О музыкальных вкусах не спорят
Музыка часто является основной определяющей субкультуры. Кем были бы рокеры без своего рока или те же битники без бибопа? Сборищем лохматых бродяг бомжеватого вида? Какой вопрос задавали, а может и сейчас задают при встрече подростки? Чё слушаешь? И по ответу можно судить – человек с тобой на одной волне, или в наушниках у него не дай бог Егор Крид.
В середине девяностых в нашем районном городке музыкальные вкусы были определены жёсткими правилами и традициями. Слушаешь «всякую Нирвану» (под этот термин с истинно славянским размахом попадали все представители гранжа, хард-рока и даже хэви-метала) – ты «нефер». Расти патлы ниже плеч, ходи по вечерам с опаской и тусуйся в центре. «Нормальные пацаны» из этих ваших роков признавали только «Сектор Газа», да восходящую звезду Сергея Михалка. Слушали «нормальную музыку» типа Миши Круга, иногда что-то из попсы. Тусовались в подъездах и искренне ненавидели «неферов». Просто так. Ни за что. «Неферы» отвечали взаимностью. Это противостояние нередко выливалось в массовые драки у клубов «неферов», с привлечением газового оружия и ОМОНа.
Наверное, в мире существовали ещё десятки, если не сотни других музыкальных стилей и направлений. Но в нашем городе всё было чётко и по канонам. Чёрное и белое. Патлатые и «нормальные». Никаких оттенков. Всё, что не попадало под эти два определения, отметалось безжалостно.
А нашу компашку мотало между этими двумя стилями. С одной стороны – мы же конечно «нормальные пацаны». То есть короткие стрижки, спортивные штаны, семки, как неизменный атрибут. С другой стороны – Мишка. Патлатый любитель «Морбид Эйнджел». И надо бы ему по шее надавать, и мы с ним с детского сада вместе, и он вчера на контрольной мне помог задачу решить. И Серёга, который тащится от братьев Янгов. Вечно накатит пива и прыгает на одной ноге, изображая гитарное соло Ангуса. И Малой. О, вот про этого персонажа надо особо.
Малой есть в каждой компании подъезда. Точно так же, как есть Толстый. Но с Толстым всё понятно, это такой Эрик Картман на минималках. Если толстых в компании двое, то Толстым называют обычно того, кто потолще. А второму повезло, у него просто кость широкая. С Малым не так. Кличка «Малой» широка, как спектр амоксициллина. Малым может быть тот, кто ниже всех, кто младше, или наоборот, самый длинный.
У нас всё было просто. Малой был младшим. При среднем возрасте нашей компании 15-16 лет, Малому было 14. Как он затесался в тусовку, убей не помню. Жил-то точно в двух подъездах от нашего места дислокации. Наверное, проходил как-то мимо и зацепился. Или привёл кто. Впрочем, это не важно.
Была у Малого ещё одна отличительная черта. Однажды, когда был Малой ещё совсем малым, мама взяла его за руку и отвела в музыкальную школу. Преподаватели посмотрели на ковыряющего в носу хулигана подозрительно.
- На чём хотите играть, молодой человек? – спросил пианист с одухотворённым лицом.
- Эта. На гитаре. Или на барабанах, - не задумавшись ни на секунду ответил Малой.
- Только не на барабанах! – испугалась его мама. И тут же доверительно поделилась с преподавателем. – Ему дедушка в прошлом году подарил барабан на день рождения. Так со всеми соседями переругались.
- А где, э-э, инструмент? – поинтересовался преподаватель.
- Немецкие шпионы забрали, - пожаловался Малой.
Преподаватель посмотрел на маму с удивлением, а она активно заподмигивала ему обоими глазами.
- Понятно, - вздохнул преподаватель. – Я тебя немного расстрою. С гитарой у нас в этом году настоящий ажиотаж. Честное словно, мест нет. Ты походи пока на другой инструмент, а там посмотрим.
- Что у вас есть? – снова оживилась мама.
- Фортепиано, - преподаватель с гордостью и трепетом указал на ряд чёрно-белых клавиш.
- Фу-у-у, - тут же отозвался Малой.
Преподаватель с какой-то обидой захлопнул крышку инструмента.
- Тогда духовые. На трубе хотите играть, юное дарование?
На трубе Малой хотел. А так как обладал неплохим музыкальным слухом, в школу его взяли. И отучился он там много лет.
И вот идёт он с музыкальной школы весь такой красивый. Рубашка, брюки с стрелками. В футляре труба позвякивает. А на скамейке мы сидим. Спортивные штаны, семки, пиво.
- Малой, здорово! Пиво будешь?
- Буду, - отвечает Малой.
И садится рядом. Прямо в брюках со стрелками. Сидение у скамейки затоптано, поэтому садится на спинку. Футляр с инструментом осторожно ставит рядом. Внутри футляра что-то мелодично тренькает. Среди ног в спортивных штанах, этот атрибут культурной жизни смотрится как-то чужеродно, но нас этот диссонанс не смущает. Мы и слова-то такого не знаем. А к Малому привыкли и его музыкальную школу принимаем, как позволительную дурь.
Бутылки через две Сашок начинает бренчать на раздолбанной гитаре:
- Мишка любит сало, дайте ему сало.
Сашок знает два аккорда и на эти два аккорда положил незамысловатую песенку про Мишку. И про его любовь к салу. Мишку песенка бесит, чего, собственно, Сашок и добивается. Но минут через пятнадцать два аккорда задалбывают даже меломанку Светку.
- Сашок, заткнись!
И снова тишина. Все новости давно обсосаны, все разговоры разговорены. Мишка уже набирает воздуха, чтоб в двадцатый раз поведать нам, как он в прошлом году навалял во дворе двум «неферам», но его вовремя перебивают:
- Малой, а сыграй ты что-нибудь.
- Да пошли вы на…, - вежливо отказывается Малой.
- Ну сыграй, что тебе, влом?
Малой минут пять строит из себя примадонну, выкручивается. Потом открывает футляр с трубой, дует в мундштук и над вечерним двором разносятся первые ноты какой-то тоскливо-красивой мелодии.
- Шарман, бля, - расплывается в улыбке Светка. – Как же, с..ка, прекрасно.
Тихий весенний вечер. Откуда-то с лесополосы, отгораживающей город от нефтехимического завода, доносятся запахи деревьев и горящей плёнки. Романтично загораются уцелевшие фонари. Все три. И труба… Мы сидим, подперев головы руками. Слушаем. Сашок даже семки лузгать перестал. Малой, блин, виртуоз. Сальери и Луи Армстронг под одной крышкой.
Но концерт продолжается недолго. На втором этаже открывается окно, в которое высовывается лохматая мужская голова:
- Вы там совсем оборзели, гопота? Вечер на дворе. А ну заткнулись со своей трубой!
Ага, как «Сектор Газа» врубаем на магнитофоне Мишки, так ты, гад, молчишь. А когда живой концерт будущей звезды, так тебе не нравится.
- Закройся, удод! – пользуясь гендерным превосходством орёт Светка. Ей-то мужик точно по шее не даст. Она ж девочка.
Малой опускает трубу. Последний отголосок медного соло исчезает в лабиринте серых девятиэтажек.
- Ничего, мы ему потом в выхлопную трубу картохи натолкаем, - утешает расстроенного музыканта Толстый.
Малой складывает трубу в футляр и идёт домой. Дома он получит от матери трындюлей. За помятые брюки и за запах пива. Сходил, дитятко, в музыкальную школу. Мы на него плохо влияем.
***
Из-за любви к музыке и соло на трубе Малой вечно попадал в разные ситуации.
Сидим как-то вечером у подъезда, думаем, куда бы податься и где бы денег на пиво найти. А тут подходит к нам какая-то тётка.
- Светлана, здравствуй. Здравствуйте, ребята.
И тут нашу Светку словно подменили. Сползла она со скамейки и отвечает вежливо так, без матюков:
- Здравствуйте, Марина Павловна.
- Ты Сашу сегодня не видела?
- Видела, Марина Павловна. Он часа два назад в музыкальную школу ушёл.
- Ушёл-то ушёл, это я знаю. Да уже час, как должен был вернуться и в магазин сходить. Где его черти носят? Ну, если увидишь, скажи, чтоб домой шёл.
- Обязательно скажу, - кивает Светка.
- До свидания, Светлана. До свидания, ребята.
И мы, как стадо идиотов, хором:
- До свидания.
Тётка едва отошла от подъезда, как Игорь зашипел:
- Светлана, а не подскажете, кто это вообще был?
- Заткнись, кретин, - огрызнулась Светка. – Это мамаша Малого.
- И мамаша Малого думает, что Светлана воспитанная и хорошая девушка?
- Я тебе сейчас в морду дам!
Игорь затихает. Светка может и в морду.
- А где Малой? – решил спросить Мишка. – Чего домой не идёт?
- Да у них там в музыкалке днюха у кого-то. Они после занятий и пошли бухать. Вроде из третьего подъезда пацан.
- А-а, - глубокомысленно зевнул Мишка. – Ну тогда хрен она его найдёт. Музыканты тихо бухают, не то что мы.
Это Мишка намекнул на прошлые выходные, когда его родители свалили на дачу, а на наши посиделки соседи вызвали милицию. А чего вызвали? Культурно сидели, обсуждали творчество известной воронежской группы. Пели отрывки из их произведений. Ну и пусть частушки, ну и пусть матерные. Это же искусство.
Мамаша Малого пересекла двор, покрутилась возле подъездов, зашла в один, вышла и остановилась в растерянности.
- Ищи-ищи, - злорадно хихикнул Мишка.
Мамаша Малого посмотрела в нашу сторону, словно услышала Мишкины слова. Потом направилась было к соседнему дому, но в этот миг из приоткрытой форточки раздалось предательское соло на трубе:
- Ту-ту-ду-ду-ду-ду, зеленоглазое такси.
Михалок тогда был дико модным, и его песни без остановок крутили в каждом дворе. Вот Малой и подобрал на слух.
- Бля-я-я, Малой-идиот! – расстроился Мишка. – Не мог без своей музыки. Она же его спалила!
Мать Малого насторожилась, повертела головой, настраиваясь на звук. Безошибочно определила окно, из которого разносятся щемящие душу звуки. И через десять минут уже тащила несчастного Малого домой, обещая ему кары небесные. Малой прошёл мимо нас с опущенной головой.
- Может он думает, что это мы его сдали? – забеспокоилась Светка.
- Пофиг, - отмахнулся Вовка.
- Ничего не пофиг, - надула накрашенные губки Светка. – Надо сказать, что не мы. Он же нам всё-таки друг.
- Потом скажем, - Вовка беззаботно отмахнулся, поднял с асфальта тренькнувшую гитару. – Как у вас там? Мишка любит сало?
- Ну бли-и-ин! – закатил глаза Мишка.
Вечер обещал быть томным.
***
Из-за отсутствия доступности информации случались с нами интересные казусы. К примеру Вовка был этакий мачо-брутал, с уклоном в гопоту. Слушал Мишу Круга, любил ещё какой-то шансон. А тут вдруг слышу – ходит, «Богемскую рапсодию» напевает.
- Ты чего, - говорю. – Квинами увлёкся?
- Ага, - отвечает. – Кассету взял у приятеля. Ничё так.
«Странно, - думаю. – Где Вова, а где «Квины». И вроде как интересы Фредди для Вовки не по понятиям».
Надо как-то осторожно выспросить, а то Володя человек прямой, может не понять намёков.
- А ты знаешь, как главного у Квинов зовут?
- Обижаешь, - фыркает Вовка. – Фредди Меркури. Он на обложке сфоткан. Чёткий такой мужик. Сразу видно – бабы от него пищат.
- Вот насчёт баб, Вова, - издалека начал я. – Ты понимаешь…
И рассказал ему про интересы нового кумира, слегка отличающиеся от понятий близкого Вове общества.
- Да ну нафиг! – не поверил Вовка. – Педики, они ж накрашенные такие, в бабской одежде. А Фредди с усами, стриженый!
- Он не совсем педик. Он бисексуал. Как говорится – и нашим, и вашим. Он и умер поэтому, СПИДом заразился от партнёра.
- Да ты гонишь! – расстроился Вовка. – Что-то ты не так понял или перепутал. Фредди нормальный мужик. Правильный. Песню про маму поёт.
Видимо в его голове «Богемская рапсодия» «Квинов» непостижимым образом слилась с творчеством Михаила Круга. Помните: «Мама, я не виноват! Наколи и пусть стереть попробуют».
Сели с ним на скамейку, отобрали у Светки плеер, перемотали на карандаше кассету на самое начало. Включили «Рапсодию». Вовка английский в школе учил, так что понимает через слово.
- Mamaaa, Just killed a man, Put a gun against his head, pulled my trigger, Now he's dead
- Ну вот! – торжествующе завопил Вовка. – Про маму же. Кого-то она замочил и из тюряги про маму поёт.
- В принципе, почти угадал, - вздохнул я.
Взял листок, карандаш и начал переводить.
- Н-да, - в конце концов сказал Вовка. – Какая-то хрень непацанская получается.
И тут я добил его, рассказав о концертах Фредди, где он с накрашенными губами и длинными волосами, в почти женской одежде играет на пианино. Вовка посмотрел на кассету со смешанным чувством отвращения и страха.
- Ну надо же, а как поёт… Пойду, отнесу кассету. А то пацаны засмеют.
И не слушал больше Фредди. Ну или только тайком от нас, пряча кассету на дальних полках. А я слушал. Мне было пофиг.
Рассказ из книги "Обрывки" Автор Павел Гушинец