Акт I: Возвращение Героя
Солнце, кровавым пятном, висело низко над горизонтом, когда Гай Юлий Марцелл, Проконсул, сын Марса, ехал по Виа Триумфалис. Толпа собралась, чтобы увидеть ведущего свои легионы, воина, ореол которого сиял ярче звезд, что украшали небесный свод.
Но его сердце не отзывалось радостью на крики "Триумф!", что вздымались в небо словно волны великого Тибра во время весеннего разлива.
Рим, вечный город, казался ему мертвым, несмотря на золотое убранство и лавры, венчавшие его ворота и стены. Взгляд военачальника проникал сквозь бархат развевающихся знамен и алых покрывал, открывая картины бедствия и горечи, что угнетали граждан и разлагали саму сердцевину Рима.
"Что с тобой, дитя Ромула?" – тихо прошептал он, когда его боевой конь, украшенный яркими лентами, медленно нес его через площадь.
Сколько битв он выиграл, сколько земель покорил, для чего, ради кого? Тление скрывал Рим под своими мраморными костями. Налоги, тяжкая ноша для простолюдинов, вот его заслуги, и в тоже время дома важных патрициев купались в роскоши, полностью оторванные от забот о простом народе. О, как же заблудилась вершина власти, сбившись с пути истинного долга перед отцами и богами!
Гай Юлий почувствовал, что его меч, ещё не остывший от крови, жаждет новой борьбы. Но как можно сражаться с тенью, которая окутала Рим, как можно вытащить на свет того зверя, что сеет смуту в самом сердце империи?
И кто будет тем героем, который восстановит законы Нумы и приведет к победе не на полях сражений, но в душах римлян?
Так мучительно размышлял Гай Юлий, пройдя через триумфальные ворота, и лишь крепкие стены Капитолия слышали его тихий вздох – предвестник великих перемен или падения той могущественной державы, что когда-то непоколебимо стояла, словно сам Юпитер среди божеств.
Акт II: Жрецы и Пророчества
Опустившись коленами на холодный мрамор перед величественным огнём Весты, Гай Юлий Марцелл, сын войны и почитания богов, чья душа была полна мучений и сомнений, искал ответа на свой вопрос. Пламя, словно живое существо, танцевало перед ним, отражаясь в его открытых, голубых глазах. Вечный огонь, хранительницей которого была Веста, неугасим, как вера римлян в силу предков и судьбу своего великого города.
В мрачной тени, которая сковала его душу, Проконсул призвал весталок, девственных служанок храма, жриц, что клялись беречь чистоту огня и Рима. Он хотел услышать, что скажет ему богиня, какое пророчество будет дано ему.
Великая жрица, с венцом на голове и с накинутым белым покрывалом на плечах, словно лебединое перышко, подошла к Проконсулу, глаза её горели проницательностью, и с её губ сорвались слова:
" Гай Юлий Марцелл," начала она, голос её звучал чисто, словно струна на лире Аполлона,
"Ты избран богами в час раздора и тьмы. Ты - пламя, что воспламенит Рим новой страстью, жаждой свободы и величия. Ты - тот, кто свергнет тиранию и вновь восстановит республику."
Ошеломлённое пророчеством, сердце Проконсула забилось сильнее. Он был воином, но не судьей, что способен вынести приговор императору. Он не был предателем, в нем не было решимости самому вершить судьбу империи.
В подавленном состоянии, полный сомнений Гай Юлий покинул храм.
В полдень, когда солнце, освещало своими лучами подножия мраморных лестниц, ведущих к садам Виллы Маецената. Проконсул Гай Юлий Марцелл, гордость империи, встретил Луция Сенеку, философа, римского мыслителя, глубокого и проницательного, как сама правда.
- Добрый день, великий Проконсул, - мягко проговорил Сенека, обращаясь к Гаю Юлию, чей взгляд пытался угадать замысел слов философа.
- Как великолепно полуденное солнце сочетается с неизменным порядком мира, не находите?
- Так и есть, Луций, - отозвался Проконсул, отмечая в душе подозрительную двусмысленность слов мудреца.
- Но порядок, о котором ты говоришь, лишь кажущаяся иллюзия, насколько я вижу. Ибо что касается Рима, кровь, давление и страх стали его трагической гармонией.
Сенека, улыбаясь, подхватил:
- Так уж повелось, что время от времени трагедия требует решительных действий, я могу с вами говорить откровенно?
- Конечно, наш разговор останется между нами.
Сенека продолжил:
- Сцена снова должна стать светлой и чистой. Антоний Кассиус, что носит регалии императора, подводит Рим к его последним дням и как говорят актёры, его уход со сцены неизбежен для сюжета.
Гай Юлий, чувствуя натянутую струну разговора, колебался между правдой Сенеки и трагедией возможного предательства.
- А не станет ли его смерть началом большего хаоса? Ведь вакуум власти порой бывает опаснее самой тирании.
- Мудрый Проконсул, порой именно смерть – это знамение начала, как заря нового дня сменяет закат и ночь.- ответил Сенека.
- Неужели не приходило вам в голову, что именно через жертву достигается искупление и новое рождение Рима? И что судьба, которая ведет каждого из нас, призывает героя принести эту жертву?
Гай Юлий Марцелл стоял перед выбором, который мог изменить историю империи, его собственную судьбу и жизнь граждан Рима. Пророчество весталки, и слова философа склоняли чашу весов в сторону решительных действий. Но готов ли был он взвалить на свои плечи тяжесть этого рока? Закипающее в его груди, желание действовать смешивалось с ужасом перед неизбежным. Должна ли кровь снова пролиться на алтарь свободы? И не окажется ли цена слишком высокой?
Акт III: Заговор
Под золотым сводом небес, уже начинающим смутно поблёскивать предзакатными огнями, Гай Юлий, чьё имя судьба начертала в истории Рима, вновь встретился с Луцием Сенекой в уединённом саду, где каменные статуи богов были свидетелями их тайного совещания.
Философ, чьи мысли были остры как гладиус легионера и глубоки как воды Тибра, словно мастер-живописец, нарисовал перед Проконсулом портрет Рима, страдающего под ярмом тирании. Сенека описал, как каждый вздох угнетённых становился вздохом печали самого Юпитера и каждая капля крови простолюдинов вопиет к богам о помощи и освобождении от железной хватки императора Антония Кассиуса.
- Великий Проконсул, - тихо начал Сенека.
- Время пришло для тебя узреть истину, что кричит из глубины народных сердец. Кассиус, чья рука тяжела и безжалостна, должен быть остановлен. Ибо не иначе как через его падение Рим сможет вновь дышать полной грудью, вновь славить свободу и справедливость.
Затем Сенека приблизился к Проконсулу и прошептал ему:
- В день Венералий, - произнёс Сенека, - Император окажется в зале храма Юпитера, празднуя победы прошлого, не зная, что это его последний час. Он будет один, ты сможешь спрятаться в храме и все решить перед лицом богов.
Сердце Гая Юлия Марцелла билось, как барабаны во время триумфа, ощутив вес решения, что ложится на его плечи, он кивнул. Его мужество поведет его, ради великого Рима, ради тех, кто проклинает имя тирана и мечтает о возвращении светлых дней республики.
Среди шепота листвы и взглядов мраморных божеств, зародился заговор, что мог переписать историю вечного города. Проконсул, обещавший себе быть великим героем своего народа, принял на себя роль освободителя и, сгорая желанием справедливости, решил исполнить пророчество.
Акт IV: Противостояние Дракону
И вот, настал день, когда Гай Юлий, облачённый в тень ночи, переступил порог храма, неведомый стражам и укрылся за одной из колон.
О, как сильно билось его сердце, как в знаменитых былинах, когда пред героем встаёт чудовище, что губит землю и людей. Но дракон, с которым предстояло сразиться Проконсулу, был не из тех, что населяют легенды и басни – это был сам император, в чьих руках была судьбами миллионов.
В главном зале храма, увенчанного великолепием и изысканностью, где богатство и власть сливались воедино, Гай Юлий дождался Кассиуса, который вошел один для вознесения молитвы. И вот, судьба свела их лицом к лицу, и меч блеснул в руке Проконсула, готового нанести удар.
Но Кассиус, величием которого могли бы восхищаться самые мудрые сенаторы, не пронзил воздух воплем или мольбой. Спокойный, как мудрец на пороге смерти, он взглянул в глаза своему противнику и словно римский Авгур заговорил:
- Проконсул - начал он, голос его был тих и непоколебим.
- О тебе слагают песни, о тебе ведут бесконечные разговоры, но ныне ты стоишь передо мной, дабы отнять жизнь, предназначенную служить Риму. Кем ты считаешь меня? Тираном и жестоким правителем, но позволь открыть тебе глубину настоящей угрозы?
Проконсул кивнул, молча стоя с мечом в руке. Он думал о том, что любой имеет право на последнее слово, тем более император.
- Наш враг Карфаген. Их мечты о завоевании Рима - это не просто мечты. Они проникли в сердца и души, покупая наших граждан золотом и обещаниями. В этом кроется зло, что готово разломить единство нашей великой Римской Империи.
- Император, ты говоришь о Карфагене, как о страшном звере во тьме, но разве не в наших руках удержать крепость нашего дома? Разве нельзя найти путь к свободе и мудрости, ведущий нас к единству и процветанию, не прибегая к страху и крови?
Император Кассиус, глядя в мрачные глаза Проконсула, сказал с тяжелым сердцем:
- Гай Юлий Марцелл, ты мужествен и честен, но наивен в вопросах, которые касаются черных душ. Путём подкупа и обмана Карфаген создает трещины в самом фундаменте нашего общества. Они питают коррупцию, воровство, нарушение прав, и кумовство, которые подтачивают нашу мощь изнутри. Увы, но это не просто борьба с внешним врагом, это война за души римлян. Карфаген обещает миражи свободы, но в кубок наливает яд разрушения.
Проконсул, тихо произнёс:
- Великий император, ты открываешь глаза на беды, что корнями уходят в глубь наших несовершенств. Но чем ты можешь подтвердить свои слова?
Кассиус, проницательный и мудрый, с силой, достойной лидера и отца нации, возвестил:
- А разве это твое решение? Если ты хочешь перемен, то почему ты не пришел ко мне? Разве я тебе в чем-то строил помехи. Ты великий воин и защитник Рима, тебе воздаются все почести и достается вся слава, разве я забрал ее?
Проконсул, ошеломлённый и осознавший истинный размах собственного заблуждения, сокрушенно произнёс:
- Император, я признаю своё заблуждение и моё сердце исполнено раскаяния. Я был всего лишь пешкой в чужой игре, обманутый и использованный. Какое наказание ты сочтешь справедливым для меня? Я как простой легионер готов принять любое твое решение.
Кассиус, глядя прямо в его дрожащую душу, отвечал спокойно и твёрдо:
- Проконсул, ты предан своим понятиям справедливости, и это твоя честь. Наказание? Нет, дорогой Гай, ты должен стать моим союзником. Мы должны доверять друг другу как никому другому и стать охраной Рима от хаоса внешних и внутренних угроз. Нашим общим наказанием будет потеря Рима.
С этими словами оба мужа, теперь соединенные единой целью, скрепили свой союз крепким рукопожатием, символизирующим обновленный союз.
Акт V: Решение и Исход
"Рим – это не один император, и не одни стены, – прошептал он сам себе, – это дух народа, его воля и доблесть. И я, Гай Юлий Марцелл, присягаю быть его щитом и мечом."
Был утренний час, когда Проконсул собрал верных ему легионеров и тех, кто имел в своем сердце преданность Риму. И повел их на битву против всего, что угрожало величию вечного города.