Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца
А. С. Пушкин «Памятник»
Эта история произошла в начале 1993 года, когда немало граждан бывшего СССР были в состоянии массового ахуе…, грубо говоря, или офигевания, мягко выражаясь. Осознать, что самая большая в мире страна рухнула без всяких природных или техногенных катастроф, без поражения в страшной войне, потребовалось несколько лет. Сознание большинства представителей рода человеческого на пространстве бывшего Советского Союза отказывалось принять такую реальность, больше похожую на бред. Многие надеялись, что правители бывших союзных республик, а ныне независимых государств возьмутся за ум и воссоздадут что-то похожее на «Союз нерушимый республик свободных». Но шли дни за днями, а неумолимая реальность настойчиво вбивала в сознание каждому жителю одной шестой части суши планеты Земля: «Жить теперь придётся в разных государствах, разделивших всевозможными границами семьи, коллективы и народы некогда могучей и процветающей страны». Жизни бывших советских граждан были разделены на советскую и постсоветскую части. Для подавляющего большинства сравнение текущего состояния и прошлого было не в пользу существующей реальности. На долгие годы упадок и разруха, всё более набирающие оборот, стали спутниками жизни народов почившей Советской державы.
Но времена не выбирают, а живут в тех, которые есть. И я молодой старлей в свои неполные двадцать пять не собирался вечно предаваться трауру по Советской власти, а воспользоваться ещё доступными остатками её наследия. А именно, пока это возможно без виз, заграничных паспортов и прочих бюрократических процедур посетить ещё раз бывших сослуживцев и подружек в славном городе Алма-Ата. Из всей краткой на тот момент моей армейской биографии пребывание в столице Казахстана было счастливым временем. Если бы не сукины дети, развалившие Союз, жил бы себе да поживал там. Даже перспектива закончить военную карьеру в звании капитана, служа в рядах военно-строительного отряда Военно-Восстановительного Управления Министерства связи Казахской ССР, не особо отягощала моё сознание. Стройбат он и есть стройбат к какому министерству его не припиши: призывались в такие части далеко не самые лучшие представители своего поколения и нервотрёпка в работе с ними была гарантирована. Но служба есть служба! Никто «за здорово живёшь» никогда, нигде и никому зарплату выше средней платить не будет. Главное, что в бытовом плане всё было отлично! Тёплый климат, доброжелательные жители, наличие приличной общаги , умеренные цены на необходимое позволяли вполне сносно прожить на лейтенантскую зарплату. А девушки – это же просто мечта молодого лейтенанта! Климат всё-таки накладывает отпечаток на характер людей и на ласковом южном Солнце даёт им больше шансов пребывать в хорошем настроении, чем на холоде большинства местностей России. Своеобразный говор жителей Южного Казахстана лился из их уст подобно мёду. Нежная и тягучая, ласковая и сладкая речь местных представительниц прекрасного пола резко контрастировала с суровой и отрывистой речью сибирячек или медленной и манерной - москвичек. Здешние юные чаровницы не строили из себя невесть что и не набивали себе цену: если ты им не нравился, то тактично, но твёрдо они сразу давали это понять. Ну а если был по душе, то не «крутили динамо» подобно москвичкам.
После Алма-Аты родные места встретили меня привычной холодрыгой и дороговизной на всё и вся. Но это была Родина, которую не выбирают. Перевестись в провинциальный город, где я родился и жил первые шестнадцать лет своей жизни, меня принудил развал Союза. Остаться за границей в статусе гражданина второго сорта мне точно не хотелось. Поэтому я обратился к своему хорошему знакомому, возглавлявшему отдел кадров учебной части, с просьбой помочь перевестись, из вдруг ставшим заграницей Казахстана. Владимир Александрович без проблем дал мне отношение на перевод и поручился за меня перед командиром части, что со мной не будет проблем. Но поставил одно условие: с квартирой меня ждёт пролёт, ведь у моей матери есть двухкомнатная квартира. И об этом факте знают все в небольшом гарнизоне. Перспектива пожить первое время с родной мамой – это ведь не наказание, а там можно будет решить квартирный вопрос. Я же - не Ленин, для которого три года жизни в Енисейской губернии были ссылкой. Школа младших авиационных специалистов (ШМАС) была хорошей частью, располагалась в военном городке, отстроенном на совесть ещё при царе-батюшке. Ухоженная и холёная, как офицерская жена, учебка буквально поражала своим безупречным внешним видом. Моя первая, побывав в ней, была просто потрясена порядком, чистотой и благоустроенностью территории. Хотя до этого посещала Кемеровское Высшее Военное Училище связи, где я учился, и была в полном восторге от увиденного. Итак, я совершил вынужденную смену одного места службы с отличным бытом, но хреновыми условиями службы, на другое с удовлетворительной бытовухой, но хорошими условиями службы. Чтобы не дорасти до капитана в учебке в должности командира учебного взвода надо было быть редкостным придурком, ну а дальше - как повезёт. К тому же авиация – это авиация, пусть даже с излишне пафосным стремлением подчеркнуть своё значение в Вооружённых Силах и напомнить лишний раз, что это не «какая-нибудь пехота». К слову действительно Канская ШМАС выгодно отличалась от прежних мест моей службы, а служить мне до этого довелось ещё и в Подмосковье. По сравнению с РВСН, где я закончил свою военную карьеру, в ВВС не занимались откровенным садизмом в виде создания искусственных трудностей, которых и так предостаточно в армии; а также не требовали выполнения задач, не обеспечив необходимым. Учебный процесс был поставлен отлично, материальная база хорошая, писать каждый раз план-конспект для проведения занятия не требовалось. Дури в виде тупой писанины я хлебнул сполна в предшествующий период службы. В ШМАС-е достаточно было иметь конспекты и утверждённые планы проведения занятий на курс предмета, который ты преподаёшь. Добросовестно написал один раз конспекты, не бросай их где попало, чтобы не пустили на туалетную бумагу какие-нибудь паскудники и преподавай себе. А если конспекты отпечатаны на машинке, да в них есть картинки, то ты почти отличник боевой и политической. К тому же я был для ВВС обладателем довольно редкой военно-учетной специальности или ВУС. Выражалось это в том, что я знал устройство и имел практические навыки работы на радиостанции средней мощности Р-140М. Большинство офицеров учебки были выпускниками Харьковского Высшего Военного Авиационного Училища связи и только слышали о ней. Что она представляет из себя имели довольно смутное представление, а работать на ней не умел никто. Так что я был ценный специалист. В этом были,несомненно, свои преимущества, но и минусы имелись немалые. Я не козырял лишний раз своей уникальностью, но иногда приходилось ненавязчиво напомнить об этом начальству, чтобы не превратиться в затычку, которой можно заткнуть каждую бочку. Ну а местные трудности по сравнению с трудностями встреченными мною ранее, даже трудностями назвать-то было слишком пафосно. Если начальство в твоей специальности ничего не понимает, то докладывай бодро и чётко правдоподобную чушь и прокатит. Большинство выпускников школы ждали в войсках караулы и наряды через день в лучшем случае, редко кто имел возможность применить полученные им знания на боевых постах узлов связи или в экипажах Дальней авиации. Золотое время Канской ШМАС осталось позади. Когда-то там обучался по специальности : "воздушный стрелок-радист" курсант Александр Руцкой, ставший в 1991 году большой шишкой, или в школе военных переводчиков "грыз гранит науки", прославившийся позже, замечательный писатель-фантаст Аркадий Стругацкий. Было немало интересного и замечательного в истории этого военного городка, но всё это стало далёким прошлым. Наверху учебка была приговорена к расформированию и то, что она продержалась ещё до осени 1996 года, можно считать чудом.
Были , несомненно, и в ШМАС-е свои придурки и садисты среди местных начальников, но это просто были дети малые по сравнению с уродами из ракетчиков. Канск – не столица, но всё же родной город, где тебе всё известно и привычно, и точно не скажут, что ты лимита или понаехавший. К тому же в Москве хорошо тому, у кого есть мешок денег и блат, а с офицерской зарплатой и без нужных связей оставалось только постоянно чувствовать себя, выражаясь языком авторов «Двенадцати стульев», лишним на этом празднике жизни. За полтора года службы в столичном регионе я увидел и узнал в культурном плане не больше, чем за двухнедельную туристическую поездку в первопрестольную после окончания седьмого класса. Тянуть армейскую лямку без разницы где, а вот проводить свободное от службы время лучше в местности с благоприятным климатом и сносными условиями жизни. В моей биографии это была Алма-Ата. Вот туда я и двинул отдыхать.
Едва начался новый 1993 год, я обратился к командиру роты, чтобы отправиться в очередной отпуск. Рассчитывать развеяться от суровых армейских будней летом - было бы с моей стороны верхом наивности. Кроме меня в роте были командиры взводов, которых в Сухопутных войсках назвали бы «Генеральный директор взвода», «Взводарм» или другим обидным прозвищем, когда тупорылый офицер рулит взводом более пяти лет, что свидетельствует о его полной профнепригодности и никчёмности. Тут же в порядке вещей было, когда капитан-командир учебного взвода мог командовать им десять и более лет, не особо выделяясь среди таких же командиров взводов. График отпусков на 1993-ий был готов ещё до моего появления в октябре 1992-го и ради меня никто бы его менять не стал. Вот почему я сделал шаг на упреждение и сам взял инициативу в свои руки, пока можно съездить на Юга без приобретения всяких турпутевок и прочих ненужных расходов.
Чтобы полноценно провести отпуск, я затарился под завязку средством «Чистый»: 86- процентным раствором спирта, более известном местным жителям как «Стеклорез». Какой шутник назвал так это пойло, история умалчивает. Конечно, это был не более известный многим жителям постсоветского пространства «Royal», но пить можно, если его почистить от всякой дряни. Неплохое знание химии в рамках школы и несколько полезных советов, на которые щедры жители нашей необъятной страны и получается неплохой аналог водки, а если в него добавить немного бальзама «Звезда Востока» - алкогольной достопримечательности столицы Казахстана, то это уже будет напиток богов. Стоило это горючее дешевле булки хлеба за пол-литра, так что канистра такой благодати была невеликой платой за возможность оторваться на полную катушку две-три недели в хорошей компании. Почему я обращаю внимание на эти, казалось бы, мелкие детали? Всё очень просто: власть демократической России вместе с пережитками тоталитарного советского прошлого отринула такую «глупость», как выполнение своих социальных обязательств, например, своевременную выплату достойного денежного довольствия военнослужащим. Из прежней советской роскоши остался только бесплатный проезд к месту отдыха и обратно, да и то не во все бывшие союзные республики. О возможности приобрести путёвку на курорт или в дом отдыха теперь нужно было забыть. Это излишество стало недоступным для большинства военных.
Без спешки и ненужной суеты решив в течение недели дела, связанные с оформлением отпуска и изготовлением «огненной воды», я купил билет на поезд и сел в плацкартный вагон. Соседом у меня оказался молодой крепыш, который также ехал в Алма-Ату. Саня оказался весёлым парнем, работающим таксистом в столице новообразованного государства, ездил на разведку, чтобы узнать местные условия и возможность переезда. Гостил у дяди в Братске и остался не в восторге от перспективы жизни в Сибири: холодно, цены конские. Я отлично понимал его. Но всё же заметил, что зря он называет Братск севером, есть в нашей стране такие места, где не просто холодно, но ещё несколько месяцев света белого не увидишь и даже деревья не растут. Это и есть Север. И не так уж холодно в Братске: всего-то минус сорок по Цельсию, а в Якутске сейчас минус шестьдесят. Так что до жопы мира он явно не добрался. На что Саня ответил, что увиденного ему хватает за глаза, в Казахстане он точно оставаться не собирается и съездит к родственникам в других регионах России. Ехать предстояло трое суток и не грех было выпить за знакомство. Я достал заранее заготовленную поллитровку сдобренную красноярским бальзамом «Енисей» и мы чокнулись по первой. Закусив, я рассказал новому знакомцу смешной случай из армейской жизни.
Анекдот о канском «Стеклорезе».
В любом уважающем себя учреждении военной бюрократии, руководящим другими военными структурами, в кабинетах военнослужащих, называемых в военной среде: «Эй, полковник!», на стенах висели графики проверок подчинённых учреждений с наименованиями месяцев года и даров природы, которыми благодарные проверяемые обеспечат за оценку «удовлетворительно». Но не только грибами, ягодами, рыбкой, мехами, прочими дарами природы, возможностью знатно поохотиться или порыбачить в экологически чистой местности богаты просторы России. Что-то создаётся в них и людьми. Однажды, полковник, который регулярно проверял Канскую ШМАС, не смог наведаться к нам с очередной инспекцией и вызвал к себе помощника, который должен был ехать вместо него, и говорит: «Вася, ты едешь в Канск вот тебе деньги на «Стеклорез»». Майор по имени Вася ошалело поглядел на начальника, после того как тот сунул ему пресс денег, и только спросил изумлённо: «Командир, зачем тебе столько стеклорезов!?». Полковник быстро сообразил, что его поручение подчинённый непременно завалит из-за плохого знания матчасти, поэтому пояснил: «Вася, в Канске называют «Стеклорезом» спирт, который делают на местном биохимзаводе и продают в магазинах по очень смешным ценам».
Лёгкая беседа протекала между нами до Красноярска, мы вспоминали смешные случаи из своей армейской службы и жизни, пока в вагон не вошли два хрона в чёрных ментовских полушубках. Об их пагубной страсти красноречивее свидетельствовал их внешний вид: неряшливая внешность, отёкшие одутловатые лица, мешки под глазами. Посидев немного на выбранном им в конце вагона месте, один синяк громко просипел: «Ну вот, Семён, здесь я и поеду. Наливай!». Раздалось бульканье и алконавты засадили по стакану бормотухи. С минимальной паузой собутыльники повторили и один из них пошёл на выход. Поезда хоть и стоят в Красноярске по 15 и более минут, но ведь они тоже когда-нибудь заканчиваются. Казалось бы, что тут такого: простились друзья, выпив перед этим. Да, не шампанское или коньяк, а портвейн «777», но это дело вкуса. Этот мелкий эпизод остался бы без внимания, если бы не последующие события. Через несколько минут у жертвы алкоголизма начался приход: он стал громко на весь вагон болтать, что он полковник-афганец, в соседнем вагоне едут его друзья и прочий пьяный бред. Этот поток сознания не хватало терпения слушать у случайных попутчиков дольше пары минут. Сидевшие рядом с ним вышли через некоторое время или перешли на другие места, благо вагон был полупустой. Связываться с неадекватом благоразумно никто не хочет: сейчас он несёт пьяный бред, а через некоторое время у него замкнёт в башке и он трахнет тебя чем-нибудь. Пассажиры жаловались проводникам, те делали пьянчужке замечания и он на время замолкал. Однако, подремав несколько минут, засаживал очередную порцию плодово-выгодного и его вновь начинало нести. Если бы псевдополковник хоть менял тему своих монологов, то было бы немного интересно выслушивать их. Но тот долбил как дятел одно и то же. Наконец Саня не выдержал и заметил: «Если ты - полковник, тогда я - генерал-майор». Я сказал: «Да оставь ты его. Пока день пусть крутит свою пластинку, а вот если он продолжит ночью свой концерт, тогда и успокоим его». На том и согласились. В Ачинске зашли мужик, женщина и пацан. Расположились рядом с задремавшим «полковником». Тот очухался через некоторое время и завёл разговор с попутчиком. Текст выступления «афганца» был нам уже давно известен и мы только усмехались. Исходя из внешнего вида жертвы «зеленого змия» я предположил: «Ну ладно, призвали тебя на срочную во внутренние войска охранять на зоне зэков. Бывает. Уболтали остаться на сверхсрочную. Понятно. Зарплата неплохая, льготы, служба год за полтора, было чем прельститься. Уволился теперь на пенсию, набрав выслугу лет, и едешь домой. Но зачем плести всякую херню про то, что ты полковник, воевал в Афганистане и твои кореша едут в соседнем вагоне? Чтобы «благодарные слушатели» не заехали в пятак после десятого повторения уже всем надоевшего номера?» На удивление разговор севшего в Ачинске с «героем-афганцем» затянулся на полчаса, но даже этот недалёкий мужичонка, заподозрив неладное, задал ему вопрос: «Что такое ПМ?». На что гроза Кандара (так «полковник» называл Кандагар) ничего ему не ответил. После такого разоблачитель сказал: «Как же ты – полковник не знаешь, что ПМ – это сокращение названия пистолета Макарова? Врёшь ты всё, никакой ты не полковник!» «Полковник» замахнулся на собеседника и тот шуганулся от него вместе с бабой и ребёнком. Они попросили разрешения посидеть с нами. А нам что жалко было места в полупустом вагоне? В качестве средства для завязки разговора и налаживания полезного знакомства гости выкатили самогон собственного приготовления. Продукт был качественным и почти не вонял сивухой. Мужичонку звали Толян, его попутчицей была сестра Зоя, а мальца они называли «Ярик». Толян иногда боязливо косился в сторону «полковника» и был в меру болтлив. Он сообщил нам, что едет в Алма-Ату по коммерческой части: прибарахлиться по дешёвке несколькими мешками сахара для самогонки, которую он гонит для удовлетворения страждущих, само собой не бесплатно. Что ж каждый тогда выживал, как мог. Многие граждане помимо имеющегося заработка не упускали возможности дополнительной подработки. Заставшие то время могут рассказать немало интересного на эту тему из своей биографии. Толян помимо изготовления и сбыта своего эликсира играл и пел в ачинском кабаке. Он поинтересовался у коренастого Санька: где это он так накачался? На что тот ответил: «Занимался гиревым спортом в школе, а затем служил два года в морской пехоте на Южных Курилах». Толян преисполнился уважением, а глаза Зои восхищённо загорелись. Пока мы проводили время в непринуждённой беседе с разумным потреблением выпивки и закуски, сгустились сумерки. К нашей компании присоединились оба проводника. Мы чувствовали себя богами на Олимпе, проводящими жизнь в пирах с нектаром и амброзией. Неприятности отошли на второй план: мы беззаботно болтали и смеялись. Но тут нашу идиллию нарушил Толян, удалившийся на пару минут, покурить в тамбур. Он прибежал и взволнованно сообщил: «Зоя, там «полковник» напугал Ярика!» Надо ли говорить, что присутствующие мгновенно преисполнились праведным гневом: «Да как смеет эта пьянь обижать маленьких детей!?» Быстрее всех среагировал бывший морпех: мгновенно вскочил и побежал к месту расположения успокоившегося было на ночь «полковника». Я и другие компаньоны едва успели за ним. Саня забежал в купе, где спокойно дрых алконавт, поднял его за шкирку и двинул ему в нос кулаком. Раздался характерный хруст сломанного носа. «Полковник» ошалело вытаращился на нас и испуганно вымолвил: «Ребята, вы чего?» Саня спросил: «Ты чего лезешь к ребёнку?». Глаза «полковника» вылезли из орбит, он вообще перестал что-либо соображать и только хлопал ресницами. Проводники безапелляционно заявили: «Выходи на ближайшей остановке!». Конечно, это был беспредел, но этот опустившийся тип надоел всем хуже горькой редьки. «Счастье» выслушивать его пьяную пургу трое суток не устраивало никого, особенно проводников. Но «полковника» не прельщало выйти ночью неизвестно где и непонятно почему. И он сделал робкую попытку уладить конфликт, обратившись ко мне и Сане: «Ребята, может не надо выходить?» Но мы твёрдо сказали: «Вали!» Старый алкаш решил не искушать судьбу и покорно стал собирать вещи. Перспектива получить добавки его нисколько не устраивала. Выйдя в тамбур покурить, я сказал: «А ведь вряд ли синяк докапывался до пацана, ты же видел, что он сопел в обе норки и пацан спал. Скорее всего, Толян решил спровоцировать нас на мордобой, чтобы отомстить ему за испуг». Саня согласился: «Похоже, что так». Я продолжил: «Ну вы – морпехи даёте! Сперва бьёте, а потом спрашиваете!» Саня оправдывался: «Да я ему слегонца дал. Сам удивляюсь, что нос у него хрустнул». Я заметил: «Судя по всему, ломали нос «полковнику» неоднократно, так что ему много не надо». Саня продолжил: «Но Толян-то каков? Разделался с ханыгой нашими руками!» Я согласился: «Интриган он – первоклассный, несмотря на свою недоделанность». Но ведь несправедливо же так поступать с людьми! И мы решили потребовать от него в качестве компенсации литру самогона за моральный вред, нанесённый его провокацией. Так цинично использовать себя мы не позволим никому! Поэтому мы оттащили Толяна на разговор и высказали ему свои подозрения о произошедшем. Толик удивлённо открыл глаза и клятвенно заверил: «полковник» шарахался по купе и чтобы тот не напугал мальчонку, он решил предупредить Зою. Я сказал: «Хорош орёл за бабу спрятаться решил!» Толик сразу сник, но согласился ради уважения угостить нас. Мы сделали вид, что удовлетворены его объяснениями. Наверное, бедолага подумал, что попадёт под пресс за свою подставу и обрадовался, отделавшись так легко. Всё-таки времена были тревожные и не ровен час действительно придётся обратиться за помощью к нам. Мы убрали две бутылки на завтрашний день. На сегодня приключений было достаточно и начали укладываться спать. Между тем поезд прибыл на станцию Локоть – последнюю на российской территории. Мимо нас скорбно проплыл горе-«полковник» и выгрузился в ночи на перрон. Глядя на его согбенную ударами судьбы фигуру, удаляющуюся от вагона, мне пришла в голову мысль о бренности бытия, ведь в любой момент можно стать жертвой навета недоброжелателя. Позже я частенько вспоминал об этом случае, услышав песню Пугачёвой про настоящего полковника. Если дело было за праздничным столом, то рассказывал об этом окружающим. Они хохотали от души. Я же думал: «Всё должно иметь разумные рамки и приличия. Люди огребают за то, что выпендриваются сверх меры».
Автор повести: Сергей Крестовский.