В семье Аннушки и Степана теперь росли три сына и дочка. В 1930 году родилась ещё одна дочурка, но прожив и порадовав родителей всего несколько месяцев умерла, снова надолго опечалив своих родных.
– Стёпушка, почему у нас так? Что со мной? Почему мне приходиться хоронить деток? Ведь я радуюсь рождению каждого из них! Потерять четверых… – Аннушка не договорила, разрыдалась уткнувшись мужу в плечо.
– Аннушка, что ты, что ты! Разве же есть в том твоя вина! – пытался успокоить жену Степан. – Дети умирают не только у нас… Ты же знаешь… У меня умерло шесть братьев и сестёр. У Дуняши сестры моей… – говорил Степан, но чувствовалось, что слова-то даются ему с большим трудом.
– Если бы Бабушка Афанасьева была на месте, то возможно бы она помогла бы спасти Нюрочку…
– Может быть… Но и она не всесильная. Будут у нас ещё дети!
Аннушка отстранилась и глядя на мужа печальными заплаканными глазами, с трудом произнесла:
– Я уж и думать об этом боюсь.
Ситуация сложившаяся в стране в начале тридцатых годов изменила многое. Районное руководство приняло решение о полной коллективизации. Теперь не спрашивали согласия у жителей сёл принявших ранее решение не вступать в колхозы и артели, у них остался выбор или они лишаются всего имущества (оставлялся им небольшой клочок земли возле дома) или выживают как смогут. Хотя… хотя был ещё один вариант… Насильственное выселение туда куда решит государство.
В этот период в селе Дурасово переименованное в село Советское произошло не одно трагическое событие. Был убит председатель сельхозартели, подло ножом в спину. Произошла попытка убийства председателя сельсовета, его дом подожгли посреди ночи, он чудом спасся вместе со своей семьёй.
После расследования несколько семей «кулаков» было вывезено в неизвестном направлении.
Лукьянов попросил односельчан освободить его от занимаемой должности, его сменил человек особо успехов в жизни не имевший, но хотя бы знал грамоту и работы не чурался. Во главе сельского Совета был поставлен Казарин Иван Михайлович. А вот руководить колхозом был избран человек, который очень хотел власти – Бугаев Николай Игнатьевич. Теперь
Хотя за Бугаева проголосовало меньшее число односельчан, но присутствующие на общем собрании представители районной власти, поддержали его кандидатуру.
– Вы что, товарищи, на смех этого человека в председатели определили?! Думаете он сможет руководить большим колхозом? У него в хозяйстве отродясь не было никакой живности, кроме кошки и рыбы которую он в пруду ловил! – возмущенно говорил колхозник, вскочив со своего места. – Мы предложили человека, почему вы его отвергли. Посмотрите как жил в своё время наш новый председатель! У нас столько людей достойных! А вы кого на руководящую должность усаживаете! – не боясь кричал мужчина.
– Верно говоришь, Кузьма! Надо выбирать человека, который знает как выращивать хлеб и скотину, как строить! И как с людьми ладить! – поддержал его сосед по лавке.
– Предлагаю избрать председателем Степана Савельева! Вот от него будет толк! – послышался голос из дальнего угла.
– Можно и Александра Шумакова! Мужик работящий, знает как на земле работать! – говорил мужик сидевший в первом ряду. – Всю жизнь трудился на земле!
– Вы, мужики, сдурели как я погляжу! – громко заговорил Казарин, зло глядя на людей сидевших в зале. Это – враги! Контра! А вы их над собой командирами хотите поставить! Они даже в колхоз вступать не хотят, а вы их возвысить хотите!
– А кто из них, кто всю жизнь трудился не покладая рук, захочет работать под управлением человека, который с лопатой управиться не может! – ответил ему селянин предложивший кандидатуру Шумакова.
– Ты, Митяй, язык-то бы прикусил… – что хотел сказать новый председатель сельсовета, люди не услышали, его одёрнул представитель районной власти. – Избирали мы Лукьянова из этих, чего он добился на своём посту? Ни колхоза вовремя не смог организовать, ни церковь закрыть, как это было сделано повсеместно!
– Вот церковь не тронь!
Сразу несколько человек по вскакивали со своих мест.
– Наши деды и отцы построили её во славу Божию!
– Даже не заикайся о её закрытии!
– Религия опиум для народа! – прокричал Бугаев, но его слова потонули в общем возмущении.
Долго приехавшие из районного городка, успокаивали собравшихся, с большим трудом им это удалось.
– Товарищи, давайте заниматься тем для чего мы сегодня собрались! Вопроса о закрытии церкви нет в повестке сегодняшнего собрания, – спокойно говорил мужчина, оглядывая сидевших в помещении. – А вот единоличникам я настоятельно советую вступить в колхоз и трудиться на благо Советской Родины!
– А если не вступим, то что? На каторгу отправите? – послышался мужской голос.
– Какая каторга? Это было при царизме, он давно рухнул! Просто жить вам будет гораздо проще в коллективе и работать сообща веселее! Успехов добиться гораздо легче!
– Да, да легче! Мы-то видим как легче. Угробили столько скотины, поля зарастают бурьяном. Горожане едут за едой лишь бы что-то выменять на свои пожитки! – говорил мужик не вставая со своего места.
– А вот это уже ты наговорил на свою дурную голову! – снова громко произнёс Бугаев.
– Не пугай! Пуганые! Мне теперь бояться нечего! Гол как сокол! Благодаря вашей власти!
– Ну, Ефим, ты дождёшься! – грозя кулаком в сторону односельчанина, прокричал новый председатель сельсовета.
– Вот взялись пугать! Только на должность заступили, а уж страху нагнали! – вдруг вступила в разговор женщина сидевшая рядом с Ефимом. – Аж, боюсь подумать, чего дальше от вас ждать!
– Товарищи! Товарищи! Снова мы отвлеклись от повестки! – прекращая перепалку, проговорил гость из района. – Граждане единоличники, предлагаю вам незамедлительно записаться в колхоз или…
– Или, что? – послышался короткий вопрос.
– Или вы лишитесь всей своей собственности! Всего, что имеете! – снова не сдержался Бугаев, ответив за гостя из района.
– Понятно! Так вот значит как! Угробили колхозный скот, сгноили инвентарь, а теперь вам надо его пополнить! – снова слышалось со стороны собравшихся.
– Добровольно не внесёте, всё одно будет конфисковано! – подытожил председатель сельсовета. – Если не хотите оказаться там же, где сейчас находятся особо ярые противники Революции и Социализма, вступайте в колхоз добровольно!
– Уважаемые односельчане, – подал голос новый председатель колхоза, на этот раз спокойно и даже добродушно улыбаясь, – у вас было достаточно время, чтобы обдумать вопрос о вступление в колхоз. Прошу, подходите, записывайтесь!
В помещении воцарилась тишина. Все сидели молча, из президиума внимательно наблюдали за селянами, те же в свою очередь внимательно смотрели на людей сидевших за столом, укрытом парчовым сукном.
Первым поднялся со своего места кузнец, он не вступал в колхоз, но всё время старался помогать когда к нему обращались с какой-то просьбой. Затем к столу подошёл Ефим, который ранее вступал в перепалку с Бугаевым. А там и остальные потянулись.
Поднялся со своего места и крепкий мужик, которого Бугаев назвал Митяем, женщина сидевшая рядом, схватила его за руку.
– Сдурел, мужик! Ты же понимаешь, что мы нищими останемся! – чувствовалось, что она говорит сквозь слёзы.
– Цыц, баба! Не позорь меня перед народом! – выдернул свою руку из рук жены и потупив взгляд в пол, проследовал к столу.
Теперь взгляды членов президиума были устремлены на братьев Шумаковых и Степана Савельева. Они сидели рядом друг с другом и похоже к столу подходить не собирались.
– Это наши, главные кулаки-мироеды! – сквозь зубы произнёс Бугаев, скорее всего информируя районное начальство, но так как в помещении сельсовета стояла тишина, эти слова услышали все.
– Не гневил бы ты, Николай Игнатьевич, Бога! – вступился за односельчан Кузьма. – Ежели бы не они и ваша артель давно бы рассыпалась… К тому же Пётр Васильевич согнал со своего двора в артель всю свою живность включая лошадей. Да если бы не его инвентарь ни пахать, ни косить нечем было бы…
– А ты как я погляжу в защитники к ним нанялся! – воскликнул Бугаев.
– Ни кем я к ним не нанимался! Просто не люблю, когда на людей напраслину возводят, особенно когда хороших людей оговаривают.
– У них, что своего языка нет! Сидят! Надулись как упыри! – снова громко воскликнул председатель сельсовета, было похоже, что он провоцирует односельчан на резкие высказывания в свой адрес, а лучше, если они в порыве гнева скажут что-то крамольное против власти.
Со своего места поднялся Пётр и глядя на Казарина, произнёс:
– Я уже не единожды говори, скажу ещё раз. В артель или в колхоз вступать не собираюсь. Почти всё имущество уже отдал, остались куры. Понадобятся они – забирайте! А сам в колхоз не пойду…
– Ты никак в попы намылился! – ухмыльнувшись проговорил Бугаев. – Зря! Во всём районе церкви по закрывали и нашу скоро закроем!
– Не выйдет! Не бери ношу не по силам! – тут же твёрдо ответил ему Пётр. – Священником быть не стремлюсь! У нас есть кому службы справлять...
– Что за народ дремучий! – снова бросив сердитый взгляд на Петра, воскликнул Бугаев. Хотел что-то ещё добавить, но его перебил представитель районной власти.
– Николай Игнатьевич, с церковью вопрос решим походу дела, а пока давайте завершать собрание, и обратив внимание на вновь избранного председателя сельсовета, добавил уже более спокойным голосом. – Иван Михайлович, скажите слова поддержки новым членам коллективного хозяйства.
– Товарищи! – поднявшись со своего стула, воскликнул председатель. – Товарищи, мы живём в великое время! Да! Нелёгкое! Но мы знаем, что пережив его мы вступим в светлое будущее! Своим трудом добьёмся процветания нашей Советской Родины! Дети наши дети будут жить в самой счастливой и богатой стране! А внуки! Внуков ждёт необыкновенное будущее – Коммунизм! Поэтому мы должны сделать всё для того чтобы сейчас в наше время это будущее становилось всё ближе с каждым днём!
– Молодец, Иван Михайлович! Отлично сказано! – похвалил его представитель районной власти. – Именно всё так и будет! – он захлопал в ладоши, тут же его примеру последовал весь президиум. Пришлось и колхозникам их поддерживать, хотя дело это было весьма непривычным. На том и разошлись.
Утро началось с суматохи, новые члены колхоза вели на общественный двор свой скот, благо ещё два двора было построено за этот период. Свозили инвентарь под новые навесы, часть зерна остававшегося в домашних амбарах. Многие делали это лишь по тому, что понимали пойди они против, спокойной жизни не будет. Слухи доходили из разных мест и они подтверждали их опасения.
Поздно вечером того же дня в доме Ивана Шумакова собрались братья и Степан. Разговор предстоял не из лёгких.
– Ну что, мужики, – заговорил Александр, после того как они обсудили сельские новости. – Как думаете, дадут работать не вступив в колхоз?
– Я вот думаю по своему разумению, а почему бы не позволить трудиться нам как и прежде. Мы же всё что от нас требуют сдаём в общий котёл, – заговорил Иван. – Урожай на полях у нас Слава Богу хороший…
– Это по нашему разумению так! – перебил его Степан. – Небось слышали, что вышло постановление о полнейшей коллективизации.
– Слышать-то мы слышали, да вот я в толк никак не возьму! Зачем рушить то что даёт результат хороший. Хотят люди сообща работать. Пусть! А те кто как мы, могли бы и так же как и раньше трудиться. Пользы-то от этого больше.
– Верно говоришь, братец. Только вот уж больно видна разница результатов труда, – задумчиво произнёс Пётр.
– Что решать будем, други мои? – спросил Степан, оглядывая родственников жены, тревожным взором.
– Я не пойду в артель ни под каким предлогом, – ответил Иван.
– Согласен с тобой, брат, – поддержал его Александр, испытующе глядя на Степана. – Ты можешь вступать в колхоз, осуждать тебя никто не собирается.
– Да, Степан, если есть желание, то…
– С чего это вы взяли, что я собираюсь это делать. Даже если бы председателем стал стоящий человек не пошёл бы. А тут…
– Готовьтесь, мужики, к весьма неспокойной жизни, – глубоко вздохнув, произнёс Пётр.