Господи, благослови!
"Радуйся, по успении твоем в видении повелевый погребсти тя во отечествии твоем, научая тем и нас свое отечество любити" (из акафиста св.мч.Трифону).
Любовь в клетке
Сразу к делу. То есть к моему глубокому внутреннему убеждению: любовь к отечеству, к семье — не подраздел идеологии, а естественное состояние здоровой души. В нем же берет начало и желание породниться с чем-то иным, но уже имеющееся свое родное остается по этому закону (не только духовной) природы всегда при себе.
Суть именно в стремлении к родству, к единению, которое заложено даже на уровне клетки, о чем, например, увлекательно написал американский биолог Льюис Томас в своем сборнике эссе The Lives of a Cell: Notes of a Biology Watcher (1974). Ссылаюсь именно на эту книжку, которую, даже, кажется, к сожалению, не переводили на русский язык, просто потому что она кстати попалась. Для меня там стало среди прочего большим открытием, что если бы не механизм воспаления, который служит для защиты разнообразия индивидов, то природа бы представляла собой одну счастливую биомассу, настолько вся ее жизненная программа пронизана сотрудничеством. Это, конечно, идет вразрез с принятой в обществе установкой на принципиальную взаимную враждебность и кровожадность представителей живого мира. Тогда как даже так пугающие людей вирусы имеют вполне мирную роль переносчиков информации... (...Сходство вирусов с поведением средств массовой информации, - и его побочными эффектами для общественного здоровья, - видимо, с точки зрения биолога, тоже совсем не случайно, - но это отдельная тема для размышлений...)
За что я люблю вдохновенный научпоп, так это за яркие иллюстрации к Священному Писанию!
Прописанная в клетках грань между стремлением к единению и обособленностью индивида имеет отражение и в духовной жизни. Она и есть своего рода электрическая схема свободы выбора, данная человеку Творцом, открывшим нам через Христа также, что Бог и люди - семья, и Он наш Отец. Есть я и есть Бог. Бог меня создал, вложил в меня душу, и без Него я ничто, плевок в пыли. На то, чтобы это усвоить, обнаружить нашу бессмертную родственную связь и прилепиться обратно к тому Источнику всех благ, от которого мы отпали с грехопадением, отводится вся земная жизнь, совершенно бессмысленная, слетевшая со всех катушек и систем координат, если в ней так и не состоится встреча с Всевышним и не освященная верой. Что важно: возложенная на нас свобода подразумевает, что вернуться к Богу можно только добровольно, по желанию, по любви, что и делает это единение подлинным и таким драгоценным.
Собственно, кажется, все уже знают, что религия так и переводится с латыни - как восстановление связи, то есть связи с Богом? Хотя я на днях обнаружила в Википедии, что речь якобы идет о взаимной связи людей, разделяющих общие сакральные идеи. Не объясняется только частица "ре", подразумевающая возобновление и возврат. Куда возвращаются, по мнению неизвестного мне автора, эти кружки по священным интересам?! Очень характерная неряшливость вала смысловых диверсий последних лет, о чем нужно отдельно сказать пару сотен слов.
Бес понятий
Вряд ли найдется человек, ни разу не переживший лобового столкновения добра и зла конкретно в его жизни. Христианам просто ситуация понятнее: мы все находимся в условиях непрекращающейся войны за человеческую душу между добром и злом. Путь к Богу через эту войну больше похож на непрекращающуюся полосу препятствий. У каждого они свои, но есть и некоторые общие приметы времени. На наше поколение выпали особенно коварные ловушки для душ в виде разрушения и смешения смысла даже самых базовых понятий в топящем нас информационном потоке.
Поэтому слишком часто, стремясь к единению, мы наоборот разрываем целостность того, чему предназначено быть обособленным и уникальным. Обрубаем корни, питающие нас жизнью, путая их с усохшей пуповиной. Или же пытаемся скрестить ежа с ужом и в полном недоумении стучимся в кабинет к психоаналитику: что пошло не так и откуда эти полтора метра колючей проволоки в моем разбитом корыте?
Так произошло с представлениями о семье, о незыблемом единстве которой нам известно из первых рук Творца: муж и жена — одна плоть. А в новейшей истории ее превратили в половой конструктор. То же произошло и с отечеством, по сути той же семьей, только в широкой исторической и географической перспективе. А мы его путаем теперь с туристическим буклетом, считая национальную культуру набором определенных ужимок, которые надо для полного нового счастья на новом месте просто перенять. Но, конечно, жить в постоянном заблуждении, в даже очень привлекательной галлюцинации, невозможно. Рано или поздно очнешься от реальных голода, холода, жары и жажды.
Берёзки головного мозга
Но, конечно, в тотальной битве информационного общества добра со злом, где передовая линия сейчас проходит на войне правды с ложью, мы не успеваем отражать атаку на всех направлениях одинаково хорошо. Вроде бы мы успешно отстаиваем жизненно важную ценность семьи, так как это знание каждому кровно понятно без слов, но гораздо хуже обстоит дело с отечеством. В его природной насущности как-то убеждаться никому еще не доводилось. Обычно рассуждения о родине лежат в очень эмоциональной плоскости между стихийным патриотизмом с заносом в ультра-правые крайности, с одной стороны, и их оголтелым отвержением — с другой . Рациональное зерно для "неуехавших" — как не желающих уезжать, так и для мечтающих "свалить", — по-прежнему находится только во внешних причинах: почему где-либо жить "лучше".
Так, попались недавно в православной прессе небрежные насмешки над темой вернувшихся из эмиграции на родину "просто так", без особых причин. Автор пишет о фильме, где русская героиня бросает свою новую немецкую жизнь, включая немецкого мужа, и возвращается в Россию и лежит там, понимаешь, в некошеной траве и смотрит в небо.
Подобное поведение персонажа расценивается как дешевое клише, про таких еще говорят "заскучала по березкам". Критик недоволен: в фильме нет никакой убедительной аргументации, в какой из стран что и почему плохо, а что — хорошо. Ему искренне непонятно, почему героиня вернулась. Почему она уехала, почему-то вопросов не возникает, хотя тоже должны.
В нашей национальной битве за понятия конкретно об отечестве, конечно, играет роль очень многослойная и многогранная история отношений России с остальным миром. Тут нельзя рубить с плеча поспешным выводом о том, от каких таких Рюриковичей взялось в российских краях на фоне глубочайшего, жертвенного патриотизма одновременно такое придыхание по отношению к загранице и, соответственно, особые ожидания от тех, кто почему-либо "туда" попал. Если отбросить раздражение на низменные мотивы вроде лакейства и потребительства, то можно разглядеть и зауважать многое положительное в этом заинтересованном русском взгляде на другие народы. Есть тут и благодарность за полученные от них знания и умения, и готовность учиться, расти, и известная доля смирения и самокритики. Замечательные свойства чистой души, пока ее не заносит в крайности и пока она располагает адекватной информацией.
Уравнение с неизвестностью
А информацией о жизни в другой стране мы не располагаем. Не только потому что там не жили или плохо ее изучили. А потому что массовая миграция, повальная смена места жительства по желанию, даже с истериками "я жертва режима" или бегством от реальных военных действий, — достаточно новое явление. До так называемой информационной эпохи и начала "Большого смешения понятий", другие страны предназначались в частной жизни за редкими исключениями для путешествий, а не для переезда. Возможно, поэтому еще никому до сих пор и не приходилось оценивать в таких масштабах роль живой, постоянно подпитывающейся и обменивающейся энергией культурно-национальной идентичности в благополучии человека не только как члена социума, но и как личности.
Сегодня мы уже располагаем огромным количеством опыта огромного числа куда-то вполне благополучно переехавших рядовых людей, не эксцентриков, не авантюристов. Почти все добиваются, чего хотели, и даже больше. В нашу эпоху нет непреодолимых социальных препятствий и на все можно оформить кредит. Но как раз на пике удовлетворения всех своих желаний эмигранты неминуемо находят "своих", если это не произошло раньше. И еще более остро испытывают важность связи с родной культурой и речью, когда рождаются дети, так как отпрыски-то как раз неминуемо примут идентичность той страны, где родились, и это культурное отпочковывание ребенка для родителя уже как двойной синдром заранее опустевшего гнезда.
Но и бездетным эмигрантам понятно, что тяга к сформировавшей нас среде — не настроение, не сезонная "ностальгия", а жизненная потребность нашего внутреннего устройства, знание о которой мы пока еще не структурировали и не обозначили умными словами. Так ли это естественно для человека менять культурную среду? Или же это эксперимент над собой, сопоставимый со сменой пола по затратам труда и времени (многих лет!) на насилие над собой, которое окрыляет только сначала: начать все с нуля! С невнятной целью и результатом и обрубленными жизненно важными органами, которым пока не придумали слова получше, чем "корни".
Забытый багаж
Знаете, что самое ужасное, когда даже очень долго живешь в стране, где ты не родился и не вырос? Что когда ты едва ступил в самолет и оторвался от земли, она перестает существовать! А вместе с ней и вся прожитая там жизнь, со всеми ее успехами и провалами, друзьями, родными, днями рождения, похоронами, котами, собаками, огородом, с каждым чудом прожитого дня! Буквально исчезает. Как будто никогда и не было во всем ее полном объеме. Даже трудно бывает вспомнить, как выглядит оставленная квартира, хотя вроде ночью ходишь там в полусне наощупь. Жизнь в другой стране — потерянная. Потому что — и тут идут мои догадки — она не столько питает, сколько испытывает идентичность человека. Идентичность складывается, видимо, в достаточное молодые годы, и все остальное знание прожитых лет уже трамбуется в пыльные чемоданы с надписью "опыт", никак уже не влияя на то, кто ты есть, хотя и меняет привычки.
Новое место жительства для мозга — то же самое, что и новое место работы. С глаз долой — из сердца вон. Через какое-то время уже и не вспомнишь, как выглядели коллеги, кого как звали и как туда доехать.
С родной страной такого не происходит. Напротив. Даже после долгой разлуки, когда все вокруг перестроили и все люди выглядят совершенно иначе, кажется, что прошла всего одна какая-то очень бурная и полная чудесных перемен ночь.
Еще в чужой стране ни за что не болит сердце. Как не болит оно в гостях за победу в споре кого-то из членов хозяйской семьи. Это их жизнь, им решать. В родной стране оно болит за все, и за хорошее, и за плохое. Сердце живет — бурно, буйно — только в родной или родственной культуре. В чужой оно приветливо, доброжелательно... молчит.
И еще в чужой стране остро понимаешь, что культура, — и твоя, и чужая, — это не набор предпочтений, манер и традиций. Это обстоятельства жизни многих поколений, которые точно так же продолжают свою особую внутреннюю жизнь в потомках. У кого-то в роду богатыри, у кого-то — рыцари, у кого-то — самураи. Нельзя считать общество однозначно лучше или хуже, потому что его история сложилась во всем иначе. Где, как, допустим, в занявшей у меня уже полжизни Бельгии в художественных музеях голова идет кругом от гениальности, но многие ровесницы моей мамы, ведущего инженера-программиста и позже специалиста в еще одной области, не имели возможность научиться читать и писать. Где "простолюдинам" разрешили вход в театр через парадные двери после второй мировой войны. Где в конце 1970-х тайно увозили рожать незамужних девушек в приграничные монастыри и отнимали у них детей, принудительно отдавая их на усыновление в "приличные семьи". Там совсем другая социальная драматургия, совсем иначе проживается каждый день, и в менталитете нет места даже мягкой иронии, но зато по всей стране ежедневно раздается многоголосый приветливый хор беседующих коллег, умиротворенных ритуальным вопросом: "Что у тебя сегодня на ужин?" А летом все выходят посидеть с пивком на терасске. Не поговорить и не выпить. А посидеть. На терасске. Где ключевые слова в рекламе и газетных заголовках "нежиться" и "наслаждаться". Как еще понежиться. И чем еще понаслаждаться. Это все так удивительно и трогательно! И почему-то очень радостно, что в моей жизни все складывалось по-другому. И что я — это я, Катя, Екатерина, а не Катаржина, Катарина или Катрин.
Но есть и в этом неудобном подвешенном положении выход к Богу: пожалуй, нигде так хорошо не понимаешь, как оказавшись в чужой стране, что в какой точке планеты бы мы ни находились, в этой жизни мы просто проездом. Вот только доехать до счастливого конца невозможно оцепенев, как бомж в электричке. Чтобы жить, а не существовать, сердце должно биться, болеть и любить.
Так что насчет другой страны?
Если коротко: раз приспичило, езжайте жить куда хотите. Если вы себе кажетесь гражданином мира, обязательно поезжайте! Погружение в чужую среду поможет лучше узнать в первую очередь самого себя. Уверяю вас, вы узнаете много хорошего! И спокойно вернетесь домой, уже, пардон, без шила в жопе, но с чувством глубокого человеческого достоинства, уважения к своей и чужой культуре (и с пониманием, что культурная идентичность личности живет вместе с личностью и тоже нуждается в пище и возможности приносить плоды), с новыми запасами терпения и трудолюбия, с огромной благодарностью за все пережитое и с живым, кровоточащим от боли сердцем, узнавшим впервые, что такое любовь и как оно взаимосвязано со значением слова "родной". А также станет кристально ясно, почему даже в зоне военных конфликтов остается несмотря ни на что немало людей, категорически отказывающихся покидать дом.
Отечество — история не про пирамиду инвестиций в выдуманное будущее "Интеграция или березки", и не про то, где жить плохо, а где — хорошо, а про фундаментальный внутренний закон любви.
Счастливой нам дороги — домой!