Продолжение. Начало здесь: Эмтегей 85’ Колыма реальная и мистическая
Едва небо на востоке стало светлеть, как Кришна начал собирать спиннинг.
— Попробую донку покидать с червячком, может, какая акула со дна прицепится.
— Ага. Надо попробовать, а то совсем уже сон ломает, — поддержал Зайка.
— Идите, пробуйте. Флаг вам в руки и барабанные палочки. Сколько ни пробовали по темени ловить, никогда не цепляется. Это только ленок ночью берёт на «мышку» или на «саночки». И то ночь должна быть звёздной и лунной. Да берегите ноги, чтоб акула не откусила.
— Ну, сиди, охраняй. Мечтай о своём хариусе, а мы не мечтатели, мы реально сейчас полный кан рыбы надербаним. Да, Кришна?
Парни растворились в темноте, откуда доносился рокот стремительной, мощной реки, а я продолжил размышления, ковыряя угли костра кончиком прутика, срезанного с куста тальника.
Обернулся назад, вглядываясь в тёмные силуэты у воды, затем сел прямо лицом к костру и чуть не подпрыгнул от неожиданности: на месте, где минуту назад сидел Зайка, напротив меня сидит мужик в кожаной лётной куртке и с хитрой улыбкой на лице смотрит слегка прищуренным взглядом. Правая рука его — на загривке сидящей у ноги лайки с умной мордой.
— Ой! Что-то я не слышал, как Вы подошли.
— Простите, мне показалось, что Вы ответили на моё приветствие.
— Ох… Это, наверное, оттого, что голова не соображает от недосыпа.
— Бывает. От недосыпа чего только не случается. Я вот, когда в отряде космонавтов тренировался…
— Вы?! В отряде космонавтов?! Так Вы что, в космос летали?
— Нет, — смущённо улыбнулся мужчина. — Космонавтом я, к сожалению, так и не стал. Но был кандидатом.
— Как Вас зовут?
— Валерий Денисович. Подполковник запаса. ВВС.
— Молодо Вы выглядите для подполковника.
— В Афгане день за три считается.
— Ух ты! Афганец! На пенсии?
— Почти. Работаю в Куйбышевском объединённом авиаотряде. Второй пилот Ми-8.
— О!!! Вертолётчик! Уважаю. А здесь как?
— Да вот… В прошлом году был у вас в командировке, на внешней подвеске доставляли металлоконструкции для монтажа опор высоковольтных линий электропередач от Мяунджи на Буркандью.
— Ого! Я-то всё думаю, как эти громадины в тайге оказываются: ни дорог, никаких следов подвоза, просто на вырубке стоят, как великаны… А это, оказывается, вы их возили по воздуху.
— Ну да. В магаданском отряде мало у кого есть допуск к работе с внешней подвеской, а объём работ был большой, вот нас сюда и командировали в помощь.
— А сейчас что? Снова по работе?
— Нет. Сейчас я в отпуске.
— Ха! Все люди в отпуск на юга едут загорать, а Вы — на севера… Комаров кормить.
— Ну, такой уж я псих. Полетал тут, очень места понравились. Только я же их с воздуха видел, захотелось по земле походить, пощупать, так сказать.
— Ну и...?
— Слов нет. Влюбился. Думаю переводиться в Магаданское управление гражданской авиации.
— Тринадцатый километр?
— Да, сто пятидесятый отряд. Что, спать-то больше не хочется?
— Как рукой сняло. Не каждый день кандидата в космонавты встречаю. А что не срослось? Почему космонавтом не стали?
— Не подошёл, говорят. Вроде все условия выполнил, все задания, экзамены, проверки. Там много ещё всего, но не обо всём имею право рассказывать. Я почему заговорил-то про отряд. Вижу, что Вы засыпаете, и вспомнил, как нас на пределы физических и психических возможностей испытывали. Один из важнейших параметров, который подлежит определению у кандидата, — это порог, за которым усталость уже не даёт человеку качественно выполнять необходимую работу. Я знал об условиях этого испытания и загодя начал тренироваться.
Во время отпуска навещал родителей в деревне под Сызранью и решил выяснить, сколько выдержу без сна. Летом ночи недлинные, а работы — выше крыши. Вот я и начал с того, чтобы в светлое время суток по хозяйству помогать, забор починить, печку в бане переложить, колодец подновить там, а по ночам задачки по физике решать.
Ну, сутки продержался влёгкую. На вторые уже стало тяжеловато. Третьи сутки уже на грани сознательного и бессознательного. Начал звук, как в телевизоре, вырубаться. Человек говорит мне что-то, а я вижу только, как рот беззвучно открывается, а звука нет… Тишина, как на дне моря. На четвёртые сутки уже галлюцинации начались. Начал видеть то, чего нет. Сначала, когда ночью за учебником сидел, дым из-под шторы валить начал, я графин с водой хватаю, только тушить, а там нет ничего.
Потом пошёл в речке искупаться, чтоб взбодриться в студёной воде, так там вообще русалку увидел. Страшновато стало. Сел на велосипед и поехал, куда глаза глядят. Думал, пока педали кручу, не усну. Ага… Очнулся в стогу сена. Поглядел по следам — оказалось, что я с дороги съехал и в стог на краю поля врезался. Даже не проснулся. Так и спал с велосипедом между ног. В общем, предел свой я выяснил: максимум четверо суток могу бодрствовать.
— Пернатый! Ты что там, сам с собой разговариваешь?
— Кришна, отвянь! — обернулся я на окрик друга. Когда я повернул голову к собеседнику, того уже след простыл. Блики от костра освещали пустое бревно, на котором только что сидел Валерий Денисович, но ни его самого, ни его лайки нигде не было видно. Я поднялся, отошёл в противоположную от реки сторону. Рассвет хоть и не занялся ещё как следует, но видно уже было достаточно хорошо. Космонавт с собакой исчезли бесследно, словно в воздухе растворились…