Почти сразу же средневековый мир рыцарей и феодалов стал стремительно отдаляться, тускнеть. Мои предположения оказались верны - с погружением в первый сон здесь особых проблем не было. Окружающие звуки сделались тягучими и вязкими... Сознание, оттолкнувшись от одной иллюзии, тяжело полетело к другой.
Перед моим мысленным взором наполнялись цветом и объёмом каменные своды и переходы подземелий крепости… Я торопил отключить своё сознание от иллюзорного средневекового мира, вырваться поскорее из экстремального сновидения, готового вот-вот обернуться для меня кошмаром.
И вроде бы, что-то уже стало получаться... Лёгкое головокружение свидетельствовало о приближавшемся переходе в другую иллюзию. Но едва мысли окончательно теряли свою чёткость, как слабая, но вполне чувствительная боль в кровоточащей ране напоминала о себе... Она безжалостно выдёргивала меня из первых секунд начинающегося забытья, и упрямо возвращала сознание в проклятый, средневековый лес! Веки вздрагивали, приоткрывались, мысли прояснялось... И всё приходилось начинать заново.
Это была какая-то мучительная, бесконечная борьба с самим собой... Изматывающая, беспощадная и яростная. Ранение приклеило меня к этому средневековому сну, как неосторожную пчелу к варенью… И не позволяло теперь вырваться из вязкого плена, медленно и верно затягивая в свою смертельную трясину.
В какую-то минуту, происходящее вообще стало напоминать лихорадочный бег по кругу. Мысли панически метались в голове… Сознание пыталось, уже в который раз, оторваться от тела. И не могло… Средневековый сон упорно не желал меня отпускать! Несмотря на все усилия, кошмар продолжал неумолимо надвигаться, сгущаться, сдавливать в страхе сердце...
Я безрезультатно заставлял себя, снова и снова, то ли уснуть, то ли проснуться в этом иллюзорном мире. Сознание словно бы зависло между двумя разными галлюцинациями… А оцепеневшее тело оказалось в каком-то беспомощном, полуобморочном состоянии.
Окружавшая меня средневековая иллюзия не исчезала… Она продолжала существовать по своим законам сна. И время в ней не останавливалось. События на лесной дороге, пущенные мною на самотёк, бурно и стремительно развивались... А я смотрел сверху отстранённо и уже даже как-то равнодушно на разворачивавшуюся внизу, полную драматизма, картину.
***
...Могучий рыцарь со шрамом, едва избавившись от моего телепатического контроля и придя в себя, как и предполагалось, тут же поспешил бросить своих застоявшихся латников в атаку на нечистую силу, скрывшуюся за завалом. А следом за суровыми штурмовиками, с кровожадной радостью кинувшимися к баррикаде, устремилась вперёд и остальная армия - беспорядочной, разъярённой толпой.
На обочину орущего, громыхающего оружием и доспехами, людского потока, стремительно приближавшегося ко мне, вмиг оказались отброшены перепуганные насмерть монахи. В этом шуме слов молитв совсем уже не было слышно... С бледными, трясущимися губами под надвинутыми на потные лица капюшонами, вцепились воины Иисуса из последних сил в свою покосившуюся святыню - Золотой крест.
А напротив монахов, на другой стороне лесной дороги, копошился с душераздирающими воплями, в колючих кустах ежевики, сбитый с ног, старый епископ в порванной рясе. Ему казалось, наверное, что настал его последний час... Движущийся вооружённый людской поток, словно клинок, рассёк духовное воинство, и неумолимо продолжал оттеснять священнослужителей с тропы, вглубь непролазной чащи.
Крики, звон оружия, лязг доспехов слышались за баррикадой всё ближе и ближе. Это был конец...
Когда я понял, что окончательно застрял в проклятом средневековом лесу, и что сейчас мне предстоит погибнуть в нём, по спине невольно пробежал холодок. Как-то всё неожиданно получилось... Глупо! Мне ещё ни разу не приходилось умирать во сне. Ни в обычном, ни в осознанном... Тем более - жестокой, насильственной смертью.
А то, что умирать мне сейчас придётся, было понятно и ежу... Недобрые лица приближавшихся врагов никакой пощады не сулили. Против такого количества головорезов уже ни помогло бы и моё, явно возросшее в двойном сне, фехтовальное мастерство, и преимущество в оборонительной позиции, на вершине баррикады... Впрочем, и эти скромные тактические плюсы перечёркивались сейчас досадным ранением, и плохо действующей левой рукой.
Что ж, надо собраться с силами и прожить последние минуты достойно, вспыхнула и погасла в мозгу слабая мысль... Как предположила Алина, возможно, мы с ней в этом иллюзорном средневековье, попадём в какие-нибудь будущие исторические хроники. Пусть даже и в роли отрицательных героев. Но - не трусов! Это мои враги должны увидеть и запомнить.
Героическим усилием воли я заставил себя разлепить налившиеся тяжестью веки. Стряхнул расслабляющее тело безразличие и апатию... Интересно, больно ли будет умирать в иллюзии? В конце концов, смерть так похожа на глубокий сон, что их можно даже перепутать... Сознание медленно и явно неохотно возвращалось в застрявшее в средневековье тело.
Я поднялся на подкашивающиеся ноги... Запрокинул голову к небу. А погода в этом мире начинала, наконец-таки, налаживаться... И хотя солнца ещё не было видно за серыми тучами, и воздух не радовал привычным июльским теплом, кое-где уже на небосводе показались голубые просветы. Похоже, к вечеру тут совсем распогодится… Только мне этого уже не увидеть.
А штурмовики, между тем, прикрываясь щитами, вплотную приблизились к завалу, и осторожно полезли наверх по толстым сучьям и веткам… Сзади нетерпеливо напирала, бурлила и воинственно шумела человеческая река, среди которой редкими утёсами высились застрявшие в толпе всадники. Впрочем, вся эта смешавшаяся в пёструю массу армия, заметно сбавила свой шаг, предоставляя теперь штурмовикам почётное право умирать первыми.
Великан с обезображенным лицом, быстрее всех взобрался на самый верх завала, и властно поднял левую руку в кольчужной перчатке над головой... Латники, устремившиеся было за ним, послушно застыли на разных уровнях баррикады. На несколько секунд всеобщая тишина воцарилась над лесной просекой… Да такая, что стал слышен шелест листвы и безмятежное пение птиц в чаще. Штурмовики, чьи головы уже показались из-за края баррикады, рядом с могучей фигурой командира, с кривыми ухмылками уставились сверху на меня...
Я стоял внизу, в метрах пяти за завалом, посреди лесной дороги и кровожадно им улыбался. Молча и многообещающе... Впрочем, мой вид вряд ли мог кого-нибудь напугать! Из спины торчала стрела, а вся грудь была залита кровью. Левая рука висела безжизненной плетью, а в правой - нервно подрагивал длинный, острый клинок бастарда, приглашая желающих на смертельный танец...
Конечно, лучше было встретить нападавших на самой баррикаде. Там я мог продать свою жизнь значительно дороже! Но только сил вскарабкаться на завал у меня уже не оставалось... Да и какая, в принципе, разница, где умирать сейчас! Главное - как...
Командир отряда штурмовиков, хрипло произнёс, не сводя с меня холодных, голубовато-серых глаз:
- Солдаты! Кажется, это тот самый бессмертный воин, о котором нам рассказывал в замке Карл... Больше здесь никого нет.
- А не такой уж он и бессмертный! - радостно отозвался другой штурмовик, тыча в мою сторону мечём. - Смотри, он ранен... И кровь у него красная, как и у нас!
- Не знаю, кто это - обычный смертный, или исчадие ада, только притворяющееся человеком, - промолвил, возвысив голос, великан со шрамом. Командир штурмового отряда адресовал сейчас свои слова не только окружившим его, верным латникам, но и всему притихшему войску за спиной. Говоривший запнулся, но решительно закончил:
- Именем господа Бога, и нашего славного короля, я приказываю взять его живым! Он нам ещё должен рассказать, куда делась ведьма с остальными своими приспешниками, и каким образом ей удалось сбежать из запертой темницы замка... Вперёд!
Рыцарь махнул мечём, сам оставшись наблюдать сверху за операцией по пленению врага. А с десяток штурмовиков уже тяжело спрыгивали с поваленных деревьев на землю, по мою сторону баррикады, громыхая доспехами и беря противника в кольцо. По деловому, без суеты и спешки... Их место на гребне баррикады тут же заняли множество других любопытных воинов, приготовившихся поглазеть на потеху. В несколько секунд край завала сделался похож на переполненную балконную ложу в театре, в день премьеры.
Что ж, вот и всё... Жаль, Алина не увидит мою героическую смерть. Хотя это и к лучшему, что я сейчас здесь один. Осознанный средневековый сон - моя идея... А кто заварил кашу - тому её и расхлёбывать!
Конец 30 части...