чего тут только не было, и всё непонятное . Что , зачем? О! Дрель, которую с отцом вместе покупали чтобы деду подарить на Новый Год. А вот ещё какая-то габаритная коробка, которую привезли в этот раз. Ещё заклеена, что там — не известно. Да и не очень-то хотелось! Денчик вздохнул. Вышел со двора на улицу, потоптался у колодца, глядя по сторонам. Улица пуста, ни человека, ни собачки какой-нибудь . Тоска и только.
Солнце уже село, но алые лучи ещё высвечивали часть неба, и кое-где показались первые тусклые звёзды . Где-то за деревней раздалось протяжное "ууу-ууууп", притихли но тут же принялись ворчать лягушки, кашлянула чья-то сонная собака, и потянуло прохладой. Через дорогу за домами и огородами белела стена тумана и было заметно, если замереть и всмотреться, как медленно и неотвратимо надвигается всё ближе и скоро растворит в себе крайние избы. И, возможно, в этом тумане и полумраке станет бродить Нечто и заглядывать в окна, любопытствуя, чем там заняты все эти странные создания — люди. А пока сумрак окончательно не воцарился, мальчик поспешил в дом, разбросав на крыльце небрежно стянутые кроссовки.
По телевизору что-то рассказывали в Новостях, дед с отцом обсуждали это малопонятное и скучное. Бабушка мыла посуду, а мама убирала со стола.
— Съешь что-нибудь уже,– подвинув к нему большое блюдо с пирожками, потрепала по голове, – Бабушка старалась, тебя ждала. А ты есть не хочешь.
— Нуу,- затянул недовольно , отодвигая посуду.
— Ну смотри мне. Умойся. Спать скоро.
— Ладно...
К раковине подошёл, ожидая, когда Ба домоет эти свои нескончаемые тарелки, но та не бросила своего занятия, а, повернувшись, притянула его поближе и стала из умывальника умывать сама.
– Вот так, вот так, — приговаривала, улыбаясь ,– Будет, будет трубочист чист!
— Ну бабушка-аа!– бурчал, уворачиваясь.
Скомкал протянутое полотенце и так, комком поелозив по лицу, вернул.
– Всё...
Забрался на диван с ногами, ткнулся в телек, думая о чём-то слабоуловимом. Мелькали кадры на экране, но смысл не доходил, в голове было одно: отстой! И так каждый день и на всё лето...
Отдалялись голоса и звуки , плыли перед глазами кадры и всплывающие воспоминания, перемежаясь воображаемыми сценками. Моргнул. Ещё. И стало ему казаться, что плывет он над травой, едва задевая носочками, проносятся мимо заборы, деревья и крыши, а его всё уносит туда где стена тумана расступается и обволакивает, всё сгущаясь. И вот впереди прорисовываются сначала расплывчатые то ли щупальца, то ли руки и тянутся, тянутся навстречу, силясь схватить и потащить за собой в далёкое неаедомое. Денчик пытается увернутся и закричать, но сильные руки подхватывают и гладя, успокаивают, унося дальше.
Защекотало веки теплом и светом, заствляя зажмуриться и отвернуться. Денчик открыл глаза. Мягкое одеяло приятно пахло чем-то цветочным, комнате скользил легкий сквознячок , а из кухни доносился знакомый бубнёж, иногда перебиваемый невнятными фразами мамы.
Денчик высвободился из-под одеяла, опустил ноги на жесткий ворс паласа, огляделся. На спинке кровати висела приготовленная одежда. Футболка, шорты — арестантская его форма на все оставшиеся в деревни дни. Этих футболок и шорт мама сложила целую сумку: стирать проще, и на тебе горит всё, не напасешься никаких штанов.
Поня-ятно...
Доплелся до стола, ни на кого не глядя, взобрался на стул, внимательно разглядывая, что ж тут наставлено — кушать хотелось ух как!
— Умойся хоть! Соня. И доброе утро! Что бабушка с дедушкой подумают, какое это воспитание?...
— Доброе утро!— заталкивая пирожок в рот, Дениска уже тянулся за кружкой, — Ма-ам...
— Да не, на, не опрокинь только. Может, молока?
— Да не суетись, дочь, сам пусть что хочется пьёт. Сама поешь.
— Да я не завтракаю, мам...
— Плохо, что не завтракаешь. Фигуру бережешь никак?
– А, может, и берегу!— мама как-то игриво оглянулась на папу, — Почему бы нет?
Отец почему-то смутился.
А потом дед с отцом достали откуда-то удочки, что-то там перематывали и перевязывали, выбирая крючки и просматривая бесчисленное количество всевозможных мормышек, Дёнька вертелся рядом и совал нос куда только можно. Потом пошли за огороды к большой и вонючей куче с кружившимися над ней мухами, долго ковыряли вокруг жирную землю, то и дело тыкая Дениску: вон вон вон! лови его скорее.
Денчик с азартом бросался собирать червей и складывать в приготовленную жестянку .
Весь день он как на иголках ждал, когда уже наконец поедут на реку, а дождавшись, всю дорогу глазел по сторонам уже с куда более живым интересом, нежели по пути из города в деревню.
Ехать оказалось не так и далеко , а народу на реке не так и мало. Были тут ещё пара клюющих носом пенсионеров, мужик в резиновой лодке заплыл подальше, и тут и там мелькали мальчишки, группами и по одному.
Как-то незаметно и хитро дед подвёл Дениску к отдельно расположившемуся с удочками мальчишке лет десяти и, убедившись, что пацанам компания друг друга вполне подходит, сунул внуку его удочку и удалился.
— Аккуратно тут, смотрите . Не балуй. Я буду издаля приглядывать , имей в виду.
- Ладно, — кивнул Дениска, стараясь в смущении не смотреть на нового друга.
Егорка оказался понимающим и компанейским. Сдружились так, что лето пролетело очень уж как-то стремительно, и, придя проводить уезжающего обратно в город товарища, Егор пожал на прощание худенькую ладошку, сказал:
— Ну ты это, давай там. Пиши, короче. Если чё.
— Ну ок. Пока тогда.
- Давай.
***