По заснеженным хмелинецким улочкам редакционная машина пробирается к дому Шаталовых. Семью здесь местные знают, люди порядочные, отзывчивые. Недавно сын их Дениска домой вернулся из госпиталя. Ранен был, на Донбассе, мать его еле нашла. Теперь поговаривают, что орден дать должны.
Звонким лаем встретили нас на пороге собаки породы чихуахуа, маленькие, но преданные хозяину.
— А у нас уже и чайник вскипел, раздевайтесь, пожалуйста, — сказал в дверях молодой симпатичный парень с копной пшеничных волос. Это и есть тот самый Денис — наш герой, к которому мы приехали для беседы.
Среднего роста, худощавый парнишка на вид 17-18 лет совсем не похож на вояку. Скорее на какого-нибудь студента философии. Но нет, за обманчивой внешностью скрывался стальной характер и сильный мужской дух, нрав.
Молодая красивая женщина Анна, мать Дениса, приглашает нас к столу. И за чашкой душистого чая мы начинаем непростой разговор. Просим Дениса рассказать о себе.
Начало боевого пути
— Да что рассказывать? — говорит Денис. — Родился здесь, в Хмелинце. Тут же окончил школу. Потом поступил в Задонский техникум на механика. Защитил диплом и пошёл в армию. Мне сразу предложили подписать контракт. Я согласился. Вместо года службы выбрал — два по контракту. У срочников зарплата была две тысячи, а контрактникам платили 27 000. Вот я и решил заработать.
Полтора года прошли спокойно. А когда в феврале 2022 года началась военная спецоперация, нас, контрактников, в первую очередь направили в зону боевых действий. Меня назначили командиром самоходной артиллерийской установки «Акация». Экипаж состоял из 4 человек. Вначале мы на своих самоходках стояли в лесополосе под городом Сумы. Оттуда уничтожали заданные цели, постоянно меняя место дислокации, чтобы не попасть под обстрел.
Потом наши «Акации» заняли боевые позиции в поле под городом Изюм. Там 6 мая 2022 года меня и ранило.
Сам момент взрыва не помню. Мы с ребятами шли к соседней самоходке. С украинской стороны прилетел снаряд, и нас четверых накрыло. Слава Богу, что все остались живы. Двое ребят уже вернулись в строй, а мне вот не судьба.
Тело Дениса во время взрыва посекло осколками. Больше всего пострадал затылок. Ребята, что находились на соседней самоходке, бросились на помощь своим сослуживцам. Дениса почти полностью засыпало землёй, виднелась только рука, поэтому его сразу не заметили. Боевая машина проехала буквально в паре сантиметров от него. Когда Дениса вытащили из земли, командир соседнего экипажа, глядя на его разбитую голову, сказал: «Этот скорее всего не жилец». Но всех четверых загрузили в машину и доставили в ближайший госпиталь в город Изюм. Оказали экстренно первую помощь и отправили в Белгородскую больницу. Уже там ему сделали трепанацию черепа и на самолёте доставили в Санкт-Петербургский госпиталь. Две недели Денис был в коме.
Где мой сын?
— Денис мне сразу сообщил, что находится на СВО, — вспоминает его мама Анна. — Ежедневно присылал короткие сообщения, чтобы я не волновалась. А с 30 апреля перестал выходить на связь. 2 мая я начала бить тревогу и стала его искать. Звонила в военкомат, в Министерство обороны. В списках раненых и погибших его не было. Никто ничего не знал. Его не было ни среди живых, ни среди мёртвых. Неизвестность сводила с ума. А 20 мая мне во ВКонтакте пришло сообщение от незнакомой девушки. Она меня спросила, ищу ли я кого-то? Сына, написала я.
Надо сказать, что в то время нас, чьи дети или мужья находились на СВО, постоянно предупреждали о том, что мошенники пишут и звонят родственникам и, пользуясь горем людей, вымогают у них деньги. Но в тот момент, когда мне эта девушка прислала номер телефона и попросила на него перезвонить я, не раздумывая, набрала цифры. На другом конце телефона мне сообщили:
— Ваш сын лежит в нашем госпитале в Питере. Приезжайте.
— Если он у вас, сфотографируйте его, пришлите фотографию, — попросила я, опасаясь разного рода развода.
— К сожалению, фотографировать у нас нельзя. Если хотите, приезжайте, — «отрезала» девушка.
Дорожная сумка была собрана в момент. В голове была только одна мысль скорее увидеть, взять за руку, обнять дорогого сыночка.
На работе, а я только месяц назад утроилась на заправку «Лукойл», руководитель Елена Рыжкова с пониманием отнеслась к моей ситуации, коллеги помогли и собрали деньги на дорогу. Я буду благодарна им всю жизнь, никогда не забуду их доброту.
25 мая была уже в Питере. Поехала в госпиталь. Сердце стучало аж в горле, пульс молотил, соображала плохо, но летела по коридору больницы будто пуля.
Встреча
Реанимация. На кровати лежит человек едва напоминавший Дениса. Я смотрела на него и с трудом пыталась найти сходство. В армию парень уходил крепышом, весил 70 килограммов, а сейчас в нём было всего 42. Весь в бинтах, из горла и живота торчали трубки, кормили его через зонд. Рассмотреть можно было худенькое личико и кисти рук, да и то на правой руке не хватало двух фаланг пальцев. Говорить он не мог и ни на что не реагировал. Я была в шоке от увиденного. Дважды мне врачи задавали один и тот же вопрос: «Вы точно его узнаёте? Это ваш сын?». До сих пор мне стыдно в этом признаться, но то ли от растерянности, то ли просто мой разум отказывался верить и осознавать увиденное, я замешкалась и сказала: «Подождите!». Сердцем чувствовала и знала, что это мой Денис, но вот головой…Я хотела найти у него родинку на голове, такую же как у меня, но голова была забинтована. Тут я заметила знакомую маленькую родинку на пальце и кожаный браслетик на руке. Такие браслеты Денис подарил всем членам семьи перед уходом в армию и один оставил себе. Сомнений нет, это мой мальчик, мой сын! Когда же врач в третий раз спросил: «Подтверждаете, что это он?». Я тихо прошептала: «Да».
Поиски мамы
— Я две недели после ранения был в коме. Когда пришёл в себя, медсестра и врач принесли мне листок и ручку, — вспоминает Денис. — Говорить я не мог из-за трубки в горле. Спросили, есть ли родственники в соцсетях. Я кивнул. Они говорят: «Пиши кто». Я с трудом нацарапал: «Мама Анна Шаталова в ВК». Писать из-за боли практически не мог, рука была раздроблена, и врачи её буквально собрали по кусочкам. К тому же часть пальцев во время взрыва оторвало. Но всё же, превозмогая жуткую боль, я справился. Потом медсестра принесла в палату планшет. И мы вместе стали искать мою маму в соцсетях. Она показывала фото наших однофамильцев и её тёзок. И когда я увидел профиль мамы, моргнул, дал понять, что это она. Потом ей написали и сообщили, где я. Здесь, в госпитале, я числился как неизвестный, говорить не мог, а документов при себе никаких не было. Хотя при выезде на задание мы всегда брали с собой паспорт и военный билет, но в момент взрыва бушлат на мне разорвало в клочья и документы потерялись.
— Страшно представить, что было бы, если б Денис не пришёл тогда в сознание, — вытирая слёзы, говорит Аня. — Мы бы его просто не нашли… С такой травмой головы он мог потерять память. Видела в госпитале ребят, которые после тяжёлых ранений даже буквы вспомнить не могли.
В день мне разрешали быть с сыном всего 2 часа. Я приходила, ухаживала за ним. Денис молчал, на имя не отзывался. Его глаза глядели в пустоту. Сидела на кровати, гладила его руку и как заевшая пластинка твердила: «Всё будет хорошо, мы вместе, мы справимся!». Но никакой реакции не было. Стеклянный взгляд. Но однажды я как обычно держала его за руку и, посмотрев в глаза, сказала: «Сыночек, родной, я домой звонила, папа тебя очень ждёт, а ещё сестрёнка Соня, собаки наши». Смотрю, а у него слёзы из глаз потекли. В этот момент я была счастлива, что мой мальчик, наконец-то, меня слышит и понимает.
Перевод в палату
— Две недели, что я была с Денисом, он находился в реанимации, — продолжает вспоминать Анна. — Рядом с ним лежал парень — Лев — тоже военный, ранение у него было в голову. К нему приходили мать и жена с 3-месячным малышом. Они по очереди за ним ухаживали. А потом Лев умер. И вот в очередной раз захожу в палату, а кровать моего Дениса пуста. В глазах всё потемнело, я закричала и понеслась по бесконечному, как мне тогда показалось, коридору. Бегу-бегу, а он не кончается. Увидела врача, вцепилась ему в руку: «Доктор, где мой сын!?».
Он остановился, с недоумением смотрит на меня. Видимо, соображает, что к чему.
А потом говорит:
— Ой, извините, я вам забыл сказать, что Дениса из реанимации перевели в другую палату. Я вас сейчас провожу, покажу. Теперь будете сюда приходить.
Заходим, смотрю, а сына уже одели в тельняшку, из горла вытащили трубку. Денис даже попытался что-то сказать. Но я его остановила: «Не торопись, молчи, пусть всё заживёт». Потом к нам приехала моя сестра Катя. Мы пошли в храм, поставили свечи и долго на коленях молились. Плакали и благодарили Господа, за то, что нашли нашего Дениса, за то, что он жив. Потом купили ему крестик, иконку, одежду. В госпитале нам выдали инвалидную коляску, и мы стали вывозить сына на прогулки, на свежий воздух, ездили на процедуры. Через неделю после того, как у Дениса вытащили трубки, он начал говорить. Сначала по одному слову, а потом уже связно, короткими предложениями. Я светилась от счастья. Затем наш лечащий врач сказал, что подошло время, когда Денису надо осваивать ходунки. Самостоятельно учиться ходить. А кому там было ходить? Ножки как ниточки. Первый раз он попробовал встать и закричал от дикой боли. Ноги не слушались совершенно, а тонюсенькая шея еле удержала голову.
Хождение давалось с трудом. С криком, и даже матом. Я была рядом, подбадривала, а он плакал, но всё равно вставал. Ходили мы с ним вместе по палате от кровати до окна, и так по нескольку раз в день.
А потом, спустя неделю, Дениса перевели в другой госпиталь.
И снова переезд
Нам написали адрес, как добраться до больницы. Раненых везли отдельно на автобусе, я с сестрой на такси. Приехали на место. Ждём час, два, три. У меня опять паника, истерика — куда сына моего дели? Звоню доктору, а он говорит: «Не волнуйтесь. Сейчас подъедут. Они просто по пути забирают ребят и из других мест и везут к нам». Три с половиной часа катали по городу, вижу в окне автобуса своего сына, а он еле живой. Дорога далась ему непросто.
Дениса положили в общую палату, где 8 человек. Но все ребята ходячие, а мой-то нет. Пришёл главврач, понял ситуацию и сыну выделил отдельную палату. И я осталась с ним. Начались процедуры, массажи. Наконец-то из живота удалили зонд, через который его всё это время кормили. В этом госпитале мы пробыли месяц. А так в общей сложности в Санкт-Петербурге Денис был больше двух месяцев — с мая по июль.
Дорога домой
В июле Дениса выписали. К этому времени он ещё и ходить толком не научился.
Стали думать, как добираться до дома?
Позвонила мужу и попросила его приехать за нами, другого выхода я просто не видела. Далеко, есть свои определённые сложности и риски, но делать было нечего. Муж из машины вытащил задние сиденья, постелил матрас.
Приехал за нами прямо к выписке. Больничные повара накормили его обедом.
Еда вкусная — мужу понравилась, а врачи предложили даже отдохнуть с дальней дороги. Но, увидев сына, он испытал настоящий шок. Рыдал в голос. Сказал: «Всё забираем его и едем домой». Путь был тяжёлый, но с Божьей помощью доехали за 14 часов.
По возвращении Дениса домой, Анна вышла на работу. Заботы о парне легли на плечи младшей сестры Сони и отца. Хотя особого ухода он не требовал, большую часть времени просто лежал.
Реабилитация
Восстановление Дениса шло очень медленно: вес не набирался, аппетита не было, самостоятельно ходить получалось плохо. В тот момент Анне позвонил брат из Новороссийска. Рассказал, что у них в городе есть хороший реабилитационный центр. Там работают крутые специалисты, грамотно дают нагрузку на тело и ставят таких ребят как Денис на ноги. Собрали чемоданы — и снова в путь. Больше месяца Анна вместе с сыном была в Новороссийске. Брат был прав. Тамошние врачи сделали, казалось, невозможное — парень начал уверенно ходить.
По возвращении домой Денис прошёл врачебно-трудовую экспертную комиссию, и ему дали 2 группу инвалидности. Сейчас снова проходит ВТЭК.
— Денису тяжело сидеть в очереди к врачу, а воспользоваться правом проходить, как положено ветеранам боевых действий, без очереди, совести не хватает, — рассказывает Анна. — Зато у других достаточно. Однажды я не выдержала и возмутилась, когда в кабинет начали пролезать люди, которые и в очереди-то не стояли. «Мой сын инвалид, он ветеран боевых действий, и то ждёт, а вы почему идёте напролом?».
— Да какой он ветеран? Он ещё совсем молодой. Придумают же такое, — стали возмущаться ожидавшие.
Мне стало больно и обидно от таких слов. Ведь людям не объяснишь, как можно в таком возрасте стать ветераном. Да, если честно, и не хочется.
Недавно Денис встречался со своими сослуживцами из Липецка. Ребята приезжали в отпуск. Рассказывали, что живут в оборудованных землянках, в которых есть телевизор и даже игровая приставка. Поначалу сын хотел вернуться назад в строй, к своим боевым товарищам. Но после ранения сильно упало зрение, последствия травмы головы. Тело нашпиговано осколками, которые вытаскивать уже не будут. Координация движений нарушена. Из-за этого возникает неустойчивость при ходьбе и головокружение. Всё это предстоит восстанавливать долго и упорно. Но парень настроен решительно.
— Я справлюсь, — говорит Денис. — Мне уже гораздо лучше. Унывать нельзя, впереди целая жизнь, которая должна быть богата на интересные и важные события. Поэтому я для себя решил, что нужно двигаться вперёд, несмотря ни на какие преграды.
— Я каждый день благодарю Бога за то, что Денис с нами, что он улыбается, шутит, радуется жизни и строит планы на будущее, — говорит Анна. — Планирует в этом году поступить в Липецкий технический университет на факультет юриспруденции или управления персоналом.
Несмотря на то, что Денису всего 23 года, он недавно обзавёлся своей квартирой в Липецке. На деньги, что выплатило ему Министерство обороны по ранению, он купил себе жильё. Заработать такую сумму на гражданке за короткий промежуток времени невозможно. Конечно, цена этим деньгам высока, но Денис уверен, что самые большие трудности остались позади. С ними они справились, главное, что семья Шаталовых вместе и впереди у них счастливое мирное будущее.
Уже после нашей встречи мы узнали, что сержант Денис Шаталов приказом Министерства обороны награждён орденом Мужества.