Пожилая женщина, обнимая внука, с дрожью в голосе спрашивала, и в то же время умоляла:
-Ну, ты же приедешь ещё? Да?
Она старалась быть веселой, но комок в горле давил и запрещал говорить веселым тоном, слова получались прерывистыми, с оттенком грусти.
Внук посмотрел на бабушку, и такая жалость его обуяла, он еще раз ее крепко обнял и, наклонив ее голову себе на грудь, поцеловал в макушку, покрытую белым платочком.
Он почувствовал глубокий вздох и легкое содрогание всего бабушкиного тела. -Миленькая моя бабулечка, я же уезжаю ненадолго, с делами по хозяйству время у тебя пролетит быстро. Ты только не болей. Остался последний курс, и я вернусь специалистом, женюсь на Вере, построю дом и будешь жить со мной. Все будет хорошо.
Егор понимал, что бабушке тяжело оставаться со сварливой снохой и с пьющим сыном. У Арины сноха была трехжильная, быстрая, ходила страусовыми шагами. Руки и плечи как у пловчихи, язык острый как осока, а ум короткий как жизнь.
Бывало с Григорием пойдут на сенокос, он с пустыми руками еле за ней успевал, она же на плечо вскинет вилы, грабли, вожжи и впереди чешет. Она шаг, а ему три надо сделать, чтобы поспевать за ней. Пока его ждет, вся исплюется, могла и матом его поторопить, могла и намахнуться граблями.
Арина растила сына одна, муж погиб на войне. Сыночка родила недоношенным, да и потом нехватка в еде, ранний непосильный труд, видимо, сказался на физической возможности расторопно что-либо делать.
Ел он мало, а если выпивал рюмку водки, то закусив рукавом, на нём же и засыпал. Почему Нюрка за него пошла замуж, была загадка.
Но Арина думала, что причина кроется в ее пьянице-отце. Битая, клятая, гонимая в мороз ночью не раз на улицу вместе с братом, сестрой и мамой, дала себе зарок выйти замуж за степенного, покорного, в меру пьющего парня. Чтобы она была в доме хозяйкой, не боялась мужа. Не нужен был ей красавец, бойкий, сильный, статный, ей нужен был муж, которым, как она говорила, можно понукать, а если надо, так и верхом сесть.
Арина до женитьбы сына вела спокойную, неторопливую размеренную жизнь. Любую работу с сыном сначала обмозгуют, разметят и, несмотря на людей, делами по своей силе, по своей возможности. Также как все держали корову, лошадь, свиней, также пахали и сеяли, но в отличие от других, не было между сыном и мамой криков, упреков, ругани из-за промашек в работе. Не успели сено собрать - дождик намочил, ну и ладно, не последний день лета, не успели вспахать за определенный срок, ну и что, землю же не отберут за это?
Арина была ко всему рассудительна и снисходительна. Дома всегда был порядок, особенно выделялись на полу белесые половики, накрахмаленные занавески, подзорник на кровати и стопка пушистых подушек до самого потолка. Белая русская печь словно только что побелена, была заставлена чугунками с варевом. Арина готовила мало по объёму, но много по количеству блюд. Всегда говорила себе: «А может это поманится Григорию сьесть, а может это».
А уж если праздник, то Арина накрывала такие столы, что гости говорили: «хоть бы недельку пожить вместо Григория, а то ему все приелось. На хлеб с водой его надо посадить, чтобы ценил свои харчи».
Все смеялись, веселились от души.
Григорий сам выбрал себе жену. Арина не перечила, но в душе подумала: «Сам спокойный, силой слабоват, к чему такая боевая, огненная, что на работу, что на язык, лучше бы себе под стать нашел, колебались бы помаленьку вдвоем. А то ведь и его не переделаешь под неё, и её тоже не угомонишь».
Как в воду глядела Арина. Григорию очень понравилась Нюра. Ростом высокая, длинноногая, на руку сильная, ну а что говорливая, то не беда, нарожает детишек и будет с ними больше балаболить, обьяснять, учить уму разуму.
После свадьбы конечно жизнь изменилась у всех. Нюрка сразу заметила, насколько муж внимателен к маме. Всякий раз норовил спросить о здоровье, о планах. Мог просто обнять, от души поблагодарить за вкусные блюда, пожалеть и посочувствовать.
Она не могла понять, как можно все делать не спеша, друг с другом советоваться и всегда наперёд говорить, что, если что, то не переживай. В селе уважали Арину и её сына. Их считали хоть медлительными, но усердными, чистоплотными, совестливыми, дружными и независтливыми.
Один дедушка после свадьбы Григория сказал Арине:
-Зря в гнездо ласточки пустили сороку. Арина и без него знала, ох как зря. Никогда с сыном не говорила ни о ком плохо. Все трудяги в селе, все познали труд, голод и холод. Нюра же с первых дней жизни в их доме, придя с фермы, начинала промывать кости всем неугодным. Под замес попали и соседи. Даже коровы и те помешали, которые тиранули свои бока о забор их огорода.
Как-то не по годам была сноха сварливой, завистливой. Арина молчала, не вступала в обсуждения людей, и этим самым злила сноху.
Григория после работы теперь встречала жена. За ужином мама спрашивала, что завтра в печке приготовить? Нюра, не привыкшая в своей семье к нормальному отношению, и сама уже ставшая под стать злыдням, сказала:
-Что приготовим, то и будет жрать.
Вроде и со смехом, но слух рязануло. Все делала быстро и грубо. Если Арина шла доить корову, то сначала обласкает её, пожалеет, вымя до блеска помоет, лежанку корове подметет, то проходил час.
Нюра быстро корове по бокам насучит, чтобы в стойло стала, за грязное вымя подергает и через пять минут дома уже цедит молоко. Марля после процеживания была черная, а молоко с запахом. И так всегда.
Станет готовить суп, то картошку на двое порежет, морковь и того крупнее, кусок мяса потом себе выловит и нахваливает себя, ложкой только успевала работать.
Вроде и не ругались, вроде все как у людей. Но Арина видела, что семейная жизнь у молодых началась, минуя ласки, нежность и заботы друг о друге, а вперёд вышла зависть, бабское ворчание, торопливость, хамовитость и бескультурье.
Арина пыталась направить в правильное русло их взаимоотношения, но, пообщавшись со свахой, поняла, что в их семье нагрубить, урвать, подмять, считается в порядке вещей.
Она поняла,что саму Арину они считают копушей, бесхозяйственной, и что из сына она сделала валуха. Все её недоработки теперь должна исправить Анюта.
Через год сноха родила, тоже как и свекровь раньше срока. Ребенок ночами не спал, плакал, грудь плохо брал, молоко рано перегорело, а Анюта по-прежнему не подкармливала.
Арина не выдержала и стала сама прикармливать внучка, но от снохи выслушала много, и то, что она своего сына-чахлика загубила, и внука хочет, и то, что свекровь она безрукая и на ходу спит, того и гляди, его уронит.
Арина молчала, но делала так, как положено. Егор рос, набирал вес, от своих сверстников не отставал и всегда по жизни был рядом с бабушкой. Рос нежным, послушным, душевным мальчиком.Папа всегда его обнимал, целовал, на что Анюта кричала, что мужика надо растить, а не как ты, ни тюря ни мясо.
Арина очень любила внука и сына. К невестке тоже относилась с добром. Зная, что Анюта постоянно унижает мужа, за глаза хулит ее, одергивает своего сына за дело и без дела, все равно находила в себе силы сохранять в семье жизнь без скандалов и упреков, относилась к выходкам снохи терпеливо, и делала вид, что многое не замечает.
Григорий работал в автомастерской, был на хорошем счету за добросовестно выполняющийся ремонт техники. Был дотошным, честным, терпеливым мастером своего дела. Но нет да нет, выпьет. Придя домой в веселом настроении, никогда не скандалил, не повышал голоса, а тихо выслушивал нотации и упреки жены.
Егор учился хорошо. Уроки делал с бабушкой. И хотя она ничего не понимала в науках, но делала умное лицо и нахваливала внука. В ход пускала одобрительные, благодарные слова, за его стремление к учебе.
Когда подрос Егор, то стал больше понимать, насколько мама плохо относится к бабушке.Арина готовила очень вкусно, и никак не могла привыкнуть к стряпне снохи, и вот на вопрос подросшего внука: «Бабушка, ты почему так мало кушаешь?», сноха с ехидством отвечала: «Не царские видать блюда на столе».
Также Егор замечал, что когда болела бабушка, то мама её вниманием не баловала. А если бабушка что-то говорила насчёт здоровья, то ответ был один и тот же, мол года, что ты хотела?
Егор все видел, понимал и делал замечания маме. И чем больше замечаний, тем больше было косых материнских взглядов в сторону свекрови. Когда в детстве Егор приходил с горки весь снегу, бабушка, снимая валенки, в которых было по колено снега, своими морщинистыми руками нежно растирала и целовала пальчики ног приговаривая:
- Мои сладенькие, мои маленькие, согревайтесь.
Егор вспоминал, когда бабушка ждала его из клуба с кружкой молока и куском пирога. А когда начал встречаться с Верой, то ненавязчиво подсказывала, что любят девчонки, и как надо себя вести.
А когда, будучи студентом, перепил на встрече с друзьями, то, проснувшись, увидел около кровати тазик, на тумбочке таблетку от головной боли и кружку с водой.
Бабушка, присев на край его кровати, не читала лекции, а просто тихим, грустным голосом сказала:
-Не начинай взрослую жизнь с тазика! Жизнь прекрасна, надо уметь веселиться, любить, радоваться с чистым сердцем и со светлой головой. Я в тебя верю.
Егор мог бесконечно вспоминать бабушкины мудрости, вспоминал те скомканные деньги в кулачке, которые она совала ему в карман, когда он уезжал учиться в институт, вспоминал конфеты, разложенные ему по всем карманам, она знала, что он сластена.
В памяти всплывало мамино злое выражение лица и бабушкина покорность. Даже в памяти осталось отношение бабушки к собаке и кошке. Подоив корову, в первую очередь нальет кошке парного молока. Разговаривала с ними, обнимала, лечила как человека.
Егору не хватало бабушкиных рук, её взгляда, её советов, её тихого голоса.
Но ему хватало своего сердца, чтобы ее крепко любить и хватало надежды на то, что бабушка будет жить с ним спокойно, счастливо, получая назад то, что когда-то вложила в него на случай своей старости.
Наталья Артамонова
