Несколько неминуемых "эмигрантских" стихотворений вдогонку. Но это, собственно, все! Тема раскрыта и закрыта. Тоже из самодельного сборника "Плач Ярославны с третьего этажа" за 2020 и 2021 год.
Другая мировая
Я плакала по дороге,
дулась в Мадриде и Праге,
хромала в Риме, Риге и Вене,
зализывала раны от заусенцев во фламандской промзоне.
Щипало в носу от боли,
щемило в груди от надежды,
душили меня страхи,
натирала мозоли тревога,
как неподходящая мне обувь и одежда.
Я бегу, как крестьянка, от войны выбора по окопам,
за мной — будней солдаты.
Свистят задач пули: кого достанут — того положат.
Мой личный сорок первый год не мировой, конечно, но в некотором роде международный,
и не военный, но все-таки боевой.
А я мечусь невзорванной ракетой от города к городу,
от Западного фронта за Уральскую гору.
То ли убегаю от целящегося мне в спину дула,
то ли цель — преследую.
Из дома домой
Из дома вернулась домой и опять улетела, как в ссылку.
Часовые стрелки мерят мои километры:
оставляю взрослевших, нахожу — стареющих.
Из дома домой отправляю сама себе одну и ту же посылку
с сухими корнями, семенами веры и плодами одолженной мудрости,
но на таможне ее, как всегда, вскрывает Всеведущий.
Откупаюсь от пошлин звоном мелочи и барабанной дробью, как в цирке:
своими словами — похвалой моей глупости.
Делить на два
«Уважаемые пассажиры, пожалуйста, вернитесь на свои места!»
Земля без куполов с крестами кажется мертва, пуста.
Стоит взлететь, и она исчезает, как сон.
А дом — как будто завалился за подкладку и нашелся: как рубль или непросроченный цитрамон.
Да, в «хрущевках» теперь поленницы из «Икеи», а весь подъезд пользуется системой Госуслуг.
Красиво или не очень? Хорошо или плохо? Но разве сердце считает только до двух?
Вдох и выдох. Старость и молодость. Билет «туда» и «сюда».
По мечте ребенка мы снимаем под копирку взрослый сериал.
Добрый — злой. Богатый — бедный. Белый — черный. Вкл и выкл.
Или «все совсем не так» и «никон» - «кэнон» — и абсурд давно вписался в цикл.
«Верх» и «низ», «чужой» — «родной», с сахаром и без...
«Да нет» же! Содержание пути — дорога, а книги — не начало и конец, а текст.
Между севером и югом раскрутился шар,
«правда и газеты» лупой «более-мений» жгут из просвещения пожар.
Вход куда? Откуда выход? Что объединяет правое и левое плечо?
Холодно!... Теплее... Горячо!
Брюгге
Кажется, что за каждым фасадом мольберт,
а дом и есть картина.
Рама — лепнина.
Телеэкран размыт, как акварель, за белой гардиной.
Им любуется обрезанный диваном силуэт.
В подворотне ссутулилась арка.
Разбегается брусчатка от оскалившихся тыкв с крыльца.
Углы скрещивают параллели с развилкой:
налево свернешь — возможно, дойдешь до кольца,
пойдешь направо — потеряешь путь даже с картой.
С подоконников сползают в побеге цветы,
но выдают себя в четвертом по счету горшке и пахнут — душистым горошком.
На канале подростки окуривают травой пронумерованные деревья и кусты,
Их родители скрылись в беседке с таким же косяком.
Мне швыряют под ноги обмякшее тело менты.
«Ваш сосед?» — «Мой».
Вслед за телом в подъезд летит велосипед.
Затаскиваю афганца, перепившего бельгийского пива, домой.
Нет, это не мой родной город.
Да, но он уже и не чужой.
Шелковый путь в магазин
На обочине ждет машина. Внутри — огонек. Старик шофер читает комиксы.
Велосипедист пересекает дорогу на шести колесах: двух велосипедных и четырех — у чемодана в его левой руке. Балансирует.
В готическом витраже — звезда Давида.
В другом окне — портреты, написанные малярными кистями на малярных кистях.
В пустой витрине — приглашение от городского «Союза активных пенсионеров» узнать в эту среду после обеда «все о России от царя до Путина». Ни одной гиперссылки.
Рэпер Турист молится в динамиках антверпенской Божьей Матери.
Если верить афише, завтра проведет очередной бой чемпион по боксу Сергей — Брюжский медведь.
Мимо проехал модный парикмахер Дмитрий на гироскутере.
Счет за три букета, два журнала и горсть орехов — 26,26.
Вечер в Фландрии.
Почерк Врача
В серии «Жизнь незамеченных людей»
только что не вышла еще одна новая книга:
«Эмиграция. Роман воспаления».
По сюжету там ярче всего заявляют о себе, правда, не горло или колени,
а зазудевшие паспортные части «я»:
то как национальность, то как национализм,
то как наследник империи, то как попрошайка,
то как медведь с похмелья, то как интеллигентный, пушистый и белый котик и зайка,
то как давно обогнавший всех настолько, что успел обветшать, прогресс,
то как эволюционный тупик,
то как акцент, а то как мелодия речи и великий могучий язык,
и как то, что казалось багажом, оказалось ядром.
Но не с тем чтобы вылететь на нем, как из пушки, в хронический биполярный синдром...
...а чтобы... делать — что? Кто — опять — сам — виноват? Какой у шестой палаты сотовый номер? И кто все эти люди за больничным окном?