Один мой знакомый, который сам себя называет «испуганным патриотом», хотя на самом деле патриот убежденный, недавно поведал мне, что первый год СВО прожил на успокоительных, потому что боялся ядерной войны, но потом расслабился. Возможно, большинство из вас свыклось с новой реальностью раньше, но давайте признаемся: к тому, что случилось, почти никто из граждан России готов не был.
Обострение конфликта было неизбежно, но казалось, что можно еще подождать. Год, два, пять лет. А когда военные действия начались, очень скоро стало понятно: не изменившись внутренне, мы не победим, не устоим. Но мы устояли, и наша вера в победу не ослабевает. Значит, мы сегодня уже не те, что два года назад. Что же с нами произошло?
Первое, о чем хочется сказать: страна стала собраннее, немного поумнела и начала больше ценить интеллект. Жизнь заставила. Например, чудеса хитроумия и живучести показал российский бизнес, который в условиях санкций, с помощью невероятных схем, умудряется и ввозить в страну всё необходимое, и перенаправлять экспорт на другие рынки, и проводить платежи, и не останавливать отечественное производство.
Нас пытаются лишить высоких технологий – значит, появляется больше работы у инженеров, чтобы страна побыстрее получила собственные гражданские самолеты, скоростные поезда, нефтедобывающее оборудование и т. п. Фронту тоже нужно много сложной техники – и ее производство растет. Да и солдат сегодня должен быть умнее, чем вчера. Дроны, РЭБ, РЭР – приходится во всем этом разбираться, учиться на ходу. Традиционная солдатская смекалка соединяется с передовыми технологиями. Возможно, сейчас на фронте подрастает новая техническая интеллигенция, которая заявит о себе и в мирной жизни.
Когда у страны появляется кровоточащая рана фронта, одни стараются отгородиться от происходящего, не смотреть в ту сторону, другим же делается стыдно жить по-прежнему. Вторых сегодня становится всё больше. Не только люди на фронте преображаются, но и само наличие фронта катализирует перемены в тылу. От фронта сегодня исходит свет совести.
Под действием этого света совести в стране возникло новое гражданское общество, построенное вокруг помощи фронту, Донбассу и другим новым регионам, военным и их семьям. Если прежние гражданские активисты, чем бы они ни занимались – экологией, охраной культурного наследия или правозащитой – часто противопоставляли себя государству, то у нового гражданского общества есть одна просьба к государству: «не останавливайся». Сегодня в это движение вовлечены уже миллионы людей.
И фронт, и тыловой активизм стали новыми социальными лифтами. Это видно, например, по составу доверенных лиц Владимира Путина, среди которых можно встретить и воинов, и волонтеров, и творческих людей, поддержавших СВО.
Возможность искупить на фронте свою вину перед законом – это тоже новое социальное явление, тоже своего рода лифт, который иногда движется в неожиданных направлениях. Например, Даниил Туленков, который был заключенным и ушел воевать в составе подразделения «Шторм Z», на фронте открыл в себе талант прозаика, и его книга, вышедшая только что, кажется, обречена на успех.
В период СВО Россия на деле ощутила себя многонациональной страной. Фронт оказался тем плавильным котлом, в котором укрепляется единая российская нация. Есть много наглядных свидетельств этого единства; вспомним хотя бы недавние кадры из Авдеевки, где тувинские бойцы установили флаг на памятнике советским воинам. Одновременно растет и нетерпимость общества к тем проявлениям национализма, которые до сих пор случаются, потому что сегодня они уже воспринимаются как оскорбление того боевого братства, которое сложилось на фронте.
Еще одно важное явление – мода на российское. Строго говоря, эта тенденция стала прослеживаться еще до СВО, но в последние два года интерес россиян к своей стране растет в геометрической прогрессии. Жозеп Боррель ошибался, думая, что мы на коленях приползем за европейским гламуром. Романтический уикенд в Милане уже не в тренде, то ли дело Рождество в Костроме. Молодые люди всё меньше гоняются за импортными шмотками и всё больше интересуются вещами отечественных дизайнеров. Дело дошло до того, что российское вино становится престижным продуктом: его не стыдно преподнести в подарок уважаемому человеку, поставить на праздничный стол. Теперь хочется помечтать о том, что однажды так же престижно будет покупать российские автомобили, но всему свое время.
Как ни удивительно, больной вопрос периода СВО оказался из области культуры. Горько было видеть, как раскрученные творцы отказывались от своей страны и выражали поддержку ее военному противнику, или же просто уходили в несознанку, делая вид, что ничего не происходит. Инерция культурных сообществ, стремившихся к сохранению статус-кво, была огромной, но что-то начинает меняться и здесь. По крайней мере, Филипп Киркоров в Донбассе – это признак определенного, хотя пока и неуклюжего, поворота.
Говоря о новых элементах социальной ткани, не нужно забывать и о релокантах. Они тоже остаются частью нашего социума, хотя бы из-за присутствия в российских соцсетях. Это большая человеческая история, и не исключено, что новый Булгаков еще напишет о них свой «Бег». Среди них есть непримиримые враги России, но я уверен, что большинству из них предстоит путь осознания того, насколько ценна Родина и как тяжело ее лишиться. Недаром, забегая вперед, грузинский президент Саломе Зурабишвили уже сейчас называет релокантов «мягкой силой» Путина.
СВО показывает, что для победы мы должны мобилизовать лучшие человеческие качества. Победить не помогают жестокость, подлость, ложь, лицемерие – всё то, что демонстрируют наш противник и его западные спонсоры. И спустя два года после начала нынешнего тяжелого испытания ключ к достойному выходу из него по-прежнему находится в душе каждого из нас.
