Считалось, что «Сон» был написан по мотивам песни казака о пророческих вестниках гибели. Но вскоре нашелся настоящий «герой» произведения
В 1841 году на летней петербургской веранде усадьбы Бороздиной сидели почтенные дамы. В музыкальном салоне давали новинки сезона. Когда заиграла музыка следующей композиции и протяжно зазвучало «Мне снилась раз долина Дагестана», в долине той лежал недвижим я…», по щекам одной из дам потекли слезы. Это была Елизавета Алексеевна Арсентьева, бабушка автора слов, которые станут пророческими.
Внимательный читатель заметит, что год выхода романса несколько разнится с публикацией в альманахе, да и строки, знакомые всем с детства, будто неверно записаны. Но никакой путаницы нет, исследователи творчества Лермонтова подтвердили, что композиция ранняя, отражает первоначальный слог произведения. Классические строки, которые стали одними из ключевых в творчестве поэта, появились только через два года после версии для романса. Их подправил поэт ночью, под тусклым светом догорающего огузка свечи, за пару дней до рокового утра на Машуке.
До определенного времени считалось, что «Сон» был написан по мотивам песни казака о пророческих вестниках гибели. Но вскоре нашелся настоящий «герой» произведения – это был кавказский офицер Мориц Христианович Шульц. Он прослыл бесстрашным авангардистом, который не пропускал ни одной атаки. Самый известный бой при Ахульго оставил на его теле множество ран и славу непобедимого. Лечиться героя отправили на Воды, в город с Елисаветинским источником, где он и встретил молодого поручика Лермонтова.
Их дружба стала лейтмотивом всего «отпуска» поэта. Они много говорили, Шульц рассказывал о ратной доблести и славе оружия, героях и судьбах. Особенно интересны были Михаилу Юрьевичу эмоции рассказчика. Тогда офицер делился чувствами, которые испытал при ранении в долине Дагестана.
Шульц очень гордился, что ему, герою Ахульго, посвятили стихи.
«Это великая честь, и мне думается, что, вам приятно узнать происхождение этого стихотворения. Известно. Что оно положено на музыку и долго распевалось, а может быть, и теперь поется, как прелестнейший трогательный романс», - рассказывал отважный боец всем сослуживцам независимо от части, где бы он не служил далее.
А вот бабушка поэта, Елизавета Алексеевна каждый раз, когда слышала романс музыку к которому написал Пауфлер, а слова ее собственный внук, плакала. Печаль медленно закрадывалась в ее сердце и становилось тревожно.
Пророческая музыка еще два года звучала во всех салонах Петербурга, до того дня, когда Арсентьева получила срочную молнию из Пятигорска о страшном утре на горе Машука.
Фото: Денис Абрамов. РИА Новости
Валерия Поддаева
